Принц Полуночи. Трилогия

…Падре пришлось напоминать себе, что это не больно…

…ноги заковали в неподъемные с виду колодки.

Значит, у них было с собой все, чтоб обезвредить легата Старой Гвардии, а брать в плен кого-то еще они не рассчитывали. И что толку? Сделать-то все равно ничего пока нельзя. Шлиссдарк маленький. Пятачок между креслами и капитанским мостиком – как арена в цирке. Оба они: и Падре и Тир, – на виду, под взглядами шестерых кертов.

Падре, для пробы, шевельнулся. Петля на горле тут же затянулась.

– Теперь он не опасен, – устало произнес керт, наблюдавший за процедурой. – Приказать ничего уже не сможет. Но не спускайте с него глаз. Попробует заговорить – бейте и поднимайте тревогу. Все ясно?

– Ясно, – слаженно ответили остальные.

Двое остались стоять рядом. Четверо отошли и устроились на креслах. Для того, который командовал, кресло было услужливо разложено. Падре предположил, что командир и есть маг, а притомился он, потому что изрядно выложился на создание полей и на это непонятное волшебство, которое позволяло кертам говорить и слушать на другой волне, чем их пленники.

Он бросил взгляд на Тира, скрученного в аккуратный компактный тючок. И изумленно моргнул, увидев, как сверкнули злые, черные глаза.

Тир ухмыльнулся и вдруг подмигнул ему.

«Теперь он не опасен?» – повторил про себя Падре.

Кажется, маг здорово ошибся.

Боль из стянутых веревками рук куда-то ушла… Стоп-стоп, понятно куда. А положение дел такое, что хоть сам себе больно делай, чтоб дать покалеченному демону еще немного силы. Падре не знал, что придумать и чем помочь. Он мог только злиться от того, что помочь не может. Да и злость скоро прошла. Вообще, спать захотелось. Куда, интересно, они летят? На юг, это ясно. А что там, на юге?

– Спа-ать, – прошелестел Тир, – спать хочется, сил нет. Спать. Глаза слипаются, до того спать хочется…

«С ума он сошел, что ли?» – Падре провалился в сон, чтобы тут же проснуться.

– Не спать! – шепотом приказал Тир.

Он улыбался. Падре видел множество его улыбок, но такую – никогда.

Керты, сидящие в креслах, не обращали на них внимания.

И часовые стояли, как стояли, только глаза у обоих были закрыты.

– Подойдите ближе, – снова зашелестел шелковый, мягкий голос.

Керты, не открывая глаз, медленно шагнули к пленникам.

– Еще ближе.

Падре едва не приказал им остановиться, очнуться от колдовского сна. Да, это враги. Но даже враги не должны вот так, покорно и слепо приближаться к взбешенному демону!

Хотя, что он может? Пока ничего. И один из часовых теперь заслоняет его от остальных.

Тир, и так-то перекрученный ошейником, наручниками, колодками, извернулся совсем уж не по-людски. Зажмурился, прикусив губу, жутко исказив так и не сошедшую с лица ухмылку. И через мучительные полминуты выпрямил освобожденные из браслетов руки. Распухшие, страшные. Из не успевших затянуться разрывов капала темная кровь.

Жалость к кертам улетучилась в одно мгновение.

Падре молчал. Ждал. Если б Тир считал, что справится сам, – он не стал бы будить. Все, что можно сделать самостоятельно, легат предпочитает делать самостоятельно. Значит, ему понадобится помощь. Но в чем именно?

– Гуттаперчевый мальчик, – на грани слышимости рассмеялся Тир, – только одна гастроль.

Его плечевые суставы вспухли и как будто вывернулись, так что локтями он смог упереться в кости челюсти. Нажал. Хрустнуло. Падре скривился и зажмурился, но заставил себя открыть глаза, чтобы увидеть, как Тир через голову стаскивает ошейник. Его нижняя челюсть висела, кажется, на одних сухожилиях и сейчас была плотно прижата к шее. А череп… сжался и удлинился. Но такого точно быть не могло! В голове-то… там же никаких суставов нет… как же?.. Да не все ли равно?!

Едва ошейник был снят, Тир очень буднично и деловито, снизу вверх ударил локтем в пах ближайшему из двоих охранников. Тот повалился на колени…

– Убей мага! – крикнул легат.

Падре дернулся, попытавшись слиться с палубой. Сейчас начнется стрельба! Задыхаясь, он увидел, как в руках второго охранника возникло какое-то незнакомое оружие и как маг, не успевший даже приподняться в кресле, задергался под выстрелами.

– Убейте всех кертов! – весело заорал Тир.

Ответный огонь принял труп первого часового, которым Тир заслонил себя и Падре. Все с той же сумасшедшей улыбкой Тир забрал с трупа нож. Перевернул Падре на живот, разрезал веревку. Сдавил в ладони замок своих колодок, и стальная дужка переломилась пополам.

– Смотри, Падре, – прошептал легат весело, – смотри, как я убиваю!

Второй часовой свалился мгновением позже.

А на шлиссдарке началось что-то неосмысленное и страшное. Керты стреляли в кертов. Бой не затянулся бы, но к нему подключился экипаж корабля. Пилоты не понимали, что происходит – и приказа Тира не слышали – однако быстро сориентировались и почти сразу открыли стрельбу. По своим. Пехотинцы же – или где там они служили? – временно прекратили истреблять друг друга, занявшись экипажем.

Вооружение у них было необычное. В Акигардаме, как и в большинстве государств, изготовляли оружие, основанное на разных стихийных магиях. Здесь же керты стреляли друг в друга стальными шариками, подобными тем, которыми заряжали легкие арбалеты. Вылетающие из дула со сверхзвуковой скоростью шарики проделывали в телах жуткие дыры, а при взгляде на выходные отверстия Падре поморщился. И вспомнил, где видел такое. У раиминов. Раимины полагали, что на Тира не действует магия, и их бойцы были вооружены ручными шарометами. Конструкция раиминского оружия гораздо проще и грубее, но сходство было очевидно.

Уж лучше, право, пробивать людей тараном болида. Таран – он для одного удара. А эти шарики попадают в цель десятками.

– Пригибайся. – Тир аж пританцовывал от нетерпения. – Пуля дура. Не попади под выстрел…

Сам он пригибаться и не думал. Палуба шлиссдарка была освещена редкими фонарями, и вроде бы свет был ровным, но Тир все равно умудрялся теряться в нем. Он превращался в прозрачную тень, чтобы через секунду вновь обрести плотность и вещественность, ступал бесшумно, но скорее по привычке, чем из опасения привлечь к себе внимание. Он наблюдал за происходящим с бесчеловечной, по-детски искренней жадностью. Он наслаждался.

«Смотри, как я убиваю…»

Падре смотрел. Лежал, укрывшись за двумя мертвыми телами, и наблюдал за боем. Ему наплевать было, как Тир фон Рауб убивает.

Он вооружился кертским шарометом и готов был, если понадобится, стрелять, чтоб защитить себя и этого придурка легата, дирижирующего смертоубийством с вдохновением спятившего гения.

Сколько кертов на корабле? В ангар за ними явился десяток. До шлиссдарка добрались шестеро, плюс трупы, которые керты захватили с собой. Одного прикончил Тир, еще двое погибли сразу после. Значит, трое пехотинцев. Вот они – все здесь. И экипаж шлиссдарка. Их осталось двое… Но если наваждение спадет, пехота не пойдет на штурм мостика, и пилоты сумеют с ними договориться. Приведут в себя. Тогда – смерть: расстреляют сверху, оттуда вся палуба простреливается.

– Убьем всех, – услышал Падре прямо у себя над ухом тихий, радостный голос. – Сейчас!

И Тир сорвавшейся пружиной метнулся вперед, моментально исчезнув с глаз. Падре бросился следом. У кресел поднялась суматоха: легат попал под перекрестный огонь. Все это неприятно напомнило стычку в ангаре. Только там керты не стреляли…

Подбегая, Падре услышал хруст. Один из пехотинцев повалился на кресла, забился в судорогах. Второго Падре застрелил. Увидел развеселившегося легата уже на мостике, опустил шаромет и сел в ближайшее чистое кресло. Он действительно не собирался смотреть, как Тир убивает.

Бывает такая правда, на которую лучше закрыть глаза.

– Падре!

Это прозвучало почти мурлыканьем – так мог бы мурлыкать большой сытый кот.

– Падре, проснись. Поведешь корабль.