Зазеркальная империя. Гексалогия (СИ)

Словом, домыслов, вымыслов, догадок и прямых спекуляций вокруг чудесного раздвоения князя Бежецкого было столько, что сразу несколько литераторов разной степени лихости пера, выставляя всех действующих лиц, конечно, под вымышленными именами, описали эту историю в своих опусах, причем в различных жанрах: в виде комедии, трагедии и эпопеи… Последняя, кстати, была позднее экранизирована несравненным режиссером Нахалковым под названием «Цыганский цирюльник», и фильм делал неплохие сборы в течение целого сезона как в Империи, так и за ее рубежами.

Видимо, своей личной благорасположенностью к новоявленному Янусу государь стремился одновременно положить конец всякого рода сплетням и узаконить статус обоих.

– А‑а‑а, господа Бежецкие! – Император при виде вошедших с поклоном дворян улыбнулся и сделал попытку подняться, но был решительнейшим образом удержан сидящим рядом недреманным оком в лице ветхого старика‑лакея, помнившего его величество еще веселым и румяным карапузом. – Входите, входите… Дайте мне собственными глазами убедиться, столь ли велико сходство между вами…

– Осмелюсь возразить, – довольно дерзко заявил один из Александров, – оставляю вам самим догадаться, кто именно. Сейчас это довольно легко сделать, ибо один из нас невредим, а у другого не сошли еще с лица следы от раны, полученной во славу государства Российского и вас, ваше величество!

– Вижу, вижу, – улыбнулся Николай Александрович. – Прошу вас присесть, господа, в ногах правды нет… Я вызвал вас, господа Бежецкие, – произнес он после нескольких минут разговора, светского по сути и пустого по содержанию, – чтобы сообщить вам рвою монаршую волю…

Проникнувшись торжественностью момента, оба поднялись с мест и замерли.

– Еще весной, на последнем перед… – император замялся, но быстро проскочил неприятную для себя тему, – полковом обеде, я пообещал вам, Александр Павлович, – глаза Николая II остановились именно на том Александре, который был ему нужен в данный момент… – место дворцового коменданта… Увы, я не могу вам доверить это место…

Его величество сделал паузу, якобы чтобы передохнуть, а на самом деле – проследить за впечатлением от своих слов, но оба Бежецких были невозмутимы, будто изваяния Геркулеса, поддерживающие потолок по углам комнаты.

– Я назначаю вас, князь Бежецкий, шефом Пятого отделения моей Особой Канцелярии вместо подавшего прошение об отставке по возрасту и общей немощности князя Корбут‑Каменецкого…

Тут уже Александр не выдержал и растерянно моргнул, что не укрылось от зоркого глаза монарха.

– Вы же, князь Бежецкий, – торжественно обратился он ко второму Александру, – назначаетесь шефом создаваемого Шестого отделения, целью которого будет охрана Отечества нашего от зловредного проникновения из других пространств, равно как и разведка в оных.

– Думаю, – добавил он, – никто, кроме вас, уроженца одного из сопредельных миров, не сможет сделать этого лучше…

* * *

Кирилл Ладыженский собрал недавних соратников по «делу» в «Купце», явно чтобы покрасоваться перед остальными своими новенькими погонами ротмистра, давным‑давно вожделенными и заслуженными, но еще несколько недель назад недосягаемыми, словно сияющая вершина Эвереста для дождевого червя у его подножия. Увы, его торжество было изрядно омрачено видом, к примеру, полковничьих погон князя Вяземского, Анны третьей степени Петеньки Трубецкого или адъютантского аксельбанта барона Штелля… Окончательно добили изрядно поддавшего свежеиспеченного ротмистра генерал‑майорские звезды на плечах новенького, с иголочки, лазоревого мундира заскочившего буквально на минутку Бежецкого. При виде посетившего сей развеселый сабантуй генерала, да еще такого серьезного ведомства, разноголосый шум сразу смолк, словно по команде. Перестали греметь приборами и притихли все, не исключая пестрого табунка цыган и их неизменного ручного медведя, как две капли воды походившего на приветствующее всех у входа чучело с подносом для визиток в передних лапах.

– Да‑а‑а, ты, Саша, нас всех переплюнул! – обвел широким жестом собравшуюся за огромным столом откупленного на весь вечер ресторана публику бравый драгун, уже довольно нетвердо держащийся на ногах. – Как же, как же, польщены вниманием‑с…

На него тут же зашикали со всех сторон и задергали за полы расстегнутого по обыкновению мундира.

– Извини, Кирилл, – развел руками Александр. – Так уж получилось… Хотя, по‑моему, никто из присутствующих за столом не в обиде…

– Виват господину генералу! – вскочил со своего места Петенька, салютуя своему бывшему командиру и настоящему кумиру фужером шампанского. – Виват Александру Павловичу!

– Виват! Виват! Виват! – загремело со всех сторон, а в руках Бежецкого словно по волшебству оказался огромный хрустальный бокал с искрящимся напитком. – Виват!!!

Осушая сосуд, Александр думал о том, что фига с два отдаст парнишку близнецу, а непременно перетащит в свое отделение несмотря ни на что. Но пока – ни гу‑гу…

Когда осколки разбитого об пол бокала перестали прыгать по ковру, Кирилл торжественно обнял и облобызал своего боевого товарища.

– Вот это по‑нашему! Вот это по‑гвардейски! Господа, я хочу сказать речь!..

Спич Ладыженского и в трезвом виде далеко не оратора – запутанный и велеречивый, к тому же неоднократно прерываемый тостами «за Россию», «за государя императора», «за гвардию», «за дружбу» и еще за множество всяких достойных вещей, затянулся надолго, грозя войти в анналы истории гвардейского Петербурга как самый многословный и бестолковый.

Выручило Александра, поминутно глядевшего на часы и с отчаянием замечавшего, что постепенно пьянеет, появление близнеца:

– Имейте совесть, господа! – обратился второй жандармский генерал к опешившим гвардейцам, изрядная часть которых, позабыв спьяну про слухи, приняла пришельца за первый звоночек гостьи, неизбежной при подобном образе жизни, – белой горячки. – Отпустите же князя Бежецкого наконец!..

Такого вопля восторга он не слышал еще ни разу в жизни.

Увы, все дела, намеченные на этот день, пришлось отложить…

* * *

– Ну что, князь. – Улыбающийся Александр повернул лицо к своему, заметно волнующемуся близнецу. – Вперед?..

«Кабарга» свернула на безымянный, но хорошо заасфальтированный проселок, считавшийся таковым лишь в зловредном воображении местного обер‑полицмейстера его императорского величества Дорожной инспекции барона фон Штильдорфа, по совместительству являвшегося старинным приятелем и соседом отца Бежецкого, Павла Георгиевича, и остановилась. Путь ей преграждал старательно раскрашенный белыми и красными косыми полосами брус шлагбаума, украшенный слегка тронутой ржавчиной табличкой с фамильным гербом и надписью‑окриком: «Стой! Частная собственность! Ты вступаешь на территорию родового поместья графов Бежецких».

– Постой… – Александр повернул ключ зажигания и откинулся на спинку сиденья, прикрыв ладонями глаза. – Дай мне еще несколько минут…

– Чего ждать? – возмутился Бежецкий. – Ты что, считаешь отца таким уж чудовищем?

– Да нет, Саша, – признался сконфуженно Александр. – Понимаешь, я сейчас будто на приеме к венерологу: и идти нужно, и оттянуть насколько возможно хочется…

– А были прецеденты? – с хохотом ткнул Бежецкий своего близнеца в бок. – Приходилось?..

– Иди ты!.. – с хохотом оттолкнул его Александр. – Будто у самого не было!..

Смеясь и дурачась, словно мальчишки, Бежецкие пересекли импровизированную границу и углубились в графские владения, но далеко продвинуться им не удалось: метрах в ста за шлагбаумом дорогу им заступили несколько сумрачных людей, вооруженных охотничьими ружьями и дрекольем. Возникло некоторое ощущение дежа вю…

– Это что еще за партизаны? – недоуменно воззрился на колоритных аборигенов Бежецкий. – Саш, у тебя случайно табельный пистолет не с собой?