Юг (ЛП)

— Остановись, Юэ Чжун, я прошу тебя! — не вынеся этого, прибежала к нему Чэнь Яо. — Эти обычные вьетнамские выжившие невиновны!

— Чэнь Яо, это война! — нахмурившись, зло ответил Юэ Чжун. — На войне нет невинных людей! Если они не умрут, то в будущем станут послушными Вуянь Хуну солдатами, врачами, рабочими и палачами для китайцев!

Чэнь Яо с самого начала следовала за Юэ Чжуном, поэтому он готов был объяснять ей свое виденье — если бы на ее месте была любая другая посторонняя женщина, то она уже оказалась бы в женском лагере.

— Мы можем сделать их рабами, и сделать из них свою силу! — глядя на Юэ Чжуна своими большими красивыми глазами, предложила Чэнь Яо.

Хоть она и прекрасно понимала, насколько вьетнамцы жестоки к ним, ее сердце по-прежнему не готово было смириться с беспощадным расстрелом мирных жителей. Что касается превращения в рабов, то это для свершивших великие злодеяния вьетнамцев было слишком легким наказанием.

Несмотря на то, что Чэнь Яо изначально была «современным» лидером, со временем она все же приняла идею рабства в нынешнем мире и активно ею пользовалась. Однако сейчас все ее попытки убедить Юэ Чжуна вызывали в нем лишь злость.

— Так не получится! У нас нет хорошей базы, поэтому мы просто не можем принять столько вьетнамцев! — холодно на нее посмотрев, отверг предложение Юэ Чжун. — Сейчас мы можем только уничтожить город, чтобы Вуянь Хун больше не смог им воспользоваться!

Действительно у Юэ Чжуна в этих краях не было никакой опорной базы, поэтому если он уведет почти 4000 вьетнамских выживших, то Вуянь Хун быстро найдет их местоположение и начнет полномасштабное наступление, с которым сейчас китайцам не справиться. Да, даже если бы и была такая база, Юэ Чжун не рискнул бы взять туда все 4000 вьетнамцев.

— Юэ Чжун, если ты будешь так действовать, то в будущем люди будут сражаться намного жестче и безжалостнее! Это плохо повлияет на твое будущее развитие, — тяжело посмотрев на него, с грустью проговорила девушка.

— Чэнь Яо, у меня и так нехорошая репутация, — равнодушно усмехнулся Юэ Чжун. — В Гуйнине враги называют меня тираном — жестоким правителем. Однако мне совершенно все равно, что обо мне говорят люди. Победитель получает все, и пока я побеждаю — я буду царем! Вся дальнейшая история будет написана мной. Но если я проиграю, то всё бесследно исчезнет, и мне будет абсолютно все равно, какая у меня будет репутация!

Тиран! Конечно, те, кто проиграл борьбу, и прочие недовольные Гуйнина, будут называть его жестоким деспотом. Сколько бы он не проводил чисток в городе, среди жителей всегда будут находиться люди, недовольные его властью. Однако сил этих людей недостаточно, чтобы потрясти основы господства Юэ Чжуна, поэтому им только и остается, что злословить на него.

«Видимо, придется подчиниться этому приказу», — глубоко вздохнула Чэнь Яо, глядя на стоявшего перед ней человека, который «головой подпирал небо, ногами стоя на земле»^[21].

— Пан Цзиньюн! — прикусив губу, позвала она.

— Звали, Ваше Святейшество? — спросил подошедший мужчина к девушке, которую до сих пор уважали в Небесном Альянсе.

— Я приказываю, полностью уничтожить город Локун! — поколебавшись, отдала приказ Чэнь Яо. — Месть за наших погибших соотечественников!

— Так точно, Ваше Святейшество! — с волнением ответил Пан Цзиньюн, который как и все, кто прошел через пытки вьетнамцев, испытывал ненависть к ним.

По команде Чэнь Яо, оставшиеся бойцы Небесного Альянса присоединились к геноциду вьетнамцев. В городе с новой силой вспыхнул террор — многочисленные жители безжалостно расстреливались на месте, в результате чего поселение быстро заваливалось трупами, и кровь лилась рекой.

После убийства вьетнамских выживших все шахты по добыче каменного угля были заминированы и взорваны, а следом за этим и весь город здание за зданием заполыхал в огне — в беспощадном пламени возмездия.

Глава 465. В свинарник

— Звери! Проклятые китайские выродки! — словно лев, проревел взбесившийся Вуянь Хун в тот момент, когда услышал о резне в городе Локун. Находясь на роскошной вилле в Лангшоне, он не сдержался и со всей дури ударил ладонью по стеклянному столу, в результате чего тот разлетелся на мелкие осколки по всей комнате.

В городке Локун погибло 4000 вьетнамцев и целый батальон элитных войск, что наполнило сердце Вьетнамского Императора необузданным гневом — ему впервые нанесли такой мощный удар.

Во Вьетнаме находилось множество различных группировок, больших и малых, которые постоянно сражались между собой. Однако даже в противостояниях последних отморозков гражданское население практически никогда не уничтожалось. Как-никак все понимали, что в мире апокалипсиса наиболее ценным ресурсом является население — без достаточного количества людей будет очень сложно развиваться.

Тем не менее, в этот раз было вырезано свыше 4000 вьетнамцев в Локуне и еще почти тысяча в другом городке, а также в сражении в джунглях. Вуянь Хун потерял в общей сложности 5000 человек, что составляло свыше 3 % от общей 150 000-й численности населения Вьетнамской Империи. Как подобное могло его не разозлить?

Что касается того, что Вуянь Хун одним взмахом руки приказал казнить 2000 китайцев и других иностранцев, то он не обращал на это внимание. Люди такие существа, что всегда видят недостатки в других, в то время как на свои дефекты закрывают глаза — «в чужом глазу соломину видят, в своем — бревна не замечают».

— Ваше Величество, умерьте свой гнев! — успокаивающе обратился к нему элегантного вида мужчина, носивший очки и имевший длинные волосы и очень светлую кожу, которая казалась даже белее женской. — Эти китайские животные никогда не были послушной скотиной. Они не достойны того, чтобы выводить из себя Ваше драгоценное Величество!

Этого элегантного мужчину звали Чжао Юаньшуан, он был правой рукой Вуянь Хуна и обладал огромным талантом в управлении и организации. В то же время по характеру он был очень хитрым и необычайно изворотливым человеком, из-за чего его практически нельзя было припереть к стенке. В команде Великого Императора он занимал позицию начальника штаба, что давало ему огромную власть.

— Босс, позвольте мне взять войска и уничтожить эту китайскую змею! — воинственно воскликнул крупный, мускулистый мужчина со шрамом на лице и «обуреваемый жаждой убийства».

Сейчас он грубо тискал красивую девушку-китаянку, глаза которой вспыхнули от боли, но, не смея демонстрировать этого, она лишь лестно улыбалась мужчине, наслаждавшемуся ее телом. Китаянка своими глазами видела, как ранее ее предшественница, случайно оскорбившая его перед другими мужчинами, была разорвана на две части — такого зрелища она уже никогда не забудет.

Этого крупного мужчину со шрамом от когтистой лапы на лице звали Ву Тунсюн, который следовал за Вуянь Хуном с самого начала, и как его первый последователь собственноручно обезглавил свыше двух сотен вражеских солдат. Также за все это время он несколько раз спас жизнь Вьетнамскому Императору, поэтому был для него одним из самых доверенных людей.

Из всех подчиненных Вуянь Хуна только Ву Тунсюн имел право называть его боссом, а не Его Величеством. Все-таки вышедший из низов Император придавал большое значение тому, как его называли, поэтому после основания Империи все, кто по-прежнему звал его боссом или шефом, получал оплеуху и «сажался на холодную скамейку»^[22].

— Убить-убить-убить! Вы только и знаете, что убить! — зло уставившись на Ву Тунсюна, прокричал Вуянь Хун. — Где они находятся, сколько у них людей, откуда они пришли — мы ничего из этого не знаем! Как ты намерен их убивать, не зная ничего о них?!

Вуянь Хун ненавидел человека, устроившего все это, до глубины души. С момента основания Великой Вьетнамской Империи он воевал на все четыре стороны света — поглотил или уничтожил бесчисленное количество группировок и поселений. Тем не менее, всего за несколько дней было убито почти 5000 человек, что разозлило его до крайности.