Дауншифтер (СИ)

С запада наплыли тучи, а к северо-западу уже вовсю ходили далекие грозы с еле слышным громом, но хорошо заметной радугой. Дождь обязательно будет, и не проходной. Ничего страшного, конечно, но я надеялся на другую погоду. Более жизнерадостную, что ли. А вот рыба… Рыба очень не любит таких перемен, начинает пережидать, искать глубину, прятаться. Дармовой предстоящую рыбалку уже не назовёшь, но и скучать без улова мне точно не придётся. Известное дело: не клюет сейчас, значит, расклюётся к обеду. Надо будет, конечно, поискать и рельеф дна, и бережок покруче выбрать, где ямы — всё как всегда. Халявщиков тайга не кормит.

— Алло, Никита! Ты чего подвис? С посёлком по рации связывался?

— Что? Я трансивер вообще почти не включаю, — рассеянно ответил я, с непонятным усилием отрывая взгляд от большого камня в ожерелье пены посреди потока, словно бы медленно, но упрямо идущего по дну против течения.

— А зря. Значит, не в курсе. Что-то непонятное творится вокруг, Никита, нехорошее… Ещё и вертолёт вчера у них пропал!

— Какой вертолёт? — на автомате спросил я, почувствовав лёгкий укол в висок. — И что это за нехорошее?

— Толком не знаю, какой-то частный Ми-2, говорят, обычно он занимается извозом толстопузиков из Туры, — Ильяс в пренебрежительном тоне использовал словечко, которым здесь называют богатых туристов, способных за приличные деньги нанять геликоптер и проживание на комфортной таёжной базе со всеми мыслимыми удобствами. Ещё их называют дачниками, и какое-то время я боялся, что такое прозвище может присосаться и ко мне. Не прилипло.

На вторую часть вопроса он отвечать не стал.

— Светло-зелёный? — почему-то я сразу же вспомнил вчерашний борт, пролетевший рядом с Глухарями.

— Ты что, видел его?

— Ещё бы. В полукилометре просвистел лопастями. Подумал, что это армейский летит. Хотя звезды на бочине не было. Кстати, он как-то необычно прошёл, сильно отклонился от обычных треков.

— Только конченый идиот может покрасить вертушку в защитные цвета, найди её теперь в тайге… — заворчал он. — По разговорам, они штатно ушли к месту падения метеорита, кого-то там оставили, кого-то забрали, а на обратном пути на связь уже не вышли. Аварийный маячок на этом старье не сработал. Ну, тут и началось! МЧСники опять прилетели, уже вторая группа за месяц, такое впечатление, что собирают группировку.

— А первая зачем пожаловала? — чувствуя себя каким-то лохом, узнающим важные новости самым последним, я вынужден был задавать вопрос за вопросом.

— Бекетов, ну так же нельзя! — возмутился он. — Ты что, вообще ничего не знаешь? Экспедиция учёных там пропала, две недели назад! И тоже где-то между районом падения и нами! А ещё эзотерики из Томска заблудились. Их уже с собаками ищут, и менты, и спасатели. В Ванаваре бригаду волонтёров собрали, у нас тоже собираются. Ждут доброхотов из Томска. Но их могут к эпицентру и не пустить.

— Почему? — удивился я.

Течение журчало по песку и гальке, било прозрачными струями в борта лодок, пытаясь их раскачать, бежали по небу тучи и секундные стрелки, противным хором звенели комары, а он всё молчал.

— Скажи, а ты ничего необычного вокруг не замечал? — наконец прозвучал его тихий вопрос.

— Чего-о? Вот не люблю, когда начинается это хождение вокруг до около стойки с афишами фильмов ужасов! — повысил я голос. — Что-то ты крутишь, Ильяс, как зловещая бабушка возле напуганного внука, можешь прямо сказать?

— Сказал бы, если б сам знал! — гаркнул он в ответ. — Люди такое разбазаривают, порой и не знаешь, что думать! То им призраки мерещатся, то странные живые! Многие уже и в тайгу-то боятся выходить по ягоду, детвору дома к батареям привязывают! Вояки закрылись, ввели какой-то там особый режим.

— Вот же, ёлки… Ничего подобного не замечал, — пожал я плечами, не понимая, как нужно реагировать на всё это мистическое.

Действительно, не замечал. Не рассказывать же ему о стене надвигающегося леса с его странными тенями между деревьями, это ощущение знакомо не только матёрому таёжнику, но и жителю любого глухого пригорода вообще. Особенно если домик стоит на краю дачного посёлка.

— Вот и я не понимаю, — буркнул он, зачёрпывая из реки воду и обильно омывая голову. — Ух, хороша водица! Может, всё дело в водке, а? Недавно в магазин очень странную водку завезли, явный левак. Китайская, с иероглифами, ни черта не понять, в пластиковых мешках по пол-литра, как майонез. Четыреста рублей за пакет.

— Палёнка?

— Палёнка — это кустарщина, самоделка, — он помотал головой, рассыпая вокруг мелкие брызги, и пояснил: — А тут просто китайский левак. Контрабандный канал работает, надо бы сообщить. Эти смекалистые ребята вполне могли туда каких-нибудь своих травок накрутить. Хитрых. Или тараканов особенных, с глюками. Я, кстати, прихватил пять пакетиков, хочешь, подарю один?

— Господи, Ильяс, тебе-то они зачем, тоже глюки увидеть хочешь?

— Не, чисто в качестве валюты и средства дезинфекции. Возьмешь? Ща посмотрю… — и он тут же склонился над своим багажом.

— Упаси господи! У меня на заимке и приличного пойла хватает. Приезжай, угощу отличным коньяком Hennessy V.S.O.P., ноль семь, самое оно. Я серьёзно.

— Забились! Это тема! — Ильяс поднял голову от коробок. На левом запястье весело блеснули дорогие швейцарские часы. — Мне скоро опять в посёлок ехать, собачку должны привезти… Но ведь и я не с пустыми руками явлюсь.

Поболтав ещё минут пять, мы решили, что последние новости и сплетни обсуждены. Напоследок Сарсембаев похвастался перед писателем ещё одним приобретением — переносной радиостанцией «Кенвуд». Заодно мы вспомнили радиочастоты и определили запасной канал. Его позывной — «Туман», старый, ещё со службы. А мой позывной, и тут сообразить нетрудно, — «Глухарь». Ничего более изящного и благозвучного я не удостоился с самого начала здешнего радиообмена.

Какое-то время обе лодки двигались параллельным курсом, а через полчаса его «Обь» резко, как истребитель, отвалила вправо, уходя вверх по лесной речушке с зубодробительным названием Гудкэннэкон, левому притоку Таймуры.

Вот и все жители огромного участка тайги: я, Дима Новиков и Сарсембаев.

Чуть не забыл! Изредка в поле зрения кого-либо из нас появляется ещё один очень необычный человек — одинокий охотник-эвенк по имени Пётр, его я тоже давно не видел.

За вторым перекатом начинается, пожалуй, самая красивая часть реки — отвесные скалы появляются то слева, то справа, порой образуя настоящие каньоны. Дальше рыбаки из Каменных Крестов в эту сторону не ходят. И не от лени, а по вполне банальной причине — не хватает топлива. Любая моторка может взять лишь ограниченное число канистр, а экономичными четырёхтактными двигателями тут почти никто не пользуется. Да и дороговат бензин, добыча становится нерентабельной, рыбалка теряет смысл.

Илимка бодро шла против течения, я сидел на румпеле, внимательно следя за рекой, и лишь изредка поглядывал на неизменно пустые берега. Таймура — река почти без постоянного населения. Единственные напоминания о существовании людей — это изредка встречающиеся зимовья, обычно старые. В одном месте, где реку пересекает трасса зимника, идущего к Туре, лежит заиленная и побитая камнями кабина от грузового ЗИЛа. Ближе к Нижней Тунгуске есть заброшенное поселение Кербо — маленький посёлок, оставленный людьми еще в советские времена. Неподалёку от него можно заметить туристическую базу, куда забрасывают толстопузиков.

Но река живёт. В России всегда найдётся достаточное количество людей, вовсе не стремящихся жить в больших удобных городах, а желающих осваивать промыслы, упрямо цепляясь за любую возможность автономно жить в енисейской глуши. Активных людей, которым истинно нравятся эти края.

Встречный поток сдувал мошкару.

Начавшийся мелкий дождь двигался вместе с одиноким серым облаком в том же направлении и с той же скоростью, что и я. Дождю не удалось застать меня врасплох, каркас был собран, тент накинут. Рыбы здесь очень много. По берегам в основном щука, ленок и хариус, сижок вьётся у ручьёв, взять его на удочку или спиннинг непросто. У меня припасена десятиметровая сетка-кормилица, которой я пользуюсь только тогда, когда хочу ради нежного белого мяса добыть пяток сигов. В притоках и ленок покрупнее, и хариус. Клюет почти что под ногами.