Зачистка

— Перевязать надо, — сказал Карташов, глядя на ставшую белее бумаги физиономию с больными глазами.

— На хрен, — отмахнулся Киряй. — Спать надо. Посплю, и легче станет. Ты там, если что, на полу ложись.

И сталкер прикрыл глаза. Сергей спорить не стал. Ни сил, ни желания не было. Он раздербанил рюкзак, выудил из его недр спальник и раскатал его прямо возле кулера и коробок.

Желаний и планов, которые строил еще с утра, не было. Вернее желание было только одно, чтобы все это побыстрее закончилось.

— Слыш, Киряй, — позвал старлей.

— Чего надо? — пробурчал тот.

— А ты Зону насколько хорошо знаешь?

— Я? Я Картографа карты рисовать учил.

Сергей не стал уточнять, кто такой Картограф, спросил только:

— За работу проводника возьмешься?

— Кого провожать надо?

— Потом расскажу, — не стал вдаваться в подробности Сергей. — Но заплатят столько, что сможешь свой бар здесь открыть. Поближе к дому, чтоб не спиться и далеко не ходить.

— Кому он тут нужен кроме меня, в такой-то заднице? — фыркнул Киряй. — Я посплю и подумаю. А потом мне полегчает, сходим за водкой, и я провожу кого угодно куда надо. Хоть тебя к папе римскому, хоть папу римского к господу богу.

Сергей разулся, втиснулся в спальник и вжикнул молнией. Все же все складывалось удачно.

Когда он проснулся, было темно. Свет не горел, видимо Киряй вставал и выходил куда-то по нужде. А может просто решил экономить дармовую электроэнергию. Сергей глянул на часы. Фосфоресцирующий циферблат показывал, что сейчас двенадцать. Интересно только дня или ночи?

Карташов вылез из спальника, натянул ботинки и поднялся наверх. Снаружи была ночь. Ночная зона жила своей жутковатой и, судя по звукам, весьма активной жизнью. Старлей только приоткрыл дверь и высунул нос на свежий воздух. Выходить побоялся. Да и не хотелось. Снаружи поддувал противный ветерок и накрапывал дождик.

Постояв с пару минут и привыкая к темноте и пугающему звуковому оформлению, которого на кордоне слышно не было, Сергей прикрыл дверь, подпер ее, как и было, бревном, стоящим рядом у стены, и спустился в подвал. Вот только дежурную лампочку наверху выключать не стал. Лежать в кромешной тьме ему не нравилось.

Внизу свет включать не стал. Только подошел к лежащему на заматрашеных ящиках Киряю. Тот кажется спал, но сон его был неспокойным. Сергей наклонился и пригляделся. Сталкера лихорадило. На лбу выступили крупные капли пота. Он и в самом деле спал, тяжело дыша и постанывая.

Сергей вернулся в спальник, но сон не шел. Снова заснуть получилось уже ближе к утру.

Наутро Сергею полегчало. Голова почти прошла, тошнота отступила.

А вот Киряю легче не стало. Выглядеть он стал еще хуже, хотя казалось хуже уже некуда. Его бил озноб и мутило. Вот только вчера он ничего не ел, так что организму даже очищаться было не от чего.

Карташов выудил аптечку и полез делать перевязку. Киряй сопротивляться не стал.

Под повязкой все было плохо. Плечо и часть руки пошли темными пятнами.

— Тебе в больницу надо, — сухо оценил Сергей.

— Долбанулся? — возмутился раненый. — Какая на хрен больница? Во-первых, это огнестрел. Меня из той больницы знаешь куда отправят?

Киряй задохнулся и замолчал. Сил видимо не осталось, и он смежил веки. Сергей молча вытряхнул все, что было в аптечке, и принялся колдовать над раной.

— Во-вторых, — неожиданно продолжил Киряй, — до больницы я не доберусь. Отлежаться мне надо.

— Гангрена у тебя, — тихо сказал Сергей.

— Синяк это, — хрипло произнес Киряй. — Синяк. А если ты и прав, так и хрен с ним. Значит скоро господа увижу. Он-то мне и расскажет, какого рожна вокруг меня всю жизнь одни идиоты. Он-то знает. Должен знать…

Карташов слушал хриплые бормотания и делал, что мог. А мог он немногое. Да ничего он не мог, если быть откровенным.

Бывший снайпер говорил еще что-то о встрече с богом, потом начал бредить. К обеду впал в забытье. Сергей сидел над ним, как над родным, делал перевязки чаще, чем надо, понимая, что на самом деле уже и не надо. Все бессмысленно и бесполезно.

Сталкера трясло. Потом зашкаливающая температура начала падать. Киряй лежал мокрый, как мышь. Пару раз его рвало желчью, но в сознание он так и не пришел.

Кончился Киряй на третий день. Карташов проснулся и понял, что находится в одном помещении с трупом. Надсадного дыхания хозяина слышно не было. В землянке стояла гробовая тишина.

— Киряй, — позвал на всякий случай старлей.

Никто не ответил. Тогда Сергей осторожно вылез из спальника и подошел к лежанке. Киряй умер, так и не придя в сознание, или просто не пожелал видеть безобразную старуху с косой. Во всяком случае, глаза его оказались закрыты. Дыхания не было. Бледное лицо заострилось и приобрело желто-серый оттенок.

Карташов склонился над телом, на всякий случай тронул пальцем жилу на шее. Пульса не было. И, судя по всему, уже давно. По крайней мере, при более плотном контакте с трупом Сергею почудился запах тления. Или он его себе придумал, потому как учуять в душной и без того пропитанной не самыми приятными запахами комнате что-либо новое было почти невозможно. Так или иначе, надо было что-то делать. Либо уходить, либо…

Сергей морщась перевернул Киряя, подхватил тело подмышки и потащил к выходу. Труп был тяжелым и неудобным. До этого мертвяков Сергею таскать не приходилось. Правда, был случай, пришлось волохать надравшегося вусмерть товарища, который не просто не держался на ногах, а выплывал из бессознательно обмякшего состояния лишь для того, чтобы проблеваться. Ощущения от таскания того и этого тела были схожими.

Снаружи стояла по-осеннему мерзкая погода. Унылая пора и никакого очарования в ней нету, пусть школьный классик утрется. Карташов оттащил труп шагов на двадцать в сторону, сложил под облетевший, неведомо из какой лещины мутировавший куст и пошел искать лопату.

По счастью у Киряя обнаружился не только гигантский запас патронов, яичной лапши, консервов и воды для кулера, но и кое-какой инструмент.

Навыки обращения с саперной лопаткой у старлея имелись. Ямка под могилку образовалась довольно скоро. Правда неровная и неглубокая, но на глубокую лень было тратить силы и время.

Сергей стянул окоченевший уже труп в яму и поспешно забросал землей. На свежий холмик поглядел со смешанным чувством. При всем врожденном цинизме и расчетливости к покойникам и связанным с ними ритуалам он всегда относился с необъяснимым трепетом.

Здесь же могилка вышла убогая. И ни креста, ни надгробья. С другой стороны, если он здесь и сейчас помрет, его и вовсе никто не закопает.

— Скажи спасибо, что такая могила есть, — сердито буркнул Карташов не то себе, не то трупу. Но посмотрел при этом не на могилу, а на низко бегущие свинцовые тучи. Где-то там, быть может, Киряй приставал с вопросами к господу богу.

У Сергея сейчас тоже нашлись бы вопросы к всевышнему. Выжить он мог при помощи Киряевских запасов легко. И не просто выжить, а прожить без особенных напрягов довольно долго. А вот на то, чтобы самостоятельно найти выход, а еще лучше найти нового проводника, требовалась божья помощь.

Старший лейтенант Сергей Карташов вдруг до холодной дрожи осознал, что он один у черта на рогах, что никого кроме него и Зоны здесь нет. И от этого осознания стало жутко.

Интерлюдия

Иногда я задумываюсь о причинах и связях. Казалось бы, все просто. Каждый человек, да не только человек — любое живое существо, живет своей в меру спокойной жизнью. У каждого есть какие-то интересы, желания, цели. Для осуществления желаний и достижения целей что-то планируется, выстраиваются какие-то схемы, совершаются какие-то шаги.

Человек, как машина, создает себе программу действия и закладывает в нее известные ему факторы риска. Он может быть очень вдумчивым, рассудительным. Он рассчитывает ситуацию до последнего шага, опирается на свой опыт и на чужой. Знает, где и каких подводных камней ждать. Кажется, при таком подходе шанс на успех не может быть меньше ста процентов. И когда схема разработана, а план претворяется в действие, вдруг появляется другой человек, который тоже что-то просчитывал. Или не просчитывал. А быть может, он планировал что-то совсем из другой области. Просто так вышло, что они оказались в одно время в одном месте. И все планы, какие бы они ни были идеальные, летят псу под хвост.