Космофлот: война и миры (СИ)

...

'Шваброй' дефектоскоп называли за некоторое сходство с древним примитивным орудием неквалифицированного физического труда. И сходство тут заключается не столько в длинной прямой ручке, сколько в технике использования инструмента. Долгие часы... отставить, не так надо. Невероятно долгие, убийственно утомительные часы Виктор и Константин возюкали 'швабрами' по обшивке огромного броненосца, изнывая от адских мук жестокого похмелья. Проверяли, понимаешь ли, материал обшивки на утомление и плотность механических напряжений с помощью дефектоскопов. Вдвоём. Снаружи, разумеется, в открытом космосе. В тяжёлых боевых скафандрах. Один бок ощутимо припекает Альфа Топураг, а другой бок ощущает прикосновение вечности, ага, с температурой около абсолютного нуля.

А знаете, что было в этой пытке самым мучительным? Старшина - жестокий деспот - заблокировал им связь! Оставил только один канал с ним самим - со старшиной. И каждый неосторожный вздох мученика мог спровоцировать новые едкие комментарии старшины. Вроде такого, например:

- Я тебе сдохну, глиста палубная! Посмей только сдохнуть в казённом скафандре, во время несения наряда, и я лично провожу твою <пик-пик> душу по кругам <пик-пик-пииик> ада! Ад вздрогнет, на!

Невозможность высказать всё наболевшее, и тем хоть немного облегчить страдания, тяготила бедолаг сильнее похмельного синдрома, тяжёлого скафандра, и нудной, скучной, муторной, однообразной работы.

Виктор от этого ощущал почти физическую боль в гортани, а от спазмов челюстных мышц у него даже зубы болели.

Удивительная, трогательно прекрасная планета в сияющем ожерелье звёзд висела над головой издевательским напоминанием о вчерашнем празднике. Обидно было практически до слёз. Но космонавты не плачут. А военные не обижаются. Не умеют.

Военная служба довольно быстро делает из человека практикующего философа. Тут 'на обиженных воду возят', и не только воду, и не только возят, так что бессмысленность и иррациональность такого неправильного, неуставного чувства, как обида, доходит быстро. Так что - нет, Виктор не обижался, что вы! Просто что-то нет-нет, да вдруг накатывало какое-то детское чувство, наивное, горькое как слёзы, и острое как нож.

Ведь, взглянуть если на дело объективно: внезапную проблему с крайне раздражённым клиентом он решил? Решил! Причем - быстро и эффективно. Здоровья собственного не пожалел, между прочим! Пострадал при исполнении долга за благо родного старшины! И что герой теперь имеет от этого самого старшины? Вот-вот! Но Виктор не станет обижаться - не первый же год в космофлоте!

Позитивное мышление становится для военного человека залогом выживания. Как и умение быстро скинуть возникшее в нервной системе напряжение незлобивым матерным словом, дабы восстановить хладнокровную сосредоточенность, необходимую для эффективного исполнения воинского долга. А вот поди ж ты - приходится молчать!

Виктор остановился, поймал губами кончик трубочки, втянул глоточек водицы, выдохнул эдак смачно, протяжно, и позволил себе на минуточку залюбоваться планетой. Потом пригнулся осторожненько к обшивке, достал из-под манжеты левого сапога кусочек заточенного железа, и аккуратным, каллиграфическим... не, каллиграфическим - это слабовато, художественным - во! - шрифтом нацарапал на броне всё, что думал об одном конкретном старшине. Нет, ну, не всё, конечно - всё бы не влезло на обшивку броненосца. Выжимки самые - самую, понимаешь, суть изложил. Коротко, но очень ёмко. Нет, он, конечно же, не станет обижаться ни на старшину, ни на судьбу - чай, не ребёнок же!

- Чего стоим, я не понял? - рявкнул в наушниках голос старшины.

- Блюю, товарищ старшина! - нарочито бодро доложил Витёк.

- Я ж тебя языком заставлю скафандр казённый вылизывать! - рявкнул голос, несколько потяжелев в децибелах.

- Я внутрь себя блюю, товарищ старшина! - доложил Витёк.

- Одобряю! - невозмутимо отреагировал голос, и распорядился: - Продолжай на ходу, не отвлекаясь от работы!

- Есть продолжать на ходу! - вздохнул Витёк, доковырял последнюю завитушку, устало разогнулся, и с чувством хорошо исполненного долга неспешно пошагал дальше, оглаживая 'шваброй' обшивку вокруг себя.

Друг Константин сбился с курса, заложил кривой вираж, и вышел к свежей надписи. Остановился, прочитал вдумчиво, с чувством, но - молча, про себя. Перечитал ещё два раза, восхищённо поцокивая языком на самых смачных оборотах, хмыкнул многозначительно. Оценил. Да. И пошёл, наконец, к своему участку так же неторопливо и с почти таким же облегчением, что и Витёк.

...

#

Вацлав Бондски: чужой среди своих

[система Топураг-2, орбита планеты Топураг, флагман флотилии]

Срочное совещание проходило в виртуальном пространстве: аватары офицеров (строго по инструкции: условные фигуры соответствуют званию, должности, текущим задачам и сектору ответственности, но никакой личной информации), степенно плыли в космосе среди звёзд, над кораблями эскадры четвёртого флота. Фигурка орбитальной станции над планетой выделялась ярким красным контуром.

- Докладывайте! - не теряя времени, едва подключившись, сразу же скомандовал генерал-майор из отдела контрразведки Генерального Штаба.

- Предполагаем диверсию на одном из кораблей четвёртого флота в ближайший час, - доложил капитан первого ранга, начальник разведки четвёртого флота.

- Это я уже слышал. Подробности?

- Доложили по взаимодействию безопасники орбитальной станции 'Топураг': задержан без документов, предположительно, наш новенький лейтенантик, только что из училища. Личность проверяется, запросы отправлены. Гипотеза о ненамеренной утере нам не интересна. А на случай, если ему помогли потерять предписание, мои люди запросили орбитальную станцию. Выяснилось, что кто-то уже успел отметиться с тем самым утерянным предписанием несколько часов назад. Неизвестный прошёл регистрацию на шаттл, и уже покинул станцию.

- Куда же он направляется?

- Посадочный талон до нашего флагмана. Но наивно полагать, что диверсант отправится туда же, куда зарегистрировал посадочный талон.

- Какие ещё у вас доводы в пользу гипотезы о диверсии?

- Противник не может не понимать, что мы узнаем о нелегальном проникновении. Проверить личный состав, и отыскать нелегала не представляется сложным. Значит, это диверсия. Что-то другое требует либо больше времени, либо более надёжного сокрытия факта проникновения.

- Принято. Ваши действия?

- Разумеется, перехватим наглеца. Но сейчас флот пополняет личный состав, у нас 'день призывника', на бортах имеются гражданские, есть представители прессы.

- Нужно всё сделать тихо, - кивнул генерал. - Это может вас замедлить. Какие намечаются выводы?

- Мы пока... - капитан первого ранга несколько растерялся.

- Принято, - кивнул генерал, - Ловите диверсанта, и постарайтесь защитить гражданских. Доложите о результатах, и о выводах. Товарищи офицеры! - и генштаб отключился.

- Товарищи аналитики, ваши соображения, - пригласил капитан первого ранга к обсуждению присутствующих офицеров разведки флота.

Оперативное совещание продолжилось, а наш Вацлав, не подозревавший о том, какая из-за него поднимается суматоха, тем временем хлопал глазами прямо перед дверью отдела разведки штаба эскадры, где сидели все эти аналитики, и спорил с дежурным: Бондски очень хотел войти, наконец, туда, но дежурный стоял насмерть:

- Не положено! - в очередной раз отрезал дежурный. - Совещание у них. Срочное! Понимать надо!

- Так, а как же мне-то быть? - недоумевал наш простодушный фермер.

- Через вахту приходи - все будут.

- А это как?

- Это завтра, шляпа, - хмыкнул дежурный.

- Но где же мне до завтра быть?! - возмутился Вацлав.

- Слушай, друг, - дежурный, похоже, начинал терять терпение, и, видимо, решил сменить тактику, - ты меня тоже пойми! Мне-то откуда знать, где тебе быть всё это время? Странный ты человек!