Нетрацы. Тетралогия

– Вы правильные жвалы, – пьяным голосом проговорил он. – Но вы не из нашего города, уж меня не проведешь.

Самум, продолжая жевать, утвердительно покачал головой.

– Приехали искать работу?

– Да, – подтвердил новичок, проглотив свой кусок жвачки и разлив остатки содержимого бутылки по стаканам.

– Зря приехали, – опрокинув в рот выделенную ему порцию, проговорил пьянчуга.

– Почему? – вмешался в разговор Шаман.

– Здесь вы постоянной работы не найдете. И раньше‑то было не очень, а как привезли сюда этих черных, то дело стало совсем дрянь.

– Кто такие черные? – спросил Самум.

– Вот сразу и видно, что вы не наши. Лагерь здесь рядом организовали. Наши вояки где‑то там чего‑то захватили. Навезли сюда тех, с кем мы воюем, пленные короче, вот мы их черными и прозвали за робу, в которую их переодели.

Голос алкаша стал хриплым, сухим. Он закашлялся. Шаман быстро откупорил вторую бутылку и плеснул ему немного в стакан. Бродяга, откашлявшись, молча выпил и продолжал:

– Не знаю, кто там что от этого захвата выиграл, только мы здесь многое проиграли. Габара им в глотку, чтоб подавились.

Было непонятно, кого он имел в виду: черных или тех, кто допустил их на свои предприятия.

– Это как? – удивился один из новоприбывших.

– Да очень просто. Повыгоняли нас отовсюду. Рабочему люду ведь платить надо, а черные за кормежку вкалывают. Шестой месяц перебиваюсь случайными заработками.

– И где же они работают? – спросил коренастый жвал.

– Везде. На автозаводе, на литейке, в химке, на стройках в городе.

– А что это за химка и литейка? – заинтересовался худощавый.

– Тебе туда нельзя, хлипок больно, – оценивающе оглядев пришлого, буркнул бродяга. – Угробишься на раз. Это химический и плавильный заводы. Работа тяжелая, вредная, но платили неплохо, – он призывно стукнул дном стакана по столешнице.

Дождавшись, когда его емкость наполнилась наполовину, продолжил со злостью:

– Перебить их всех, да и дело с концом. Брендили бы вы отсюда, парни, ловить вам тут нечего.

Гости переглянулись между собой, и коренастый поставил на стол бутылку, которую до этого сжимал в руке.

– Спасибо, дружище. Да сопутствует тебе по дороге святой Шатох. Пойдем мы, раз здесь ничего не светит.

Забулдыга не ответил. Схватив бутылку, дрожащей рукой стал переливать оставшееся зелье в свой стакан.

– Химка или литейка? – спросил Самум, когда они вышли на воздух из пропахшего всеми возможными запахами помещения забегаловки.

– Скорее, литейка. В плавильной печи следов не останется. Для кислоты времени больше надо, да и фрагменты костей могут остаться. Посмотри, где это, и поехали.

Сталеплавильный завод нашелся на карте города мгновенно, и диверсанты добрались до него в течение часа. С проникновением на территорию тоже не возникло никаких трудностей. Охрана не задала ни единого вопроса, когда через проходную степенно продефилировали два человека в форме лагерных охранников. Проблемы с обнаружением цеха, в котором работали пленные, решилась довольно просто. Перед воротами одного из цехов скучал, сидя на ящике, конвойный с автоматом на коленях. Диверсанты начали обходить здание по периметру и вскоре обнаружили неприметную дверь, оказавшуюся открытой. За ней располагалась узкая металлическая лестница. Похоже, это был запасной выход. Напарники поднялись на самый верх, по дороге обнаружив всего две двери, оказавшиеся закрытыми. Конец пути на уровне шестого этажа закончился аналогичной дверью, открывшейся с противным скрежетом, и они очутились на узкой металлической дорожке, обрамленной перилами, под самой крышей цеха. Спертый, горячий воздух с запахом окалины перехватил дыхание, но место для наблюдения было идеальным. Лампы, освещающие цех, были подвешены гораздо ниже, и непрошеных гостей скрывала абсолютная тьма. Внизу располагался разливочный цех. По транспортеру непрерывным потоком шли литейные формы. Мощная рука автомата подавала ковш с жидким металлом, наклоняла его над заливочным отверстием, наполняя выставленные под него формы, которые уносились дальше в отверстие в стене.

Нетрацы двинулись по мостику вдоль технологической линии. Теперь внизу была ровная площадка, не доходившая до верхнего уровня метра на три. Скорее всего, это была крыша камеры, где отливки постепенно охлаждались и извлекались из форм. Пройдя над ней, они наконец достигли своей цели. Внизу под ними раскинулся обрубочный цех, в котором работали военнопленные.

Кран‑балка подавала своей когтистой лапой, висевшей на тросе, огромные остывшие отливки. Будущие корпуса, для сборки каких‑то агрегатов, метра по четыре в длину, укладывались прямо на бетонный пол. К каждому устремлялись по два‑три пленника с абразивными кругами, насаженными на валы обычных электромоторов или с отбойными молотками, рабочие стержни которых оканчивались острыми зубилами. Обрубщики зачищали лишние натеки и капли металла, мешавшие дальнейшей обработке, которые являлись браком при отливке. Вся огромная площадь цеха была расцвечена снопами искр, летевших из‑под инструментов зачистки. Помещение наполнено шумом работающих двигателей, визгом, стуком и скрежетом металла.

– Я же говорил, что ничего не меняется, – понаблюдав некоторое время за работой пленников, проговорил Шаман.

– Ты имеешь в виду трех упитанных типов, что слоняются между работающими и ничего не делают.

– Человек слаб. Чтобы выжить, отдельные индивиды готовы на все.

– Может, возьмем этих в качестве прикрытия?

– Нет, – вздохнул нетрац. – Сомневаюсь, чтобы администрация лагеря поделилась своими кадрами, отправив их неизвестно кому в подарок.

Охраны нигде не было видно и, перегнувшись через перила, Шаман посмотрел вниз. Он не ошибся в своих предположениях. На аналогичных мостках уровнем ниже сидели и прогуливались конвойные. Тут же стояла тарелка пси‑установки и пульт управления. Кроме мест для конвоя, вдоль перил стояло еще два десятка стульев, часть из которых были заняты гаюнами, одетыми в обычные деловые костюмы. Странный симбиоз охраны и гражданских лиц насторожил Шамана.

– Здесь что‑то готовится, – обратил он внимание психолога на все прибывающих гостей в костюмах.

– И я, кажется, знаю что, – добавил тот. – Если связать верх и низ, то обстановка напоминает древнюю арену для схваток.

– Ты прав. Пиджаки развлекаются, а конвой получает свою долю.

– Начнем?

– Нет. Мне не хочется делать жертвами кого‑то из пленных ради достижения нашей цели. Я уже смирился, что придется, но судьба, похоже, дает нам шанс не стать простыми убийцами.

Диверсанты замерли наверху, периодически наблюдая за охраной и подходящими гостями. Когда все пустующие стулья заполнились, старший конвоя поднялся со своего места и потянул вниз ручку рубильника, прикрепленного к стене. Еще несколько мгновений – и в огромном зале наступила полная тишина. Взмах руки – и трое предателей‑надсмотрщиков закричали и забегали между отливками, сгоняя пленников поближе к импровизированной ложе, выстраивая людей в одну шеренгу.

Гости заволновались, заспорили, громогласно оценивая силу и достоинства то одного, то другого пленника, тыча в них пальцами. Наконец жертвы были выбраны. Два высоких худощавых землянина, по внешнему виду сохранившие еще достаточно сил. Две других жертвы, судя по лицам, были представителями с Леги.

За спинами пришедших на зрелище гаюнов стал двигаться конвойный, склоняясь к каждому, получая деньги и делая запись его ставки.

Распорядитель боев, указав на будущих гладиаторов, вновь взмахнул руками. Упитанная тройка с криками «становись» смешала шеренгу, выстроив пленников квадратом со сторонами примерно двадцать на двадцать метров. В центре остались двое бойцов, двух других увели за оцепление.

Старший конвоир сказал что‑то оператору установки и бросил на арену два кинжала, которые тут же одним из сытых были вложены в кисти рук безвольно стоявших гладиаторов.