Месть Ориона

Политоса даже не потребовалось будить. Мы поели холодного мяса, запили теплым вином, а потом вновь отправились в путь. Теперь мы повернули на север к главной дороге, уводившей от Трои в глубь суши. Мы одолели две гряды поросших лесом холмов и, когда достигли гребня третьего, увидели перед собой широкую долину, состоявшую, словно лоскутное одеяло, из обработанных полей. Посередине плавно извивалась река, а на берегах теснились крохотные деревеньки.

Уродливый столб черного дыма поднимался над одной из них.

– Там будем искать войско хеттов.

Мы поспешили вниз, сперва пробираясь между деревьями, а потом по полям, в высокой по грудь пшенице, словно потерпевшие кораблекрушение мореходы по золотистому морю, приближаясь к неведомому берегу.

– А зачем союзникам Трои сжигать деревни троянцев? – спросил Политос.

Я не знал, что ответить ему, и с преувеличенным вниманием принялся рассматривать дымный столб над жалкой кучкой горящих хижин. Теперь я видел там повозки и лошадей, людей в панцирях, поблескивавших на солнце. Мы добрались до края поля. Политос потянул меня за плащ:

– Быть может, лучше залечь и выяснить, что происходит?

– На это нет времени, – проговорил я. – Что, если Гектор уже напал на лагерь? Если перед нами войско хеттов, мы должны выяснить их планы.

Я поспешил вперед и оставил позади возделанное поле. Теперь я отчетливо видел воинов-хеттов: светловолосые и высокие, они были одеты и вооружены лучше ахейцев: в кожаных доспехах с металлическими чешуйками и шлемах из полированного черного железа. Их длинные мечи, выкованные из железа, а не из бронзы, оставались в ножнах. Небольшие квадратные щиты воины закинули за спины, поскольку никакой опасности не ожидали.

Шестеро дюжих хеттов выгоняли из хижины хозяина, его жену и двух девушек – дочерей. Селяне трепетали от ужаса, точно кролики, попавшие в силки. Упав на колени, земледельцы с мольбой протягивали руки к безжалостным грабителям. Один из воинов забросил факел на крытую соломой крышу, остальные, обнажив мечи, с жестокими улыбками окружили плачущее и умоляющее семейство.

– Прекратите! – завопил я, бросаясь вперед. Позади послышался шелест… Политос прятался среди колосьев.

Солдаты обернулись на мой крик.

– Проклятье, кто тут еще? – закричал их предводитель.

– Я вестник великого царя Агамемнона, – проговорил я, делая шаг в его сторону.

Стройный и крепкий воин оказался чуть ниже меня, его лицо и руки покрывали многочисленные шрамы. Жестокое и свирепое лицо напоминало профиль ловчего сокола: подозрительные глаза, крючковатый нос. Его рука сжимала меч. Свой я оставил в ножнах.

– Что это еще за великий царь… Скажи мне во имя девяти повелителей Земли… Агам… Как там дальше?

Я поднял левую руку:

– Я принес договор о дружбе и мире с Агамемноном, подписанный твоим великим царем.

Воин-хетт кисло улыбнулся.

– Говоришь, мир и дружба, так? – Он плюнул на землю передо мной. – Вот чего стоят твой мир и дружба. – И приказал пятерым своим подчиненным: – Перережьте горло мужику, женщин возьмите, а с этим я сам справлюсь.

Реакции моего тела мгновенно ускорились, все чувства обострились. Я видел, как медленно пульсирует жилка на его шее, как раз под ухом; слышал легкий свист железного клинка, вспоровшего воздух.

За спиной предводителя один из воинов схватил стоявшего на коленях земледельца за волосы и запрокинул назад его голову, открывая горло. Жена и дочери, разом охнув, готовы были разразиться воплями.

Я легко увернулся от опускавшегося клинка и набросился на воина, который приготовился убить земледельца. Прыгнув, я повалил его, распрямился и ногой пнул хетта в голову. Потеряв сознание, тот откинулся навзничь.

Все произошло невероятно быстро, я действовал автоматически, бессознательно и успел разоружить тех двух воинов, которые оказались возле меня прежде, чем их спутники сумели просто пошевелиться. А когда они начали двигаться – замедленно, словно преодолевая безграничное сопротивление воздуха, – я угадывал их намерения по выражению глаз, по напряжению бицепсов. Одному я влепил кулаком в солнечное сплетение, а левой рукой раздробил челюсть другому.

Я остановился перед коленопреклоненной семьей. Пятеро хеттов валялись позади меня, а их предводитель замер, не выпуская меча из правой руки, с раскрытым ртом и выпученными глазами. На лице его не было страха, в изумлении он словно забыл о дыхании.

Мгновение мы стояли лицом к лицу, готовые к битве. А потом с ревом и проклятиями он занес меч, намереваясь одним ударом расправиться со мной.

Но задача оказалась для него невыполнимой. Я увидел острие уже напротив своей груди и успел шагнуть в сторону. И когда меч пролетел мимо моего бока, я, чуть повернувшись, ухватил его рукоять. Когда я вновь обернулся к воину-хетту, его меч уже сжимала моя рука.

Хетт словно врос в землю. Не сомневаюсь – он пустился бы наутек, если бы только мог передвигаться. Потрясение буквально пригвоздило его к месту.

– Собери отряд и отведи меня к своему господину, – проговорил я, делая ему знак мечом.

– Ты… – Он не смел взглянуть мне в лицо. – Ты не человек. Должно быть, ты – бог.

– Он служит Афине! – Кривя в ухмылке беззубый рот, из-за моей спины возник Политос, выбравшийся из укрытия. – Никто не может противостоять Ориону, слуге богини-воительницы.

Я протянул воину его оружие:

– Как тебя зовут?

– Лукка, – ответил он и только с третьей попытки сумел опустить меч в ножны, настолько тряслись его руки.

– Лукка, у меня нет вражды ни к тебе, ни к кому-либо из хеттов. Отведи меня к полководцу: у меня есть для него новость.

Лукка выглядел донельзя потрясенным. Он собрал своих изувеченных людей: одного с разбитой челюстью, остальных еще не пришедших в себя после моих ударов. Земледелец и его семейство на четвереньках подобрались ко мне и упали к ногам. Я грубо поднял мужчину за плечи и велел женщинам встать.

– Пусть хранят тебя боги! Да исполнят они все твои желания! – проговорил поселянин.

Жена и дочери склонили головы, не смея поднять глаза от земли, но я видел слезы, которые текли по их щекам.

Горло перехватило. «Пусть боги хранят меня!» В невежестве своем он полагал, что боги действительно заботятся о людях, что их можно тронуть молитвой или приношением. Что бы сказал этот простак, зная, каковы они на самом деле? И все же, поглядев в наполнившиеся слезами глаза, я не решился избавить его от иллюзий: пусть не страдает понапрасну.

– Да хранят боги тебя самого, земледелец! Ты извлекаешь жизнь из чрева матери-земли… Это призвание благороднее, чем войны и убийства.

Поблагодарив меня, они бросились к хижине и принялись сбивать пламя. Следом за Луккой и его отрядом я шел по горевшей деревне в поисках военачальника хеттов. Политос шел возле меня, воспроизводя – удар за ударом – все, что случилось, запоминая подробности, чтобы суметь рассказать об этом.

Я уже понял, что отряд слишком мал, чтобы назвать его армией хеттов, но других здесь не было, вдалеке тоже, – мы с Политосом видели с холма. Неужели это и есть войско, от которого Гектор и Александр ждут помощи?

Если сюда пришли союзники троянцев, зачем им жечь деревню своих друзей? По деревенской площади – простой поляне посреди жалких домишек, сложенных из сырцового кирпича, – солдаты вереницей тянулись к фургонам и повозкам. Командир хеттов стоял на одной из колесниц, разделяя добычу между офицерами и воинами. Пришельцы забирали жалкий скарб обитателей деревеньки. Они грузили на колесницу двуручные кувшины с вином, цыплят, кудахтавших и бивших крыльями, глиняные лампы, даже сапоги. Поселок оказался небогатый.

Поодаль раздавались крики и плач женщин. Солдаты не собирались брать пленниц с собой, их отводили в сторону, насиловали, а потом оставляли жаловаться на судьбу. Распоряжался грабежом крепкий коротышка, гораздо более похожий на ахейца, чем Лукка и его люди. Его жгучей черноты волосы и густая борода отливали синевой. Всю левую щеку рассекал жуткий белый шрам. Как и остальные воины-хетты, он носил кожаные с металлическими чешуйками доспехи, но более хорошей выработки, а рукоять его меча была инкрустирована костью.