Зов долга

— Юрген! — проорал я. — Тарань причальный канат!

Не сомневаюсь, что большинство людей на его месте помедлили бы, сомневаясь и, возможно, размышляя, не рехнулся ли комиссар, — но одной из хорошо замаскированных добродетелей моего помощника было его непоколебимое уважение к приказам. Он опять отреагировал без вопросов и хотя бы секундной задержки. «Химера» качнулась назад, а затем вперед, когда он швырнул рычаг переключения скоростей снова на переднюю передачу, причем сразу такую высокую, что ни один другой водитель не помыслил бы даже попытаться проделать подобное, дал газу, да так, что высокий визг мотора заставил бы скривиться от зубной боли эльдарского баньши, и лишь затем отпустил сцепление. Несмотря на претерпеваемое жестокое обращение, «Химера» прыгнула вперед, подобно спущенной со сворки гончей, шарахнув меня о край люка с такой силой, что я ощутил удар, который должен был оставить синяк, даже через толстую ткань своей шинели (что, в свою очередь, заставило меня на короткий миг пожалеть, что мне не пришла в голову идея надеть под нее свою личную нательную броню), но затем все мое внимание было полностью захвачено необходимостью вцепиться во что-нибудь, чтобы держать равновесие. Все прочие в нашей компании находились на сиденьях, которые защищали их от большей части ударов, но я не решался покинуть свою позицию в башне машины. У нас был лишь один шанс, чтобы претворить задуманное в жизнь, и тот достаточно слабый. Точный расчет времени имел для нас первейшую важность.

— Пенлан, — распорядился я, заклиная Золотой Трон, чтобы обычная для Юргена жесткая манера вождения не перемешала ей все мозги, — будьте готовы повернуть башню, как только я укажу. И как можно быстрее, не останавливаясь, что бы ни произошло. Ясно?

— Так точно, сэр, — кивнула она, мрачная и решительная, слишком многое повидавшая, чтобы задавать какие-либо вопросы в решающей ситуации.

— Приготовьтесь к столкновению! — предостерег Ластиг со своего места, рядом с сиденьем водителя.

Я именно так и поступил, когда Юрген пропахал «Химерой» болтающийся стальной трос толще моего предплечья, который рыл узкую канавку в более чем твердом камнебетоне посадочной площадки. Машина содрогнулась от удара. Со своего возвышения я увидел, как передний скат проминается, и на какое-то пронизанное паникой мгновение мне показалось, что швартов или разрежет машину, или перевернет ее, но Юрген вступил в сражение за власть над «Химерой», и гусеницы снова вцепились в прочную поверхность под тонким слоем льдистой слякоти. Трос угрожал снести мне голову, болтаясь из стороны в сторону, на какое-то мгновение заякоренный весом нашего гусеничного транспорта.

— Давай! — взвыл я, и Пенлан тут же принялась раскручивать башню, поворачивая ее вокруг оси быстрее, чем могли поверить технопровидцы, которые занимались нашим транспортным парком, и определенно быстрее, чем одобрили бы.

Мне казалось, что моя отчаянная игра провалилась, когда башня сделала два полных оборота, а затем со звуком раздираемого металла внезапно остановилась, заполнив пассажирский отсек запахом сгоревших изоляционных материалов.

— Прошу прощения, сэр, — сказала Пенлан, глядя в совершенном уж унынии. — Она застряла.

— Отлично. — Я снова осторожно высунул голову наружу, просто чтобы быть уверенным, и сердце мое воспарило. Болтающийся швартов, как я и надеялся, плотно обмотался вокруг башни, едва не оторвав болтер, который теперь совершенно бесполезно болтался на том, что осталось от его крепежа. — Юрген, опускай рампу!

— Есть, сэр! — Мой помощник выполнил приказ, и погрузочный пандус с резким металлическим звуком откинулся за нами, царапая поверхность посадочной площадки, — свисающий сверху металлический кабель дернул нас вперед, как попавшуюся на крючок рыбу.

— Ластиг, Пенлан, наружу! — гаркнул я, мечтая последовать за ними, но сейчас такой возможностью не располагая; солдаты выполнили приказание, дисциплина и непостижимая уверенность во мне заставили их двигаться даже быстрее, чем я мог надеяться. Когда они протиснулись мимо меня, я вытащил цепной меч и принялся резать шарниры, поддерживающие этот тяжелый пласт брони. — Юрген, вперед! Правь прямиком на обрыв!

— Кайафас? — Голос Кастин отчего-то звучал немного странно, менее четко и резко, чем обычно. — Какого дьявола вы творите?

— И сам не до конца понимаю, — пришлось признаться, когда мой меч с пронзительным визгом и фонтанами искр начал прорезать петли. Под вой протестующего двигателя мы начали тянуть, сначала болезненно медленно. Корпус «Химеры» громыхал, будто принимал прямые попадания из тяжелого орудия, истязаемый металл принимал натяжение троса и безмерную инерцию медленно падающего дирижабля. Внезапно задний скат отвалился, и «Химера» покатилась вперед, постепенно набирая скорость. — Но это все, что я могу придумать.

— Император да пребудет с вами, — произнесла Кастин.

Я искренне полагал, что мне еще очень рано пребывать с Императором, но, если везение изменит мне, пожелание полковника осуществится. Я как можно беззаботнее помахал ей и нырнул в люк, занимая место, освобожденное Ластигом.

— Куда, сэр? — спросил Юрген, потому как его смотровая щель была едва ли не целиком перекрыта свисающим швартовом, а также паутинкой трещин, которые лучами разбегались по бронекристаллу.

Сказать по правде, на месте стрелка было немногим лучше, чем в башне, но мне удалось разглядеть достаточно через прицел болтера, чтобы направлять наше движение. И к моему огромному облегчению, оружие все еще было исправно. Это немного облегчало нашу задачу.

— Немного левее, — сказал я, заметив один из ярких оранжевых светоотражателей, которые обозначали границу посадочной площадки. Нам нужно было как можно дальше уйти от прометиевых терминалов.

Не стоило ухудшать положение дел, если только это вообще еще было возможно. Наш помятый броневик отозвался на легкое прикосновение Юргена к рукоятям управления, издав звук, откровенно напоминающий предсмертный стон.

— Кайафас! — раздался в моем воксе голос Кастин; судя по тону, вопрос не терпел отлагательства. — Дирижабль все быстрее теряет высоту. Он упадет прямиком на вас!

— Тогда лучше бы нам закончить дело побыстрей! — произнес я, подавляя желание поглядеть вверх, чтобы убедиться, насколько близко находятся три тысячи тонн горящего прометия и как быстро они приближаются. — Как там пожар?

— Быстро распространяется, — мрачно откликнулась Кастин.

Чудесно! Отодвинув тяжелые мысли на задворки сознания усилием воли, которое несколько удивило меня самого, я вернул свое внимание к прицелу болтера и узкой полосе припорошенного снегом камнебетона, которую видел через него. У меня была всего одна попытка, чтобы выполнить задуманное.

— Можешь чем-нибудь заклинить газ? — спросил я Юргена, и он кивнул.

— Будет исполнено, — заверил помощник, обдав меня дурным запахом изо рта, и принялся свободной рукой копаться в своих неисчислимых подсумках и обвязках. — О, а я-то думал, куда оно делось.

С этими словами он выудил штуку, подозрительно похожую на окаменевший кусок глопа из тех, что везла на продажу Земельда; хотя точно сказать не могу, поскольку сосредоточил все внимание на прицеле болтера, да и в целом не склонен был к праздному созерцанию. В любом случае Юрген втиснул это нечто в прорезь рукоятки газа и кивнул с очевидным удовлетворением:

— Твердо, как наша вера в Императора!

— Хорошо, — отозвался я, надеясь, что оно окажется более прочным, чем — во всяком случае, моя — вера, но в тот момент задумываться над подобными вопросами было некогда.

Ограничивающая звездный порт по периметру стена надвинулась на нас, и я зажал гашетку болтера, надеясь, что барьер этот окажется настолько хрупок, насколько мне нужно. Обычно подобные стены больше похожи на укрепления, чем на простое обозначение границ, потому как предназначены сдержать собою взрыв, который может последовать за крушением орбитального челнока, но в этом месте принимать подобные меры предосторожности необходимости не было. Все, что находилось за этой стеной, — крутой обрыв Император знает сколько километров глубиной, так что предназначение стены заключалось в том, чтобы уберечь от падения за край редкого сотрудника космопорта, который посещает вынесенные на периферию строения. При некоторой удаче стена должна была оказаться дешевкой, не более прочной, чем большинство других гражданских построек.