Комендант мертвой крепости

Отряд тем временем рассыпался по деревушке. Следовало отдать должное Акийнурму: действовали грамотно, сразу пошли цепью; прочёсывая развалины, оружие держали наготове, чарознатицу оставили в тылу и под охраной.

«Вот ещё одна проблема, которую как-то придётся решать».

Госпожа Дойварнесс была им необходима, без неё вся эта затея не имела ни малейшего шанса на успех… да и с нею-то, откровенно говоря, эти шансы были невелики.

Но чарознатица за эти три недели сильно сдала. Сперва подхватила какую-то заразу, сейчас вот начались женские дела. В подобных операциях она ни разу не участвовала, особым талантом похвалиться не могла; её приписали к отряду, потому что других под рукой не было — а вот на стороне Плети воевали по крайней мере несколько чарознатцев-самоучек. Впрочем, этим нескольким хватало знаний, чтобы открывать для войска порталы.

Уже дважды отряд терял след — и лишь благодаря госпоже Дойварнесс снова его находил. Если из-за лунных она на время утратит даже эти свои небольшие таланты…

Господин Оттенс с тоской и злостью подумал о тех временах, когда мир ещё оставался единым, цельным. Когда он ещё не распался на куски, плавающие в вязкой, смертоносной субстанции, которую нынче называют радужными чернилами.

Девятнадцать лет назад разведчикам господина Оттенса не пришлось бы тыкаться, как слепым кутятам. Когда мир целостен, а местность нанесена на карты, ты можешь предугадать следующий шаг противника. Пойти в обход. Устроить засаду. Выслать гонцов в соседний город и потребовать помощи.

А вот сейчас они шли, лишь предполагая о том, что ждёт за следующим поворотом тропы, за лесом, за грядой холмов… От старых карт было мало толку. Прежние клятвы и союзы стоили не дороже ореховой скорлупки. Венценосный кройбелс Хасгрим Астилс, по прозвищу Заступник, девятнадцать лет положил на то, чтобы восстановить былую державу, но все — и он в том числе — понимали, что Скаллунгир никогда уже не станет прежним.

Иногда, в минуты душевной слабости, господин Эстритолк Оттенс спрашивал себя, не стоит ли ему самому воспринимать это как подарок судьбы. Кем был бы он в прежнем Скаллунгире? Подвизавшимся при дворе младшим сыном обедневшего ойвира. Одним из многих. Андэлни без малейших шансов пробиться наверх.

Разлом всё встряхнул, всех перетасовал — а многих и вовсе сбросил с игровой доски. Эстритолк Оттенс удержался и смог добиться определённых успехов. При дворе нуждались в тех, кто готов был выполнять грязную работу. Господин Оттенс был готов. И вовсе не потому, что жаждал славы или денег, как полагали некоторые завистники. Господин Оттенс любил Скаллунгир и желал, чтобы тот возродился в прежних границах. Чтобы дойхары, чада Праотца Рункейра, жили как встарь, как на Заре Времён.

Об этой своей мечте господин Оттенс никому и никогда не рассказывал, поскольку прекрасно понимал, как к ней отнесутся даже самые близкие ему андэлни. Нельзя быть таким наивным в наши времена; тем более — тому, кто выполняет деликатные поручения кройбелса.

За последние несколько лет на основных землях (нынче — островах) Скаллунгира удалось навести порядок — и венценосный Хасгрим Астилс принялся за окраины прежней державы. Некоторые дойхары полагали, что самое страшное и тяжёлое позади, однако Эстритолк Оттенс знал: всё совсем наоборот.

Сейчас, глядя на сожжённую деревушку, он не испытывал ровным счётом ничего. Впрочем, нет — были лёгкая досада и усталость, а ещё желание, чтобы всё это поскорей закончилось.

На нижней ступеньке каменной лестницы господин Оттенс остановился и достал из кошеля небольшой пузырёк. Зубами выдернул плотно пригнанную пробку, капнул на подушечку пальца маслянистый раствор, втёр под левой, затем под правой ноздрёй.

Об этом способе ему рассказал старый Клык. «Мне, — заявил, — уже не поможет: нос не тот, да и не по деньгам мне такое. А вам пригодится, чтобы боевой дух в отряде не ронять. Сами понимаете, командир всегда должен быть в лучшем виде. Случается, и самый лужёный желудок подводит — так лучше перестраховаться».

Господин Оттенс перед отъездом сумел-таки раздобыть толику мятного раствора и теперь пользовался… намного чаще, чем предполагал. Он подозревал, что отныне запах мяты в его памяти намертво будет связан с одной и той же картиной: сгоревшие дома и расклёванные стервятниками трупы. Всегда. Плеть не брал пленных и никого не миловал. Несколько чудом уцелевших свидетелей рассказывали, что бунтовщики сперва предлагали присоединиться к ним и присягнуть на верность новоявленному пророку. Многие отказывались, не зная, что ждёт их в этом случае.

Всех «заблудших» сгоняли в сарай побольше, запирали двери и поджигали. Следопыты Акийнурма Клыка находили подтверждение тому, что иногда андэлни не желали идти в сарай, хватались за вилы, косы, за пращи… Но конец всегда был одинаков: подонки Плети устраивали бойню. Вырезали всех — будто скот, будто бессловесных, безмозглых тварей, а не чад Рункейровых.

А самым страшным было даже не это. Не это заставляло господина Оттенса просыпаться в холодном поту и хвататься спросонья за пояс, чтобы проверить, на месте ли кинжал.

Очень часто жителей деревень плечом к плечу с ублюдками Плети истребляли те самые поселяне, которые вот только что переметнулись на сторону бунтовщиков. Свои готовы были резать своих. И резали, насиловали, жгли живьём.

Порой господин Оттенс просыпался и смотрел в небо, усеянное мириадами звёзд, и взглядом пытался отыскать Небесный Остров, пристанище Праотцов. Спрашивал себя: «Неужели это они создали нас такими?»

Не находил ответа.

И в конце концов засыпал, поскольку сам отчасти стал «таким» — профессионалом, понимающим: если не выспится, завтрашний день может оказаться для него последним.

— Так я?.. — Святой отец оглянулся на господина Оттенса.

— Делайте что должно, — кивнул тот. — Но не забывайте, о чём мы с вами говорили. И, — добавил вполголоса, — надеюсь, у вас хватит ума впредь со мной не пререкаться. По крайней мере при других андэлни.

Бурдюк отрывисто кивнул в ответ и поспешил туда, где раньше находилась единственная площадь деревушки. Андэлни, которые прочёсывали руины, уже добрались до дальнего края и теперь, оставив дозорных, возвращались. В темноте шагали молча, некоторые подсвечивали себе дешёвыми перстнями-лучевиками. Тусклые струны света дрожали, то и дело таяли в ночи.

— Господин Оттенс?

Он оглянулся, стараясь не выказать раздражение. Не любил, когда подходили бесшумно. А чарознатица, похоже, иначе передвигаться не умела.

— Госпожа Дойварнесс? Как вы себя чувствуете?

— Как можно себя чувствовать, стоя посреди сожжённой дотла деревушки? — Ростом она была ему по плечо: худенькая, болезненная, с большущими глазами. Вот посмотришь — дитя малое. Но господин Оттенс знал, на что способно это дитя. — Может, я помогу со светом?

— Простите?

— Им же темно, — как ребёнку, пояснила чарознатица. — Эти лучевики… от них никакого толку, сами знаете. А без света здесь ничего не разглядишь. Значит, или ждать до утра, или…

Она повела хрупкими плечиками. Плащ висел на ней неуклюже, словно был скроен на более рослую женщину. «Хотя нет, — подумал господин Оттенс, — дело в другом. Она просто не предназначена для всего этого. Походные условия, долгие переезды, ночёвки в оврагах… Рункейр Милостивый, хотел бы я знать, откуда она вообще взялась и как сумела пережить первые годы после Развала».

— Ждать до утра мы не станем, — сказал он. — Но и со светом спешить не нужно. Акийнурм!..

Сотник явился моментально, как будто знал, что его позовут.

— Что разведчики? — спросил господин Оттенс.

Акийнурм скривился и почесал складки кожи — там, где когда-то у него было левое ухо.

— Вроде бы всё чисто. Эти сукины сыны ушли отсюда несколько дней назад… в смысле — Плеть, не разведчики.

— Но?..

Сотник кашлянул и отвёл взгляд. Если бы Эстритолк Оттенс не знал, что Клык в принципе давно уже ничего не боится, заподозрил бы худшее. Казалось, будто сотник серьёзно напуган.