Крестовый поход Махариуса

На мгновение воцарилась гробовая тишина. Все в зале поняли, что произошло кое-что совершенно ненормальное. Отовсюду разнеслись боевые кличи Космических Волков, словно в тот миг каждый из них ощутил гибель своего брата и дал выход своей скорби.

Я на секунду застыл, оглядывая зал с вершины лестницы, а затем велел своим бойцам залечь и открыть огонь по культистам в галерее над нами.

Через считанные секунды я услышал, что рев Космических Волков становится ближе, будто они одновременно ринулись к месту, где пал их товарищ. Хотя звук был наполнен слепой яростью, а лица космических десантников искажал первобытный гнев, это никак не могло сказаться на их боевых умениях.

Несколько воинов прикрывали огнем бегущего Гримнара и его братьев, открыв такой шквал болтерного огня, что враги даже не могли поднять головы. Едва достигнув позиции, Грим-нар и его спутники, в свою очередь, открыли огонь, чтобы дать подтянуться остальным. Так они и продвигались, оказывая друг другу взаимную поддержку.

Еретики допустили ошибку, глазея на труп. Выглянув над лестницей, я увидел, что один из них размазывает по лицу кровь космического десантника. Еще один жевал его плоть, как будто актом каннибализма мог поглотить силу павшего воина. Кто знает, вероятно, в самом деле мог. За время сражений меж звезд я повидал и более странные вещи.

Гримнар подлетел к мутанту с окровавленным лицом и оторвал ему голову, а затем ударил ею, будто дубиной, по морде каннибала, сбив его с ног. В вихре насилия он принялся кромсать почитателей Нургла, рубя плоть и отсекая им конечности цепным мечом, двигаясь с такой скоростью и жестокостью, что враги даже не успевали в него прицелиться.

Взгляды всех присутствующих обратились на опустошение, творимое космическими десантниками. Я приказал бойцам следовать за мной, заметив лестницу, что вела на верхнюю галерею. Похоже, сейчас было подходящее время, чтобы занять ее. Я бросился в неф темного храма и побежал по изрешеченным скамьям, грохоча ботинками по деревянным сиденьям. Их покрывали странные символы — зловещие восьмиконечные звезды с загадочными рунами, черепа, скалящиеся из центра восьми перекрещенных стрел, иконы на языке, от одного вида которого болели глаза.

Теперь я услышал из глубины храма пение — хриплый отвратительный рев, звучавший так, как будто его вырывали из глоток тысячи больных и умирающих людей. Воздух начал вибрировать, словно эхом отзываясь на биение крыльев огромного насекомого, жужжащего над головой. Я торопливо поднялся по узкой спиральной лестнице, моля Императора, чтобы наверху никто не решил бросить гранату.

Достигнув последней ступеньки, я взглянул на широкую галерею. Она определенно предназначалась для местной знати. Повсюду высились резные кресла. Каждая обветшавшая подушка свидетельствовала о запустении, которым отличалось все это место. Смесь пышности и гниения без лишних слов говорила о творившемся здесь безумии. За низкими поручнями балкона укрылись еретики, стреляя по нашим солдатам внизу. У них были зеленые, трупные лица, их тела покрывали шрамы от стигматов, которые они носили с гордостью. Я шагнул в галерею, освобождая пространство для идущих за мной бойцов.

Один из еретиков оглянулся. Он наверняка ожидал увидеть подкрепление, поскольку кивнул мне и лишь затем пригляделся внимательнее. Я опустил дробовик и нажал на спусковой крючок, заставив его перелететь через балюстраду в неф. Его приятели стали оборачиваться, вскидывая оружие, и я бросился за один из резных тронов. Я услышал, как еретики открыли огонь, когда из лестницы вышло остальное мое отделение.

Я немного прополз вперед, достал гранату и метнул ее. Когда она с оглушительным грохотом взорвалась среди еретиков, я высунулся из-за спинки кресла и выстрелил почти в упор, решетя дробью всех, кто выжил после гранаты.

Взрыв разнес часть балкона, сбросив еретиков вниз, к своей погибели. Однако по воле случая, частого гостя на поле боя, один из врагов уцелел. Должно быть, он находился возле эпицентра взрыва, поскольку был забрызган кровью, но остался без единой царапины.

Он кинулся ко мне. В галерее замерцали лазерные снаряды, когда мои бойцы открыли огонь. Я перезарядил дробовик, но еретик был стремительным, как космический десантник. Громадная рука, покрытая бородавками, схватила все еще раскаленный ствол дробовика, едва не вырвав его у меня из рук. Вокруг него жужжали болезнетворные мухи. Он приложил меня в лицо массивным кулаком. Линзы противогаза пошли паутинкой тонких трещин. Внезапная вонь его тела подсказала мне, что в маске сломались фильтры. От тошнотворно-сладковатой гнили разлагающегося мяса меня едва не вырвало.

Я попытался задержать дыхание. Перед глазами заплясали звезды, и все поплыло. Мне в глотку вцепились огромные руки. У меня как будто закружилась голова, но затем я понял, что еретик вздернул меня в воздух, намереваясь сбросить с балкона.

Передо мной открылся вид на битву внизу. Я увидел Махариуса и Дрейка в самой гуще схватки посреди нефа. Зал заполонили наши войска, постепенно продвигаясь все глубже под прикрытием скамей и альковов. Перед Махариусом и Космическими Волками стояли плотные ряды поющих еретиков. Вокруг них мерцало и вихрилось зеленое свечение. В самом воздухе будто сгущалось нечто нечестивое, сворачиваясь вокруг показавшейся мне смутно знакомой фигуры.

Удивительно, какие незначительные детали может отмечать мозг в моменты, которые кажутся ему последними. Космический Волк склонился над телом павшего брата, возможно, скорбя, возможно, что-то изымая у него. Мне показалось, будто я заметил у него в руке что-то влажное и красное, похожее на внутренний орган. Один из телохранителей Дрейка вдруг поднял голову и уставился прямо на меня. Я у всех на виду отчаянно пытался вырваться из хватки еретика над бездной, хотя и понимал, что уже слишком поздно.

В воздухе промелькнули лазерные лучи, опалившие плоть еретика и превратившие ее в почерневшее обугленное мясо. Он с рыком вздернул меня выше, несмотря на боль. Я знал, что в любом случае мне конец, ибо даже в смертельных судорогах он сможет сбросить меня.

Телохранитель Дрейка поднял болт-пистолет и, не целясь, выстрелил. Я почувствовал, как снаряд вошел в тело еретика. Спустя долю секунды раздался взрыв, и еретика отбросило с края балкона, а я отлетел на кресла позади него. Руку обожгла боль, и я понял, что выстрел все же задел меня. Мне вспомнилась нелепая смерть Антона.

— Прекратить огонь! — крикнул я. — Здесь все чисто.

Впрочем, никто меня не послушался. Когда людей охватывает безумие боя, зачастую они не слышат приказов командиров.

— Прекратить огонь! — велел я, а затем повторил опять.

На третий раз подействовало. Они перестали стрелять в меня и мертвого еретика. Я прождал еще несколько ударов сердца, чтобы убедиться, что бойцы точно не возобновят свои попытки, и лишь затем поднял голову, приказав им занять позиции у края балкона и прикрыть огнем наших парней внизу.

Сердце гулко колотилось в груди. Голова кружилась от облегчения. Одним выстрелом телохранитель спас мне жизнь. Я подумал, что нужно будет обязательно поблагодарить его, если мы оба выберемся отсюда живыми, хотя это и казалось крайне маловероятным.

Когда мои бойцы открыли огонь, я вдруг понял, что мне стоит побеспокоиться кое о чем еще — о противогазе. Я стянул его с лица и выдавил линзы. Я опасался, что они в любой миг могут треснуть, брызнув в глаза острым бронестеклом. Впрочем, из-за сломанного фильтра от маски теперь все равно не было никакого проку. Я понял, что задержал дыхание, а затем понял, что это тоже тщетно. Я уже и так надышался смрадным нечистым воздухом и, скорее всего, заразился витающими здесь болезнетворными спорами.

Я размышлял над этим с полминуты, прежде чем заметить возле себя мертвого бойца, которого убило болт-снарядом в живот. Он погиб, и противогаз был ему больше ни к чему, так что я снял его и натянул себе на лицо. Скорее всего, это было бессмысленно, учитывая, сколько воздуха я успел вдохнуть, но это хоть немного меня успокоило, а даже такую мелочь не стоило сбрасывать со счетов.