Попутчик, москвич и водитель (СИ)

Глава 5

В моей жизни достаточно много поступков, которые были совершены, что называется по наитию. Совершал я их походя и почти всегда спонтанно, но вот в чём странность, ни один из таких поступков не приносил мне вреда, каким бы сумасбродным не казался первоначально. Оглядываясь назад, так сказать, окунаясь в глубину прожитых лет, обнаруживал там иногда такие выходки со своей стороны, о которых, по прошествии некоторого времени, даже не мог бы и помышлять. Но, в тоже самое время, не соверши я их и моя судьба повернула бы совсем в другую сторону и, как мне кажется, совсем не в ту, где обитает госпожа Удача, несбыточная мечта для очень многих.

Вот и сейчас я не понятно с чего взял, да и мотанул со своей поклажей не туда, куда должен был бы бежать нормальный человек, а совсем в обратном направлении. Мой напарник, если судить по тому, что рядом его не наблюдается, побежал туда, куда надо, отчего же тогда я продолжаю наворачивать метр за метром в сторону моря, которое вскоре превратится в тупик, в брод же его не перейдёшь.

Остановился. Дошло что ли до меня, какую ошибку совершил? Сбросил с плеч корзину, закусил нижнюю губу, пожевал её в раздумье, выдохнул и с новыми силами, но с прежней же скоростью тронулся в том же направлении. Умом понимаю, что давно надо было бы повернуть обратно, а ноги так и продолжают нести к воде, вот же наваждение какое.

На моё счастье водная гладь до самого вечера простояла почти без волнения. Это спокойствие сил природы передалось и мне. Я пролежал до сумерек, под ветвистым кустиком, опустившим свои лохматые ветви прямо в морскую пучину, словно полу затонувшее бревно. К концу моего лежания в солёной воде, если сильно не присматриваться, меня и в самом деле можно было принять за обыкновенную корягу. Кожа на всём теле покрылась мелкими, но глубокими морщинами, пальцы на руках выглядели, как кожаные перчатки после десятилетней носки, а лицо, подвергшееся ещё и воздействию солнечных лучей, наверняка можно было принять за основание корневища. Одно радовало в моём состоянии, отмылся за все дни сразу и, если даже на моём организме, случайно, поселились вредные паразиты, во время проживания в антисанитарных условиях, им точно пришёл полный кирдык, в этом можно быть уверенным даже без сдачи анализов.

Лежачее положение, вялое покачивание на почти не заметной волне, щебетание птиц, всё это способствовало умственной деятельности. Занялся ей не сразу, а лишь после того, как перестал дёргаться от каждого шороха, доносившегося со стороны берега, закончил пересчитывать листья на близ растущих ветках и бросил изучать структуру морского песка, поднятого мной на поверхность. Поразмыслить было о чём, а как не задуматься о жизни, когда наконец то узнал о времени в котором нахожусь. Но не на это я потратил большую часть своего, начавшего превращаться в желе, серого вещества, как бы странно это не выглядело. Сейчас меня больше терзало совсем другое. С периодичностью синусоиды ко мне возвращался вопрос, казалось бы, лежащий на поверхности и не требующий моего особого внимания. Время шло, а я так и не смог себе толком объяснить, зачем убежал из солеварни именно сегодня? Нет, вариаций на тему: "Долой рабство" или "Свободу попугаям", было предостаточно. Я не мог себе внятно растолковать другого. Какого чёрта убежал от надоевших до смерти порядков в тот момент, когда только начал познавать местную действительность? С помощью моего товарища по несчастью, мог же досконально разобраться со всем, что здесь происходит, выработать стратегию своего дальнейшего поведения, подготовиться в конце концов к побегу, хотя бы продуктами на день, два запастись и только после этого совершить его. А сейчас что? Даже если меня не поймают, чего делать дальше? Нет, понятно, что надо возвращаться к джинсам и пакетам, а потом пробираться обратно к Степану, где бы он ни был. Не ясно другое, чем заниматься после незабываемой встречи приятелей-неудачников? Вот совсем не понятно.

Интересно, как он там? Жив ли ещё или не дай бог... Нет, об этом лучше даже и не думать. Остаться одному, в триста семьдесят третьем году, среди этих недоразвитых монстров, только и умеющих, что таскать, копать, ловить и жрать чавкая, словно свинья? Случись такое, можно и умом тронуться. Стать одиночкой, о которых чего то там Драп заикался? На такое я не способен. С моим умением заболтать покупателя чуть ли не до смерти, лишь бы всучить ему совсем ненужную вещь, с достаточно уживчивым и компанейским характером, да в конце концов с теми знаниями, что имеются в моём багаже, которые непременно захочется на кого нибудь здесь выплеснуть, это просто невозможно. Да и слово это, "одиночка", какое то ледяное, жёсткое, если не сказать мёртвое, применять к себе, мне бы совсем не хотелось. Ё моё, сказал бы кто нибудь, что со мной случиться такой казус, ещё полтора месяца назад, в морду бы дал не задумываясь. Триста семьдесят третий год! Это же надо. Да до сегодняшнего дня я даже понятия не имел, что в это время происходило на моей малой родине, а вот пойди ка пришлось ознакомиться. Не так я себе представлял живущих тогда людей. Нет, внешний их облик, пожалуй, очень даже соответствует тому, о чём говорят учебники истории, а вот их умственные способности и в особенности речевое развитие, думаю для многих светил науки стало бы настоящим откровением. Да я и сам рисовал в своём воображении наших предков эдакими тугодумами, изъясняющимися на не знакомых наречиях и диалектах. А на самом деле, что здесь увидел? Если забыть о их невоспитанности и слабом техническом развитии, то картина складывается очень даже презабавная. Люди без умолку болтают в течении всего светлого времени суток, почти точно так же, как и мы, пользуются теми же самыми словами, оборотами и даже не цензурными выражениями. Ну подумаешь расставляют их не много не в том порядке к которому привыкли живущие в другом, страшно далёком от них веке. Ну и что? Не это главное. Главное то, что я способен понимать их, так же, как и они меня, пускай и не поголовно, разумом и даже сердцем, которое, в этом я не сомневаюсь, у меня не менее чувствительно, чем у них. Как такое объяснить? Откуда в них это, при их то чёрствой и пресной жизни? И ещё, я всегда думал, да мне об этом и не раз говорили с самых высоких трибун, что в это время люди были малограмотные, с трудом складывали три и пять. А здесь? Все поголовно знают, что такое минута и час, метр и километр, я уже не говорю о килограммах и литрах, с этим очень многие знакомы не понаслышке. А такому, как не удивляться: грань между добром и злом, справедливостью и подлостью, у них проходит точно там же, где и в моём, более цивилизованном, обществе? Мне всегда казалось, что они к таким вещам должны относиться более хладнокровно, обитая в таких тяжёлых условиях. Без сомнения, разница между нами существует, но не такая огромная, как можно было бы себе представить и, как она рисуется в воображении лиц, на самом деле совсем не правильно трактующих предмет под названием история, для своих современников. В действительности то мы внутренне, да и внешне, если судить по моему теперешнему состоянию, совсем не далеко находимся друг от друга. И что всё это значит? Запараллелило меня что ли, куда то? Может быть, конечно и так, но у кого спросишь? Ох и не легко мне чувствую жить здесь будет, ох не легко. Назад бы вернуться, домой. Но, как это сделать?

Трение умных мыслей друг о друга, приостановили надвигающиеся сумерки. Наступает время задуматься о более прозаичных вещах. Пора определиться с направлением движения и с расстоянием, на которое необходимо будет зайти в море, чтобы меня не заметили с берега и самому не потерять его из вида, в тёмное время суток. Шагать по суше, где на каждом шагу могут ждать недоброжелатели, не лучшее решение, хотя и по морю разгуливать ночью, где "ни пса не видно", тоже не ромашки собирать в чистом поле. Но делать нечего, воспользуюсь старым, добрым, ещё дедовским методом, выберу из двух зол меньшее.