Цена жизни (СИ)

Староста, увидев пользу от книг, подсуетился, и добыл для барака лампочки помощнее. Книги из контейнера, ненужные никому, потихоньку перекочевывали в барак. Четвертый ярус нар, где никто не спал из-за жуткой духоты, стали библиотекой. Пристрастился к чтению и староста. Он сблизился с детьми, и часто сиживал в кругу подопечных, калякая о том, о сем. Главной темой у него было, как они все хорошо заживут, когда сойдет снег. Пребывание в туннеле он считал временными трудностями — надо потерпеть, говорил он, и все будет хорошо. Староста оказался человеком.

Возвращаясь после разбора очередного контейнера, Грин неожиданно для себя наткнулся на Бени. В туннеле-складе стояло много военных машин и броневиков, и даже два танка. Машины были укутаны брезентом. Когда Грин и остальные проходили мимо отрезка, где стояла бронетехника, то увидели, что с одного из танков брезент снят, и вокруг него возятся люди. Дети машинально замедлили ход, всем стало любопытно, что же происходит. На расстеленном на полу брезенте были разложены какие-то детали, шумели газовые горелки. Грин подумал, что они что-то режут, но потом понял, что они прогревают детали. И тут Грин услышал знакомый голос из-под танка:

— Поворачивай! Да не так, мля! Что за долбодятлы криворукие…!

— Бени? — Грин шагнул к брезенту.

— Не стой, проходи! Давай-давай, малой! — не пустил его стоявший тут же охранник.

— Погоди-ка, — один из танкистов, каким-то чудом расслышавший слова Грина, остановил часового. Он подошел к танку, наклонился, и заорал: — Командир, тут к тебе!

Из-под танка, кряхтя, влез Бени. Танкист указал ему на Грина. Бени сначала не узнал его, но, всмотревшись, охнул:

— Шими! Живой! — Он отвел Грина в сторонку, и спросил: — А где Тамар? Тетя твоя здесь?

— Нет, — повесил голову Грин. — Ее не взяли.

— Эх, — огорчился Бени. — У тебя все хорошо?

— Да, у меня все в порядке, — ответил Грин и не соврал, он и правда считал, что у него все в порядке. Бени посмотрел на Грина, и тот вдруг увидел себя его глазами — тощего, в замусоленном ватнике, дрожащего от холода.

— Ладно, иди, там тебя заждались, — показал Бени на переминающихся в сторонке товарищей Грина, и старосту. Грин попрощался и пошел к своим. Танк, вокруг которого возись танкисты, чихнул, было слышно, как стартер натужно пытается его завести, потом все стихло. Бени, матюкаясь, полез внутрь.

— Родич твой? — спросил староста по дороге в барак.

— Сосед, — мотнул головой Грин.

Через несколько дней, когда Грин уже и думать забыл про Бени, тот вдруг пришел в барак. Только он зашел внутрь, как на него уставились десятки детских глаз. Бени окинул взглядом весь нехитрый барачный быт, и выдавил:

— Н-да… — Бени сморщился, кислая барачная вонь шибанула ему в нос.

Грин подошел к нему и поздоровался. Бени достал из пакета, и протянул Грину какие-то вещи.

— Здесь свитер, и носки вот. Нора связала. Свитер большой будет, на меня. Но это ничего, — точно оправдываясь, сказал Бени. Взгляд его блуждал по потолку и стене, он избегал смотреть Грину в лицо. Поговорить им так и не удалось, Бени хотел что-то сказать, о чем-то спросить, но рядом с ним стоял староста, и он только спросил: — Тебе еще что-нибудь нужно?

— Нет, что вы! Спасибо вам огромное! — поблагодарил Грин, искренне не понимая, что хочет услышать от него Бени.

— Ну, хорошо! Я еще зайду, — засуетился Бени, и с видимым облегчением вышел из барака. Староста вышел вслед за ним. Грин услышал, как Бени сказал старосте: — Смотри за ними хорошенько, ты меня понял?

— Не сомневайтесь, господин офицер, все будет в лучшем виде. Как за родными присмотрю, — угодливо пробасил староста.

Бени стал заходить регулярно, приносил гостинцы. С подачи его жены Элеоноры, жены военных во втором туннеле связали теплые носки всем без исключения детям в бараке. От них же им стали перепадать разные сладости. Однажды на построении староста объявил, что во второй туннель нужны добровольцы, помогать по дому. Грин догадался, что это Элеонора добилась разрешения обзавестись прислугой, и под это вытащить из барака хотя бы несколько детей. Перспектива жить в тепле, в нормальных условиях, оказалась очень притягательной, и к старосте выстроилась очередь — записываться. Шагнул было и Грин, но ироничный голос Эрика остановил его.

— Что, Грин, с тряпкой и ведром набегался, хочешь теперь с подносом побегать? — протянул Эрик, и сплюнул. Грина точно холодной водой окатило. Он вышел из очереди, чувствуя в душе благодарность к Эрику, который одной меткой фразой расставил все по местам.

Спустя пару дней пришли дамы, среди них Грин увидел и жену Бени, Элеонору. Они ходили среди записавшихся, выбирали мальчиков посимпатичнее. Элеонора долго не могла выбрать, все высматривала Грина, но тот носа из барака не высовывал. В конце концов, она выбрала одного из малышей, и отчалила вместе с остальными дамами. В бараке стало чуть просторнее.

Была еще одна встреча, оставившая в душе Грина след: он встретил Лену, девочку из параллельного класса. Он и Борька были в нее влюблены — тайно, и, разумеется, безответно, ведь Лена об их чувствах и не догадывалась. Грин увидел ее, проходя мимо барака для девочек. Время было послеобеденное, и Грин с остальными шел в соседний туннель. Девочек еще не увели, они стояли на своей площадке, разбившись на группки, и щебетали. Грин, обычно в ту сторону и не смотревший, уловил краем глаза то-то знакомое, повернул голову и увидел ее. Она стояла к нему боком, и смеялась, потряхивая выбивающимися из-под теплой шапки кудрями. Как он узнал ее среди остальных одетых в бесформенные серые ватники, останется загадкой. Лена почувствовала взгляд Грина, посмотрела на него, всмотрелась, и от удивления прикрыла рукой рот: она тоже его узнала. В туннеле почти не было детей, знакомых Грину по прошлой жизни. Убитый Эриком помощник старосты учился с ним в одной школе, на два класса старше, да пара малышей казались знакомыми.

Поговорить им с Леной не дали. Староста девочек, здоровенная злая бабища, заметила, как Грин и Лена обменялись взглядами, и тут же с матом погнала Лену в барак. Грин помахал ей вслед, но увидела ли она это, он не знал. От этой встречи на душе у Грина стало чуть теплее. Иногда он думал о Лене, но поговорить им так и не удалось ни разу, до самого освобождения.

Туннель жил своей жизнью. Во втором туннеле, за ущельем, все время что-то строили. Велось строительство и внутри торгового центра. Центр — пять этажей, занимал всю стену ущелья, в самом его начале, слева от эстакад, если идти из первого туннеля во второй. По слухам, именно там обитал Фрайман, в туннеле его никто ни разу не видел. Торговый центр утеплили, и, по слухам, постепенно превращали в настоящий дворец. Построили доты у всех входов в туннель. Цемент на морозе не застывал, поэтому блоки скрепляли на живую нитку, сваривая друг с другом куски арматуры. Жизнь кипела, все были при деле, все заняты.

Из-за книжек Грин настолько ушел в себя, что вспыхнувший в туннеле бунт стал для него неожиданностью. Он, конечно, замечал некоторую нервозность стражников, но значения этому не придавал. Поэтому, когда однажды утром староста, вместо того, чтобы выгнать барак на построение, стал у двери, и сказал:

— Сынки, из барака не выходим.

— Почему? — спрыгнул с нар Эрик, и стал перед старостой.

— Есть приказ, — туманно ответил староста.

— А завтрак? — разочарованно протянул кто-то. Барак загалдел, поддерживая: завтрак — это важно.

— Завтрак в свой черед, — ответил староста. Барак разочарованно заныл. Вскоре все опять разлеглись по нарам, и стали ждать. Прошел час, другой. Все было тихо. Ближе к полудню, когда барак уже смирился с тем, что завтракать придется в обед, снаружи раздалась пальба.

— Что за…? — староста выскочил из своей комнаты. Дети тут же побросали книжки, и прилипли к окнам. Староста это увидел, и заорал: — Все от окон!

Было слышно, как за стеной, захлебываясь, тявкают винтовки. Потом донеслось многоголосое: «аааа!», и топот множества ног. Не послушавшийся старосты Эрик, напряженно что-то высматривавший за окном, соскочил с нар, и направился к двери.