Бессмертный мятежник

нтами. Они в стихосложении себе равных не знают, в живописании и каллиграфии искусны, постигли премудрости всех Трех Учений, "девять течений" досконально изучили. Драгоценные опахала навевают в Золотой зале благодатный аромат сандала. Жемчужный занавес колышется, взвиваясь к расписной балке потолка. И тысячи лет не хватит, чтобы описать великолепие божественного Сына Неба!

Смиренный доктор Лю, не смея поднять глаз, приблизился к красным ступеням, воздев руки, совершил пять коленопреклонений, трижды коснулся лбом пола и с благоговейным трепетом поднес владыке свое скромное прошение.

И божественный Император был так милостив, что сам заговорил с ничтожным лекарем. Он даже пригласил его на трапезу и беседовал о великом учении Конфуция, о тайнах врачебного искусства и законах Небес. Более того, он пожелал убедиться во врачебном искусстве Лю, и господин Лю сразу же вылечил его от разлития желчи, коим государь страдал уже много лет. Немеркнущий владыка был в восторге от волшебного дара господина Лю и пожаловал его богатыми подарками.

Нечего и говорить, что после этого господин Лю без особого труда сдал государственные экзамены и стал высоким сановником. Причем владыка издал особый указ, по которому Лю Дэань мог исцелять только членов императорской семьи и самых высокопоставленных чиновников, да и то только по особому разрешению всемилостивого Императора...

- Все, хватит! - Демид отложил рукопись. - Голова уже кругом идет от великих деяний господина Лю!

Дема встал и подошел к окну. Первый снег падал на город и тут же таял. Бледные кляксы незрелых снежных хлопьев прилеплялись к стеклу, вылетая из наружного мрака, и сползали вниз бесцветными водяными дорожками.

- Пожалуй, этого я Леке не покажу. - Демид скомкал лист и щелкнул зажигалкой. - Колодец Черного Глаза... Это я оставлю для себя. Хотя этого мало. Слишком мало! Мятежник, почему ты не спешишь? Ты так уверен в своей победе?

Глава 10

День был убийственно холодным. Собственно говоря, день так и не наступил - серые сумерки проглотили его и переварили в своей бесцветной утробе. Сумерки - призрачные, как туман, разжиженные унылыми бесконечными каплями дождя, растворили утро и день и незаметно перешли в вечер. Чья-то рука на небе медленно повернула ручку настройки, и дома, и улицы, и деревья, и люди, бывшие серыми, просто серыми безо всяких оттенков, стали черно-желтыми - окрасились в цвета ночи и фонарей. Водяная пыль, висящая в воздухе, окружала колеблющимися ореолами уличные лампы. Лека задернула занавеску и отвернулась от окна.

"Промозглый холод, - подумала она. - Промозглый - очень подходящее слово. Сырость проникает до мозга костей, она вымывает все мысли и желания. И снаружи, и внутри тебя - какая-то бессмысленная слякоть, зыбкая, как кисель, забытый в холодильнике..."

Заведение, в котором они сидели, было довольно уютным. Во всяком случае, оно надежно защищало от мерзости, царившей на улице. Холод скребся в стекла, но не мог ворваться внутрь. В кафе было ровно