Рыжая птица удачи (СИ)

А сейчас он стоял, опершись на нагретый вездеход, баюкая на груди правую руку, и думал. Дьявол, о чём тут думать? Ничего, что усталость сковывала тело, ничего, что непонятное сожаление о смерти Строганова мешало чувствовать себя в норме, ничего, что пульсирующая боль от руки отдавалась даже в затылок. Всё это ерунда. Он жив и свободен. Пока.

«Ты так всю жизнь живёшь». Да, и никогда не рефлексирую по этому поводу! Я всегда знаю, чего хочу.

Хан помотал головой, отгоняя лишние мысли, не до философий теперь. Вариантов не так много. И все они с изъяном, ни один не подходит полностью. А выбирать надо быстро. Лишь на долю секунды он позавидовал Дэну, который выбрал хоть и простое и категоричное, но самое эффективное решение всех проблем. Но он, Александр Чернов, не настолько слаб, чтобы вот так сдаться.

Убрав оружие, он взялся за руль вездехода. Как бы то ни было, а отсюда надо сматываться. И чем быстрее, тем лучше, он и так слишком задержался. В принципе, с управлением можно справиться и одной рукой.

Внезапно далёкий характерный звук в воздухе привлёк его внимание. Со стороны Солнечного приближался катер.

— Ч-чёрт! — Хан завёл вездеход и моментально оказался на сиденье. Однако вдоль просеки двигаться невозможно — катер скоро догонит его, и не будет никаких шансов уйти. Решение пришло быстро, и оно было единственно верным. Он развернул руль в сторону той тропы, откуда полчаса назад появился Дэн, и решительно въехал, почти вломился, в джунгли.

Катер с надписью «Патрульная служба» появился над просекой сразу, как только вездеход скрылся в зарослях. А на утоптанную землю упала капля. Ещё и ещё… Дожди на Каджеро всегда начинаются неожиданно. Только что небо ясное, а через минуту уже тучи. И дождь… Ливни тут сильные.

Ника всё-таки оставила Дмитрия. Он ушёл в холл, откуда доносились голоса отца и Володи, а ей нужно было побыть одной, в своей комнате. Наверно, даже хорошо, что Паши нет дома, эта пара часов пригодится для обретения внутреннего равновесия.

Дверь за Никой бесшумно закрылась. Она сделала шаг к кровати и вдруг замерла. Присутствие в комнате ещё одного человека, ощущалось очень явственно, хотя тот не издал ни звука. Девушка медленно развернулась, чтобы убедиться, что не ошиблась, что здесь действительно кто-то есть. Она не ошиблась.

Он сидел в её любимом кресле, откинувшись на невысокую мягкую спинку, широко расставив ноги. Взгляд в упор. Немного сердитый, немного испытующий, зовущий взгляд чёрных глаз. Ника никогда раньше не замечала, что его глаза похожи на пропасть. Без дна.

— Ника.

И голос. Другой, совсем не такой как всегда.

— Зачем ты здесь? — Она, стараясь не выдавать дрожь, отступила к кровати.

Орест помолчал, потом усмехнулся, покачал головой.

— Я приехал за тобой, маленькая.

— Зачем? — глупый вопрос, но очень уж напрашивающийся.

— Чтобы увезти тебя и жить с тобой долго и счастливо.

Он шутит? Нет, даже не собирается.

— Ты уже забыла о нашем разговоре? По-моему, я говорил тогда предельно ясно.

— Прости, тут столько всего произошло. Сафари, реон, теракт…

Ника почувствовала, что не может сдерживать злость. Да кто он такой вообще?! Сидит тут со скучающим видом, глупости какие-то говорит!

— Значит, вы узнали, — Орест действительно, казалось, скучал.

— Да, мы узнали. Зачем ты это сделал? Зачем ты её убил?

Как ты мог отобрать её у меня, у папы?! Как ты посмел?

Он вздохнул, не меняя позы.

— Ты не хочешь знать ответ на этот вопрос, девочка моя, поверь мне.

— Хочу!

Орест улыбнулся.

— Она мешала мне, впрочем, как и твой отец. Я хотел, чтобы ты осталась одна, только со мной, только для меня.

Ника ошеломлённо уставилась в чёрные глаза-пропасти. Что он такое говорит?.. Что…

Внезапно она поняла. Это не Орест, тот уехал с Каджеро когда ей было восемь лет и никогда больше не возвращался. А этот чужой, жестокий мужчина, уничтоживший почти всю её семью — это не Орест.

Господи…

— В доме полно людей, — говорить им больше не о чем. Теперь надо торговаться.

— Я справлюсь.

— Я буду кричать, — Ника ощутила, как страх поднимается до самого горла и сжимается тугим кольцом.

— Не будешь, — буднично произнёс Орест и поднял руку.

Раздался тихий щелчок, и стена с дверью резко качнулась, уходя назад и в сторону.

Она пришла в себя в том самом кресле, где только что сидел Орест. Голова её была запрокинута на спинку, так что видела она только светло-зелёный потолок, а на руках мешалась неприятная тяжесть. Ника пошевелилась, подняла голову. Всё вокруг слегка кружилось, тяжесть на руках не пропадала. Короткий взгляд на запястья обнаружил на них массивные гладкие браслеты золотистого цвета.

— Знаешь, что это? Браслеты Кали, — голос доносился будто издалека, но Орест был рядом, сидел перед ней на стуле, внимательно наблюдая. — Я не хочу причинять тебе боль, не вынуждай меня, маленькая.

Пояснение про браслеты Ника не поняла, да и не стремилась. Она постаралась выпрямиться в кресле. С улицы послышался шум мотора. Паша? Пожалуйста, пусть это будет он!

— Это не он, — Орест словно прочёл её мысли. На его лице застыло странное выражение, будто ему было очень больно.

— Он всё равно придёт, — тихо сказала Ника. — Он придёт за мной.

Орест молча смотрел на неё несколько секунд и вдруг резко поднялся со стула.

— Хватит болтать! Нам пора уходить.

Он подошёл к креслу.

— Нет, я не пойду, не хочу!

Голос опасно пошёл вверх. Орест покачал головой и поднял руку, в сжатых пальцах блеснул лакированный пластик.

— Ну, я же предупреждал.

Внезапно всё её тело пронзила острая боль, словно в желудок воткнули железную палку и несколько раз с силой провернули. Крик резанул горло, но спазм не позволил ему вырваться. Когда же боль отступила, от крика остался только сдавленный стон.

— Никогда не спорь со мной, девочка моя. Это принесёт тебе лишнюю боль.

Он подхватил её на руки.

— Из-за твоей осведомлённости тебе придётся поносить эти украшения. Мы доберёмся до космопорта, сядем в челнок и улетим отсюда. На орбите нас ждёт корабль.

Ника молчала. На самом деле слабость во всём теле была настолько велика, что девушка с трудом поднимала голову.

Орест вышел в коридор, пройдя несколько метров, свернул в небольшую нишу. Ника даже не знала, что здесь есть дверь. Он внёс её в ещё один коридор, тёмный, без окон и дверей, свет исходил только от фонарика на браслете Ореста, затем спустился по узкой лестнице вниз и вышел к чёрному входу.

Их выпустили, конечно. Мёртвые вообще не умеют сопротивляться. Ника только зажмурилась, когда Орест, освободив одну руку, уложил обоих охранников на землю выстрелами игольника. Через минуту они оказались на посадочной площадке, где стояли три аэрокара. Он открыл дверцу одного из них, усадил Нику на переднее пассажирское сиденье, сел за руль, и они сорвались с места. Она понимала, почему он ведёт сам — автопилот был осторожен и вёл бы машину не самым коротким, а самым безопасным путем. Оресту же сейчас была важна скорость.

— Твои друзья, наверное, думают, что причинили мне кучу неприятностей, — сказал он вдруг, не поворачивая головы. — Милые дети…

Ника выпрямилась на сидении. Она, наконец, почувствовала себя лучше, тошнота отступила.

— Спецназ ВКС действительно очень мил, — хрипло произнесла она.

— Мил. Они увидят тебя в качестве моей заложницы. Я буду серьёзен и убедителен, и нас выпустят. Ведь они не знают, что вернулся я ради тебя, любовь моя.

Нику передёрнуло. Она чувствовала, как её снова охватывает страх. Потому что если сейчас их всё ещё не останавливают, не догоняют, значит, в доме ещё не заметили её исчезновения. Аэрокар приближается к Алмазному. Да, там должен быть Паша. Но надеяться на то, что он ждёт её в космопорте — глупо. Он может быть где угодно, в том числе и вообще уже за пределами города. А это значит, что то, о чём говорит Орест, выполнимо. Это значит, что через час она может оказаться на его корабле, летящей с ним в неизвестность. Может быть, их догонят. А может быть, и нет. До сегодняшнего дня Оресту всё сходило с рук.