Петропольский цикл. Дилогия (СИ)

– Да, – рассеянно произнес чиновник с видом человека, не понимающего, почему два плюс два равняется четыре, – тут нескольких страниц не хватает.

– Каких страниц? – насторожившись, поинтересовался я.

– Тех… которые… ну, где были указаны запросы как раз по вашему дому.

– Поразительно, – изумился я.

– Да. Страницы вырваны. Полностью. Сплошняком.

Чиновник был ужасно раздосадован. Он так мечтал заполучить деньги и уже видел их в своем кармане, что, когда ситуация обламывалась на самом пике, переносил это с трудом. Вид при этом имел весьма раздосадованный.

– Я попробую. Обычно журнал заказов дублируется в памяти компьютера. Я сейчас посмотрю.

Чиновник защелкал на клавишах и через минуту замер. Словно внезапно у него остановилось сердце. Руки зависли над клавиатурой. Он был явно ошарашен увиденным.

– Вы знаете. Я ничем не смогу вам помочь, – пробормотал он.

– Как хотите. – Я спрятал купюры в бумажник.

– Я прекрасно помню, что вносил информацию в память. Но она отсутствует.

Все встало на свои места. До меня здесь кто‑то побывал и подчистил память компьютера и журнала. Ловить больше нечего.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кто мог выкрасть страницы из журнала посещений и подчистить файлы?

Подозрительные мысли витали в моей голове, пока я сбегал по мраморным ступенькам, укутанным ковром. Я уже успел добраться до подножия лестницы, когда меня нагнали и резко хлопнули по плечу. Я обернулся и обнаружил, что второй чиновник – старик – стоит за моей спиной и пытается отдышаться, унять учащенное сердцебиение и показывает что‑то знаками. Я расшифровал смысл его послания. Он указывал на коридор, уводивший на первый этаж.

Я не стал возражать, задавать глупые вопросы. Отвернулся и с видом ужасно делового и оттого надутого бизнесмена пошел по указанному направлению. Я дважды свернул в лабиринте коридора, пока не достиг мужского туалета. Открыв лакированную дверь, я вошел внутрь. Зеркала повсюду, чистый розовый кафель, напоминающий о поросятах, кабинки для ин‑дивидуалов и множество сверкающих чистотой писсуаров с тоненькими струйками воды. Я остановился, обернулся к входящему старику. Чиновник запер входную дверь, обошел всю уборную, заглянул в каждый угол, после чего подошел ко мне и пристально посмотрел прямо в глаза – заискивающе и насмешливо одновременно.

– Вы спрашивали, понимаете ли, кто‑нибудь интересовался вашим домом, понимаете ли, или нет? – прокаркал он.

– И что? Есть информация, так делись, нет, так проваливай, – грубо сказал я.

– Информация‑то есть. Только обойдется она вам в десять рубликов, понимаете ли, и выложите их на столик. А я уж, душенька моя, все вам поведаю. Как знаю.

– А много ли ты знаешь? – усомнился я.

– Я знаю, – старик рассмеялся, – все. И кто файлики из компьютера вычистил. Это, между прочим, я был. И журнал посещений попортил. Тоже моя работа. Но ведь что интересно – не кто работу исполнил, а кто музыку заказал.

– И кто же?

– А вот это вам и обойдется в десять рубликов. – Старик рассмеялся.

Я потянулся за бумажником, но он оборвал мое движение:

– Нет. Нет. Только не здесь.

– Где тогда?

– Душенька моя, не будьте идиотом. Ждите меня в скверике, скажем так, через пару часиков. Будет перерыв. Я выйду и все вам расскажу. Там и рассчитаемся.

– Отлично. Как скажете.

Я спрятал бумажник, посмотрел на себя в зеркало, убрал складки на пиджаке, стряхнул пылинку с плеча и ушел, оставив старика одного.

Миновав пост охраны, я вышел наружу и глотнул свежего воздуха, показавшегося мне изумительным после застоявшейся пыли чиновничьих кабинетов.

В сквер к бюсту Ломоносова от градостроительного управления вел узкий горбатый мостик, под которым свободно проходили катера. Я поднялся по ступенькам на мостик и сбежал в сквер. Свободное местечко на скамейке нашлось с трудом. Все заполонили студенты. Видимо, закончились занятия и они выбрались группами попить пивка и пообщаться. С удовольствием я отметил, что «Туровское светлое» пользуется популярностью, судя по батарее пустых бутылок, выстроившихся возле скамейки.

В жизни всегда есть место пиву.

Я расположился на скамейке так, чтобы не выпускать из виду вход в управление, и задумался. Что делать в течение двух часов? Не сидеть же бездельно на скамейке, разглядывая беспечных студентов. Я порылся в кармане, извлек горстку монет, отсчитал шесть копеек и забросил их в монетоприемник газетного лотка со свежим выпуском «Петропольских ведомостей». Лотки стояли возле каждой скамейки. Развернув газету, я внимательно пробежался по колонкам, не выпуская из виду парадный вход в управление. «Император Петр IV в столице туманного Альбиона», «Визит Папы Римского в Москву», «Куда исчезли миллионы?», «Позовет ли Москва?» Последней статьей я заинтересовался и пробежал ее глазами через строчку. Ничего нового и принципиально интересного материал не содержал. Повторение старого слуха о возможном переводе губернатора Пятиримова в Москву. Разве можно было кого‑то удивить подобным? Если только пролежавшего последний год в коме и только что очнувшегося индивидуума. Под губернатора активно копали и намеревались его похоронить. Но кому это выгодно? Правда, занимать себя подобными размышлениями я не намеревался. Головоломка не для меня. Отчего‑то мне казалось, что все происходящее в городе ныне так или иначе связано с политикой. Даже исчезновение Романа Романова.

Поднялся ветер и стал трепать газету, не давая перелистнуть страницу. С трудом справившись, я погрузился в обзор книжных новинок. Ничего интересного не обнаружив, я углубился в интервью с Борисом Натановичем Стругацким. Интервью было взято по случаю семидесятилетия писателя и выхода его новой книги «Бессильные мира сего». Книгу я не читал, даже в магазине не видел. Только когда я в последний раз захаживал в книжный магазин? В конце позапрошлого месяца? Я достал электронный ежедневник и отметил – «купить книгу БНСтруг.». Спрятав ежедневник, я нервно посмотрел на часы. Практически пять часов вечера. Не хватало каких‑то пятнадцати минут. Прошел уже час.

Я дочитал газету и отправил ее в урну. Мне надоело ждать. Я достал сигаррелу и закурил. Едкий дым проникал в легкие и расслаблял. Я чуть было не выпустил из виду появление долгожданного старика.

Он показался из дверей управления. Не знаю уж, как он открывал дверь. С виду‑то хлипок до невозможности. Но ведь получилось.

Старик осмотрелся по сторонам, поежился. Ветер колючий и пронзительно‑холодный, солнце скрылось за черной тучей, кажется, близилась гроза; Я на секунду отвлекся, посмотрел на небо и пропустил тот момент, когда чиновник поднялся по ступенькам моста на горб.

Все произошло внезапно. В канале показался катер, вывернувший откуда‑то с Апраксиного двора. Катер шел на большой скорости. Несся как сумасшедший. Немного вихлял в волнах, точно за рулем сидел пьяный в дым водитель. На борту я разглядел человека в плотном черном плаще, под которым угадывался какой‑то громоздкий предмет. Старик замер на вершине моста, обернулся на рев мотора катера и окаменел. Я не мог видеть его глаз, но почувствовал ужас, забравшийся в душу чиновника. И было отчего взяться ужасу.

Человек на борту несущегося катера откинул полу плаща и показал дуло автомата. Короткий немецкий «шмайссер» времен Второй мировой войны. Человек с катера вскинул автомат и застрочил от живота. Пули забились об мост, взбираясь выше и выше. Пули подкрадывались к старику. Пока что у него еще оставалась возможность спастись. Волны качали катер, и оттого стрельба киллера была беспорядочной и малоэффективной. Если бы чиновник пошевелился и попытался покинуть мост, он мог бы остаться жить. Но стариком овладел цепенящий ужас. Он застыл как верстовой столб. Живая мишень.

Пули добрались до него, пропороли грудь. Старик неловко упал и скатился с горба моста. Катер киллеров скрылся под мостом.

Я бросился к старику, понимая, что не успеть. Ниточку опять срезали раньше, чем мне удалось ее распутать.