Легионы хаоса

Лишь вечером, когда строения и заборы окутали серые сумерки, командир зашел к Петровичу под навес. Запросто присел на перевернутый бочонок и вытянул уставшие ноги. Туф тоже пришел с ним, он встал рядом, прислонившись к столбу.

Петрович привстал с кровати, слегка смущенный визитом. Начальник заставы был немолод – пожалуй, старше самого Петровича. У него были большие покатые плечи, тяжеловатые движения и медленное шумное дыхание, словно у притомившегося атлета.

При этом в нем чувствовалась какая-то мощь – и внутренняя, и физическая. Не та телесная сила, которая бывает у здорового, тренированного человека, а именно мощь. Как у быка. Или трактора.

– Странные вещи я слышу, муммо, – без вступлений проговорил начальник, глядя на небо за кромкой забора. – Говорят, что ты тут моей заставой командовал почище любого гвардейского капитана…

– Да нет, особо не командовал… – Петрович неуютно повел плечами. – Так, просто показал мужикам, где что творится. Слышь, они ж у ворот столпились и даже не видели, что…

– Да нет, не «просто», – чуть усмехнулся начальник. – Есть вещи, которые просто так не сделаешь. Верно, Туф?

Сторожевик с готовностью закивал.

– Все так, редре! Не всякий опытный солдат в такой суматохе сообразит, что к чему.

Петрович заерзал на своей кровати. Интонация разговора все меньше ему нравилась. Его словно подозревали в чем-то.

– А что ж было делать? – проговорил он наконец. – Сидеть и ждать, пока они вашу деревню спалят? Чем мог, тем помог, слышь? Извините, если что не так сделал…

– Нет-нет, все так, молодец. Мне только вот что неясно. Непростой ты муммо, что-то в тебе есть непонятное. А мне не нравится, когда рядом непонятные люди. Может, ты что-то про себя утаил? Признайся – тебя полиция ищет или Академия?

– Все я рассказал. И никто меня не ищет, – сердито ответил Петрович. – А вашим балбесам что ни расскажи, только на смех поднимают. За дурака меня держат, за клоуна.

– Это правда, Туф? – обратился начальник к сторожевику. – Рассказывал он о себе?

– Да чего-то нес, какие-то небылицы, – отмахнулся было Туф, но было видно, что эта беззаботность дается ему уже с трудом.

– Ну, теперь расскажи мне, – начальник развернулся всем корпусом к Петровичу. – Я не посмеюсь, выслушаю по-серьезному. Обещаю.

Петрович не был готов ни к каким рассказам и воспоминаниям и даже не знал, с чего начать. С минуту он лишь растерянно моргал и силился выдавить хоть звук.

– Да чего тут рассказывать! – он рубанул воздух ладонью. – Прожил жизнь, кой-чего повидал, а кой-чему и научился. Вот и весь рассказ.

– Но ты в самом деле знаком с воинской наукой?

– Ну, знаком, и что? У нас там все знакомы – одни больше, другие меньше.

– Где же научился? Служил в гвардии, воевал?

– Нет, не воевал. И никакой гвардии не знаю. Слышь, если так охота, потом расскажу. А сейчас не хочу, а то опять скажете, что я огород горожу. – Петрович отвернулся и уперся взглядом в стену.

Начальник выдержал небольшую паузу, затем протяжно вздохнул.

– Жаль, что ты такой неразговорчивый, муммо. А я уж думал, может, в патруль тебя зачислить? Люди тут говорят, ты и стреляешь отменно…

– Как научили, так и стреляю. Дело нехитрое. А вот, слышь, ты только не обижайся, а ружья ваши – говно!

– Почему? – удивился командир.

– А потому! Что это за стрельба такая – как бык поссал. Там же пуля должна быть тяжелая! И чтоб давление в стволе ее толкало. Тогда будет и точность, и убойная сила. А ваши пукалки только углями плюются.

– Давление? – у начальника удивленно поднялись брови. – Так давление ствол порвет. А не порвет, так раздует. Чтоб ствол выдержал, ему нужны стенки толщиной в ладонь!

– А вот это правильно! Потому что оружие надо из нормальной стали делать, а не из консервных банок скручивать. И вообще, неудобно все, ненадежно, все пальцы отобьешь, пока один раз стрельнешь.

– Может, подскажешь, как правильно? – начальник обменялся насмешливым взглядом с Туфом. – Как вас там учили, а ну-ка!

– А что, и подскажу, – Петрович возбужденно потер ладонями о коленки. – Дайте, на чем рисовать.

Через минуту он уже вовсю водил угольным карандашом по обрывку бумаги, увлеченно рассказывая про курки, капсюли, боевые пружины, шептала и спусковые тяги. Начальник слушал, озадаченно почесывая лоб, Туф вытянул шею и таращил удивленные глаза.

Наконец главный сторожевик взял импровизированный чертеж в руки и внимательно его рассмотрел, заглянув даже на оборотную сторону, где ничего не было. Изумленно покачал головой.

– Толково разъяснил, – пробормотал он. – Это ты сам придумал?

– Не сам, все до меня придумано.

– И нарисовал грамотно. Ты мастеровым, что ли, раньше был, лудильщиком, слесарем?

– Бери выше! – усмехнулся Петрович. – У меня таких мастеровых целая бригада работала!

– Работа, конечно, тонкая, – начальник продолжал разглядывать рисунок, – и дорогая. И как такую пружину сделать, чтоб через день не сломалась…

– Уметь надо, – развел руками Петрович. – И науки знать. Пружинная сталь – она разная, для всякого случая своя. Вот здесь, полагаю, рессорка обычная подойдет, шестьдесят пятая марка, к примеру…

– Муммо, может, ты скажешь, что в Академии учился! – весело воскликнул Туф.

– Нет, до академий не дошел, но кой-чего умею.

– Я вот чего не пойму… Эта штука, которую ты нарисовал, она на самом деле где-то есть? Ты ее в руках держал? Или это так, вольное сочинение столичных магистров?

– Конечно, держал! – с некоторой обидой откликнулся Петрович. – И держал, и стрелял! Из нарезного с двухсот шагов кабанчика сбивал, бывало.

– С двухсот шагов? – начальник как-то странно на него посмотрел, а Туф вдруг фыркнул, но тут же затих.

– А что такого? Есть, которые и на всю тысячу бьют. И не только бьют, но и насквозь пробивают, не то что ваши сморкалки…

– И ты их видел, это точно?

Петрович только руками всплеснул.

Начальник осторожно свернул бумагу и положил в карман куртки.

– Буду в городе – покажу это знакомому механику. Интересно, что он скажет, – сторожевик окинул Петровича оценивающим взглядом. – Так что думаешь? Не желаешь пойти на сторожевую службу? Ремесло тебе знакомое, как я вижу, а про наше житье ты и сам уже все знаешь. Или так и будешь на кухне помои носить?

Петрович сокрушенно вздохнул. Потом нагнулся и некоторое время рылся под кроватью.

– Вот! – он извлек и выставил перед собой рваную кроссовку «Найк», найденную много дней назад в местной помойке. – Вот о чем я хотел спросить! Что это такое, знаете?

Начальник чуть подался вперед, озадаченно разглядывая вещь.

– По-моему, старый хлам, – изрек он наконец.

– Нет, не хлам это. Мне сказали, люди тут у вас были. И ты с ним говорил, так?

– А-а… припоминаю, были двое, – кивнул начальник. – Точно-точно, мы их с котлованов привели, у вурдов отбили.

– Вот-вот! – разволновался Петрович. – Мне бы их найти, а? Куда они пошли, слышь?

– Да кто ж их знает! – рассмеялся сторожевик. – Были – и ушли, степь большая.

– Как же ушли, как же ушли?! – Петрович чуть не плакал. – И что, совсем не сказали куда?

Сторожевик призадумался, почесывая коленку. Наконец покачал головой.

– Помню, что один из них – настоящий магистр. Из столицы. А второй вроде как слуга. Молодой, здоровенный такой. Молчал все время. Сапоги мы ему выдали, это правда. Потом ушли с первым караваном. А куда – не сказали, у них свои дела.

– Как же, не сказали… – Петрович в эту минуту словно постарел на глазах. Глядя на него, начальник и сам забеспокоился.

– Да ты не убивайся так, муммо, если человек нужен, его всегда можно отыскать.

– Да как их теперь отыскать?! – горестно отмахнулся Петрович.

– Ну, вот посуди – старший, я тебе говорил, магистр. Магистров в столице не так много, в Академии их всех знают. Имя его у нас записано. Вот и все! Доберешься до Вантала, там что-нибудь сообразишь.