Разитель. Трилогия (СИ)

– Я просто уговорил тех, от кого это зависело, передать в мое распоряжение обреченных. Вы ведь помните – были пойманы два федеральных, а точнее – теллурских шпиона.

– Праздный вопрос: а куда вы дели их тела?

– Кан Элюр, за кого вы меня принимаете?!

– То есть?

– Никаких тел нет. Есть живые люди. Я распорядился не выкачивать их время досуха, до последнего хронокванта. Они живы, правда, сильно состарились, как вы понимаете. Зато умрут естественной, своей смертью, когда их хроноресурс совершенно иссякнет.

– И вы полагаете, что если мы проведем подобную операцию с половиной сегодняшнего населения Улара…

– Это я могу утверждать твердо. Конечно, будут некоторые потери при переводе времени из того состояния, в каком оно концентрировалось в генах, в обычное фоновое, пригодное для дальнейшей работы. Но это всего лишь четыре‑пять процентов, не более. Остальное же – ваше.

– Сколько времени потребует операция такого масштаба? И подготовка аппаратуры в нужных количествах?

– Техника тут достаточно примитивна, кан, и весь процесс уже хорошо отработан. Конечно, в целом это займет недели две. Но ведь поступление в метаморфы начнется буквально с первого же дня. Как только прикажете. Но для этого необходимо в самом срочном порядке начать монтаж устройства, получившего у нас в лаборатории название экстрактора. Лабораторная конструкция отработана до конца. Но нам нужен промышленный масштаб. И тогда мы сможем скомпенсировать тот недочет, перед которым нас поставила Аномалия. Если монтажникам Эрба будет приказано…

– Немедленно, Тазон. Я прикажу – немедленно. И с максимальным использованием ускорения. Восьмикратным. Если эта установка не чрезмерно сложна, ее можно будет собрать за календарный день.

– Такого решения я и ждал от вас, кан Элюр. Установка очень проста. Однако… в этом случае сырье понадобится нам уже завтра. А у нас его нет. Но… Мы – то есть Отдел‑четыре – вчера и сегодня получал пополнение, которое целиком и полностью направлено на достройку и параллельный монтаж заводов – седьмого и восьмого. Если вместо этого отдать этих людей мне… Я еще месяц тому назад предупреждал Отдел‑четыре о необходимости резкого стимулирования иммиграции, но они…

– Тазон, критика – потом. Я знаю то, о чем вы упомянули. Четвертый штаб входил ко мне с этим вопросом, но в тот миг все наши корабли были ориентированы на перехват в Пространстве судов с грузами металлов и той химии, которая у нас только создается, поскольку после начала блокады и ареста наших счетов в мирах это было единственным средством производить товары и получать денежную прибыль. Тут нет виновных. И ни у кого не должно возникать желания свалить что бы то ни было на кого‑то другого. А кроме того, в те дни вы были еще достаточно далеки от решения проблемы, не так ли?

– Простите, кан Элюр…

– Ну‑ну. Я был бы слишком плохим руководителем, если бы каждую минуту не знал обо всем, что происходит на фирме. Я постоянно был в курсе. А вы наивны, доктор. Но это хорошо. Тогда было не время поощрять вас. Сейчас – иное дело. Думаю, что примем все необходимые меры сразу же. Что касается вас: не стану сотрясать воздух хвалебными речами. Вы и сами понимаете, каков масштаб сделанного вами – и всей лабораторией. Но вы знаете: я люблю вознаграждать заслуги по достоинству.

– В этом никто не сомневается, кан Элюр: мы все вас знаем.

– Так что пока, Тазон, я просто благодарю. Но не только благодарю. С этого мгновения вы – Третье лицо на Уларе. С восьмой позиции – неплохой прыжок, а?

– Это даже не на вес золота, кан. Куда больше.

– Это на вес времени, доктор. А теперь вернемся в зал…

(Снова пауза. Но теперь она уже не кажется бесконечной: она заполнена моими размышлениями.

Вот сукины дети!..

Что же они еще придумают?)

– Кан Эрб, вы говорили, что в основном монтажные работы завершены?

– Да, кан, за исключением промышленности, как я уже докладывал; кроме того, продолжается монтаж на Метаморфе‑два.

– Я в курсе того, что вы там делаете сейчас. Даю вам официальное разрешение – срочно монтировать и запустить аппаратуру доктора Тазона.

42. Пат занят делом

Начинался новый рабочий день с удовольствия. Заключалось оно в том, что как ни поздно вроде бы уснул накануне Пат из‑за разыгравшейся не ко времени памяти, выспался он отлично – так, как давно уже не приходилось. Как если бы часов десять был в отключке, а не те сто двадцать минут, которые протекли, судя по цифрам на часах. А когда человек выспался – все кажется ему прекрасным: и погода, и дорога на работу, да и сама предстоящая работа, пусть даже выполнять ее придется в том же густом тумане, что стоял в корпусе вчера. Пожалуй, так даже интереснее.

Впрочем, никогда не угадаешь – что сегодня тебя ожидает. День нынешний часто оказывается совершенно не похожим на день вчерашний, на который ты только что его примерял. Вот и теперь вроде бы так получилось.

Хотя началось все нормально. После быстрого завтрака группа собралась перед домиком, старшой проверил – все ли тут, оказалось – все, после чего монтари тронулись тем же путем, что и вчера; не строем шагали, конечно, а гурьбой, неторопливо, с достоинством: все‑таки специальность у них была не «поднять и бросить», а тонкая и ответственная.

И все же какие‑то заминки начались еще по дороге туда, к недостроенному корпусу, где трудились вчера. Уже близ самого корпуса им – монтажной группе – встретились другие люди. Нет, не то чтобы встретились; скорее их дороги пересеклись. Монтари шли от рабочего поселка, и вели их к тому входу в корпус, который находился дальше от жилого дома. А с другой стороны – от места, где помещалось десятка три приземистых строений – вроде бараков, таких, в которых ютятся первопроходцы на новых планетах, пока не построят себе приличное жилье, шла целая толпа, а вернее – кое‑как разобравшаяся в колонну по три куча людей, самых разных на взгляд – постарше и помоложе, мужчин и женщин, одетых кто получше, а кто и вовсе едва ли не в отрепья, с выражением хмурого недоумения на лицах. Не шли, можно сказать, а плелись, и чтобы они совсем не встали, их подгоняли охранники, несколько… пятеро? Нет, шестеро. И было этих удивленных людей, пожалуй (Пат Пахтор потер лоб) никак не менее сотни. Ну там плюс‑минус. Гнали это население по дороге, пересекавшей ту, по которой шли рабочие, под острым углом, потому что вела она от бараков к этому же корпусу, но к другому входу – тому, что к монтажной смене поближе, но ей не нужен был. Их дорога, кстати, была поуже, плохо нахожена, да, точно. Они (пестрый сброд, как про себя – не без презрения – определил Пат) первые там шли. Собственно, дороги и не было там, просто тропинка. И эти люди оказались на перекрестке раньше их, почему им и скомандовали остановиться, не доходя до скрещения метров с десяток. Вот тут и было время их разглядеть и даже подсчитать – без всякой надобности, а просто по привычке запоминать обстановку – непонятно только, откуда такая привычка у него вдруг взялась, однако же вот взялась, и он смотрел и считал. А из тех некоторые – далеко не все, правда, большинство просто смотрело себе под ноги – тоже глядели на рабочую группу, на монтажников, глядели как‑то странно – без выражения. Ни страха, ни удивления, вообще никакого чувства не было в их глазах. Глядели, да, но видели ли – сказать трудно.

Двигаться дальше им разрешили не сразу, но лишь когда голова их колонны уже подошла к подъезду. Тут группа тронулась; кое‑кто из монтарей стал еще, из чистого любопытства, оглядываться на тех, непонятных, но здешний старшой, который вел смену, прикрикнул, хотя и не сердито:

– Нечего глазеть – успеете еще насмотреться. Шире шаг!

Но любопытство – после голода и еще там одного‑другого чувства – самое сильное, и, когда группа стала уже втягиваться в корпус, Пахтор не удержался и глянул направо – в сторону того подъезда. И увидел, успел на последнем шаге, уже переступая через порог, как из тех дверей стали выходить – выползать, может быть, точнее – опять‑таки люди, но уже другие. Это стало сразу понятно, потому что (зрение у Пата было – дай бог всякому) эти были, если брать в среднем, лет на десять, а то и больше, постарше первой колонны. Плелись они как‑то неуверенно, и Пат успел еще подумать, что у охранников будет немало хлопот, прежде чем этих доходяг организуют в какое‑то подобие строя. И тут же, войдя в корпус, думать об этом перестал, потому что подступили новые впечатления и они касались уже Пата лично и потому были куда важнее.