Рыжая птица удачи (СИ)

Хан понимал, что всё логично. Это он на месте Язвы первым делом вывез бы Лазарева с планеты. А у Язвы и, главное, у самого Лазарева могли быть другие планы — например, выздороветь, отбить Ревнёву у Босса и развалить «Диану». И то, и другое, и, судя по происходящему, третье им удалось.

Хан прислонился спиной к тёплому автомату, отвернувшись от весёлой троицы. Вот чёрт! А ведь он сам во всём виноват. Позволил дурацким эмоциям взять верх над разумом… да надо было пристрелить Лазарева ещё там, в подвале, после записи, а потом трахнуть-таки Язву, когда тот припёрся бы за кристаллом, и тоже пристрелить, это было бы логично и справедливо! Нет, зачем-то понадобилось в гуманиста играть. Сам себя наказал.

На самом деле в глубине души он понимал, что сам себя накручивает. Не смог бы он там пристрелить Феникса. И Язву, с этим его ягнячьим взглядом, тоже. И толщина кишки тут ни при чём. Просто не смог бы. В тех условиях — нет. Но теперь всё изменилось. Вернее, не так: ни черта не изменилось. Хотя должно было. Они должны были понять! Лазарев должен был понять, что за фрукт его дружок! И не улыбаться его, вне сомнений, идиотским шуточкам сейчас, а вежливо отпинать его подальше, во избежание повторения пройденного. А Язва должен был понять, что он ничтожество… Впрочем, ничтожества сами никогда этого не осознают. И вот теперь — спасибо тебе, добрый волшебник Алик Чернов! — они снова вместе, на свободе, чувствуют себя хозяевами жизни и даже не задумываются о том, кому обязаны этой сомнительной радостью. И если ещё месяц назад Феникс был искалеченным загнанным зверем, скрывающимся от всех в глубокой норе, то сейчас роль зверя принадлежит ему, доброму волшебнику. Только вот ему никто не спешит помогать, даже Босс… Хотя когда это он спешил помогать неудачникам.

Пока Хан предавался размышлениям о смысле жизни и её несправедливости, троица исчезла в дверях ресторана. После этой встречи прогулка потеряла смысл, и Хан вернулся в коттедж, чувствуя себя оплёванным и растоптанным.

Он никогда не пил ничего крепче пива, даже к вину не притрагивался. Этим же вечером он заказал прямо в коттедж упаковку старого земного виски, чувствуя, что ему необходимо как-то расслабиться, и на этот раз не с помощью размышлений. Конечно, с непривычки Хан даже одну ёмкость не прикончил. Он и не ставил перед собой цель напиться. Поначалу хотелось просто забыть. Ну, многие из тех, с кем он говорил об алкоголе, напирали на то, что с некоторого момента наступает состояние «всёравно ничегонепомню, а этоктовзеркале». Хан ждал этого момента весь вечер. Хотя бы одну его треть. Насчёт «всёравно».

То ли виски был неправильный, то ли выпить нужный литраж он не смог, то ли его мозг в принципе отказывался впадать в опьянение, но вместо «всёравно» наступало состояние «какого чёрта!»

Снова и снова перед глазами крутилась картинка — самоуверенный Феникс, вполне живой и здоровый, его рука на плече спокойной, не сводящей с него влюблённых глаз Ревнёвой, а рядом — Язва. Такой же наглый, улыбчивый, как раньше. Хану после их последней встречи казалось, что достал он таки шута горохового, растерял тот свою лёгкость-безбашенность. А сейчас, по трезвому размышлению, после пары стаканов виски, стало понятно — может, тогда и достал, да с этого щенка всё, как с гуся вода, вон, уже прыгает вокруг своего Феникса. И все трое просто сияют, как лампочки.

Он почувствовал, как сами собой сжимаются кулаки. Столько времени и сил потратить на это дело, и что в итоге? Он сидит в своём коттедже, именно как лис затравленный в норе, не смея высунуться, а они там, снова вдвоём, и эта Боссова принцесса рядом. Мысли привычно покатились по накатанной дорожке. Алкоголь не мешал, скорее, придавал определенную ясность сознанию.

Интересно, знает ли Феникс эпопею с той записью и их с Язвой увлекательной беседой вокруг неё? Вряд ли. Язва наверняка никому ничего не сказал. Никому — значит и Ревнёвой. Ну, какой нормальный человек будет рассказывать такое о своём друге его же девушке, а уж тем более, о самом себе? Зачем, если всё закончилось, причём так удачно? Все живы, все вместе, все всех простили, вот и славно. Только ничего ещё не закончилось.

Хан допил очередной стакан и со стуком поставил его на стол. Они думают, что могут вот так беззаботно радоваться жизни, наплевав на него? И на то, что он ради них, можно сказать, пожертвовал собственной карьерой, репутацией, впервые в жизни попытавшись проявить то, что они все называют благородством… Нет, ребята. В задницу такое благородство. Если кому в этом мире и стоит помогать, так только тем, кто сможет и, главное, захочет за эту помощь заплатить.

Босс, вы хотели эту девчонку? Вы её получите. Ей просто податься некуда и не к кому больше будет, когда она поймет, с кем связалась. Надо полагать, она такая же, как сам Феникс, и вряд ли сможет быть с ним после того, как ознакомится с той инсценировочкой из строгановского подвала. А если её ещё правильно преподнести и откомментировать, то мало никому не покажется. И пусть потом Феникс доказывает, что «это не то, что ты думаешь», а Язва… А Язва пусть объясняет, откуда у него тот кристалл с записью. Наверняка ведь не выкинул сувенир — от стирания и перезаписи кристалл заблокирован, а с утилизацией его существуют некоторые сложности, которыми Язве озаботиться было некогда и негде на Каджеро, наверняка на потом отложил. Такие как он стараются негорящую проблему не решать, а загнать поглубже, «авось само рассосётся».

Выйти с местного компьютера в Сеть, закачать в письмо запись, которую он предусмотрительно хранил в памяти браслета — дело нескольких минут. Теперь, собственно, само письмо. Анонимка?

Мелькнула мысль, что когда Язва увидит это послание — а он увидит, вряд ли девчонка будет так сдержана, что не сообщит ему о полученном подарке сразу же, как только обретёт дар речи — он сам поймёт, от кого привет. Он хоть и щенок, но не дурак. И будет искать его, Хана. Найдёт ведь, он парень настырный, прилипчивый.

Ну и пусть, они ведь не договорили. Когда они снова встретятся, тут уже на месте будет ясно, кто — кого.

…Теперь, собственно, пояснительная записка. Эх, мне есть, что рассказать тебе, детка. И всё равно ведь ты увидишь, что это — я, и Индиго поймет, откуда ветер дует. Так что долой анонимность. Снимем маски, все, дружно. И я, и Дима.

«Отправить письмо с прикреплённым файлом?». Идиотский вопрос. Конечно, отправить.

Ника проснулась от того, что её нежно целовали в плечо. Пока поворачивалась — открылась и закрылась дверь. Ну вот. Ушёл. Ника вздохнула. Вчера Павел говорил, что с утра хочет выбраться в Алмазный. Что он там забыл — не сказал, но Ника знала, что это связано с расследованием.

Девушка вскочила с постели, зашла в ванную, вылетела оттуда уже умытая и одетая. На ходу расчёсывая волосы, выбежала из комнаты в надежде успеть поймать Павла в столовой. Как бы не так.

— Доброе утро, — встретил её Дмитрий. Он сидел один за большим столом, заканчивая завтрак. — А Пашка только что уехал. Я сам только попрощаться с ним успел.

— Доброе утро, — ответила Ника.

Она слегка расстроилась, но не настолько, чтобы испортилось настроение. Павел обещал вернуться после обеда, это совсем скоро. Хотя Ника уже чувствовала, что скучает. После того, как Володя разрешил Павлу выходить и самостоятельно передвигаться по Солнечному, того стало не удержать в доме. Ника его понимала. Столько недель провести в темноте и не иметь возможности просто выйти на улицу — конечно, теперь он не может сидеть взаперти.

— Он скоро приедет, не скучай, — угадал её мысли Дмитрий. — Хочешь, я с тобой побуду, пока ты завтракаешь?

Ника улыбнулась, отрицательно качнула головой.

— Я пока не хочу есть. Спасибо.

У неё действительно не было аппетита. Мелькнуло в голове — как бы Димка не подумал, что она просто не хочет его компании. А с другой стороны — это, наверное, немножко правда. Ника избегала оставаться с ним наедине, хотя давно уже простила ему всё. Простила, но не забыла. Однажды сказанное до сих пор висело между ними, и они оба это ощущали. Особенно, наверное, Димка.