Хроники Эллизора. Трилогия (СИ)

   Получив факс-уведомление об этом, Голышев лишь поморщился. Сами документы должны были поступить ближе к вечеру с тщательно охраняемой дипломатической почтой, которая транспортировалась в опечатанном металлическом контейнере, имеющем помимо сложной степени защиты ещё и механизм внутреннего самоуничтожения имеющегося содержимого. На случай похищения или не санкционируемого доступа, понятное дело. И ни каких тебе факсов или электронной почты! Самому Голышеву, впрочем, спешить увидеть эти текущие секретные документы не было нужды, он и так знал, что в них. Нужны они были исключительно для проставления подписей отца Максима, после чего можно было окончательно считать, что Окоёмов этот самый надел на свою выю тяжеленный хомут, носить который ему предстояло всю оставшуюся жизнь.

   "О-хо-хо! Как он ещё со всем этим справится? - невольно вздохнул про себя Голышев. - Как бы не поехала у бедного попа крыша!" Или он, вроде, крепкий, мужественный? Вчера Голышев уже вкратце сообщил бедному священнику в чём именно заключается основное содержание и проблематика деятельности VES. Сегодня оставалось подписать основные документы, то есть - заручиться подписью посвящаемого. Предварительно ознакомив с главным меморандумов VES, который предлагался для ознакомления исключительно на бумаге и в письменном виде. Электронных копий не существовало.

   Во всем этом была своя небольшая, но необходимая хитрость: сделать небольшую паузу между информированием и подписями: понаблюдать, посмотреть, как себя ведёт человек - не сойдёт ли с катушек, не начнёт ли болтать лишнего (на это время за посвящаемым устанавливалось тщательное наблюдение и прослушка). И горе было тому, кто не выдерживал эти сутки (очень многие в таком случае заканчивали свои дни под строгим наблюдением в специализированных психиатрических клиниках, а то и вовсе исчезали, как это ни печально, но таков был общий жесткий всемирный регламент). Окоёмов держался, хотя, судя по докладам, и видеозаписям вид у него был крайне растерянный и вообще болезненный. Что и не мудрено вообще-то, когда целая вера может пошатнуться! Но тут Рем Голышев ничем несчастному попу помочь не мог, пусть даже в последнее время и начал ощущать к нему некоторую симпатию.

   Звонок мобильного прервал размышления Голышева на этот счёт. Глянув предварительно на дисплей, Рем был неприятно поражён: звонил сам отец! Нет, просто так он никогда не звонил, только в исключительных случаях!

   Они встретились в небольшом кафе "Шоколадница", имеющей второй этаж для курящих. Отец Голышева давно уже пытался бросить курить, но, это никак не получалось. Теперь, как видно, он решил перейти на сигары. Наверное, кто-то ему внушил, что они менее вредны. Попыхивающий сигарой полный и уже под семьдесят лет мужик в дорогом костюме из американского бутика выглядел немного комично. Рем не рискнул пошутить или что-либо высказать на этот счёт вслух, но про себя в который раз вздохнул: отцу всегда не хватало вкуса, во всём он несколько перебарщивал. Наверное, не добарщивать тоже плохо, однако "пере", как правило, гораздо более заметно, скорей бросается в глаза.

   - Давно, небось, у матери не был? - начал, как всегда, первым разговор отец.

   Сын в ответ пожал плечами и буркнул:

   - Был-был... - а потом и сам решил взять быка за рога:

   - А ты, я смотрю, всё больше по заграницам? Как там Панама?

   Старший Голышев заметно вздрогнул, но сразу ничего сказал. К тому же тут подошёл официант, пришлось делать заказ. Голышев ограничился американо и каким-то первым попавшимся в меню пирожным. Отец долго морщился, глядя в меню, потом заказал сто грамм коньяка, рыбный салат и сок.

   - Панама-Панама... - пробормотал он. - А почему ты спрашиваешь... про Панаму?

   - Так... - хотел было уйти от прямого ответа Рем, но потом не сдержался: - Был тут у меня один гость из Панамы...

   Отец опять вздрогнул и положил сигару в пепельницу, забыв про неё.

   - Это кто ж?

   - Зарайский младший, вот кто!

   - Сергей... значит, у тебя... был?

   -Ага...

   Отец тяжело помолчал, потом вздохнул:

   - Говорил я ему, чтобы он к тебе не совался, совсем что-то он с катушек сошёл...

   Рем понял, что отца мучительно интересует этот визит Зарайского-младшего, что отец не знает содержания их разговора и даже боится, что его сын может знать слишком много.

   - Знаешь, отец... - медленно произнёс Рем, - проблема не в том, что он много наговорил и выдал нечто для вас важное, проблема в том, что я и так могу о многом догадаться. И тогда...

   - Что тогда?!

   - А то, что я ведь не знаю, какая степень моей осведомлённости может послужить тому, что меня... ну, нужно будет убрать, типа, зачистить, да? Или, наоборот, какова степень именно твоей осведомлённости, когда "зачищать" надо будет уже тебя? И вообще как это так получилось, что весь этот твой "RUZOR", он вообще ещё не под колпаком у налоговых органов или, там, ФБР? Хотя, "узоры" твои это ещё, наверное, цветочки?

   Голышев-старший судорожно схватил из пепельницы окурок и попробовал затянуться, но сигара погасла. К тому же тут принесли заказ.

   "Как глупо... - подумал Рем, - а может и кстати: этот коньяк, салат и мой кофе спасают его от истерики, дают шанс немного успокоиться".

   - Я хотел встретиться не за этим... - не поднимая глаз, отец опрокинул в себя содержимая пузатой рюмки и перевёл дух, не закусывая, - но раз ты затронул эту тему... то... Давай тогда обсудим... Какие-нибудь детали...

   - Детали? - усмехнулся Рем и отхлебнул кофе из чашки.

   К его удивлению кофе был еле теплым. Можно даже сказать - холодным. Это крайне поразило Голышева-младшего. Впервые в жизни ему подали в кафе холодный кофе. Холодный "американо". Внутренне это его просто взбесило. Наверное, в другое время Голышев затребовал бы официанта и другую горячую чашку, но в тот момент было не до этого, и он сдержался. Даже с удивлением подумал, что не к месту и неожиданно холодный напиток внутренне вывел его из себя куда больше, чем вся эта история с собственным отцом. Смертельно опасная история, между прочим.

   И ведь как это всё вообще получается? Отец последние годы перестал быть в корне на себя похож. Когда-то худощавый и подтянутый, потолстел и обрюзг, растерял все свои былые видимо интеллигентные манеры и, вероятно, вообще забыл своих любимых немецких классиков, если вообще теперь читает какую-либо художественную литературу, что сомнительно. Что с ним стало, на что он купился, ринувшись после увольнения со службы в этот непонятный международный бизнес? Как его вообще туда отпустили и почему там приняли? И во что они все там влезли, вляпались, так сказать, по самые уши?

   - Хорошо, пусть будут детали! - сказал Рем. - К примеру, ядозуб... Не мексиканский и не панамский, не центральноамериканский... А этот самый якобы недавно открытый... бразильский, да? А ты на самом деле имеешь представление откуда эта тварь и что может случиться, если этот ядозуб вовсе не из Бразилии, а из...

   Тут Рем осёкся и замолчал. От того, знал ли его отец истинное происхождение ядозуба, зависело очень многое. Вероятно, что сама жизнь, точнее возможность выживания их обоих. Поэтому Рэму было страшно, как ещё никогда в своей жизни. Он даже боялся поднять глаза, чтобы увидеть в глазах отца настоящий ответ.

   Его отец отхлебнул из стакана с соком и вдруг закашлялся. Потом еле выдавил:

   - А что вообще не так с происхождением этого ядозуба? Ну, из Бразилии, да... Но его яд имеет какую-то особую силу. Медики говорят, что если наладить производство лекарственных средств, то мы озолотимся! Это будет чудо-лекарство! Спасение для многих жизней! Проблема в том, что регион, где обитает этот ядозуб, труднодоступен, а местные какие-то там реликтовые племена не желают идти на контакт. Им, видите ли, вся наша цивилизация побоку! Поэтому речь идёт о том, что вероятно применение к этим племенам не совсем законных методов!