Вечный Крестоносец (ЛП)

— Его не было месяц. Это — хорошая новость. Он сообщил, когда вернётся на Армагеддон?

— Так точно, сэр, — нерешительно ответил офицер.

— И? И? Продолжай.

— Здесь говорится, что они ждут знак.

— Знак?

— От Императора.

— Разумеется от Императора, лейтенант. От кого же ещё? — коротко бросил Пэрол. Новости взволновали его. Он хотел, чтобы Хелбрехт вернулся и как можно быстрее. — Сомневаюсь, что они ждут сообщение от твоей мамаши.

— Извините, сэр.

— Расслабся, — ответил адмирал, выпрямившись.

— Сэр, — произнёс лейтенант. Он был кадровым офицером из хорошей семьи, но принадлежал к тем, кто не умел держать язык за зубами, такой не поднимется высоко. Если выживет.

— Да, лейтенант.

Офицер вздрогнул, но было уже поздно. — Я всегда считал, что Адептус Астартес несколько менее, ну набожные, чем большинство из нас. Я слышал, что они вообще не поклоняются Императору.

Адмирал одарил его таким взглядом, что лейтенант задумался, останется ли он на своём посту к следующему утру. — Эти, лейтенант, — Пэрол наклонился ближе и заговорщически прошептал, — немного отличаются.

Командующий продолжил медленно прогуливаться вдоль рядов офицеров на постах. — Держите меня в курсе, лейтенант. Я хочу узнать о сообщении, сразу же, как они его отправят.

— Слушаюсь, сэр.

— А тем временем, — продолжал Пэрол, обращаясь ко всем на мостике. — Я отправлюсь в свою каюту на четыре часа. Рассчитываю, что к тому времени, когда я проснусь, вы найдёте подходящую цель для «Его Воли». Эта война не будет выиграна сама по себе.

— Так точно, адмирал, — ответили все.

— Очень хорошо. Продолжайте.

Пэрол направился в свою каюту, надеясь, что добравшись до неё, он сможет выкроить хотя бы немного больше времени для сна. Он лежал на кровати два часа, прокручивая в голове различные стратегии, прежде чем усталость взяла своё.

СЕДЬМАЯ ГЛАВА

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА АРМАГЕДДОН

— Сконцентрировать огонь на «Предвестнике Бедствия»! — закричал Пэрол. — Не дайте добыче ускользнуть!

— Мы не можем приблизиться. Мы столкнулись со слишком сильным… — вопль разнёсся по мостику, когда корабль получил катастрофические повреждения, мгновенно превратившись из целеустремлённого орудия воли Императора в пылающее облако обломков.

— Мы потеряли «Шторм Эпох», адмирал.

На Пэрола хлынул гул голосов с командной палубы. Он проигнорировал их. Экран окулуса показывал ослепительные мимолётные белые взрывы и пылающие двигатели. Остатки «Шторма Эпох» беспорядочно разлетались, увеличивая неразбериху. Взревели сигналы тревоги, когда они забарабанили по щитам «Его Воли». За ними последовал рой масс-реактивных снарядов — простых, но безжалостных — сбив ещё больше щитов. Некоторые добрались даже до корпуса, загрохотав по толстой обшивке «Апокалипсиса».

Пэрол напрягся, когда гигантский корабль задрожал. Из разорванной электропроводки полетели искры.

— Немедленно поднимите чёртовы щиты! — проревел главный коммодор Кварист.

— Отчёт о повреждениях! — приказал Пэрол.

— Незначительные пробоины на палубах 100 и 302, адмирал.

— Держать курс.

Под ними дрейфовал «Предвестник Бедствия», хаотично установленные по всему искалеченному корпусу грубые двигатели позволяли скитальцу совершать неожиданные манёвры. Пэрол выругался, когда орочья посудина прошла под килем «Его Воли». В гравитационной волне скитальца двигалось трио крейсеров, ведя огонь из всех орудий.

— Сэр, щиты всё ещё ниже пятидесяти процентов.

Насколько быстро активировали похожие на сияющие мыльные пузыри пустотные щиты, настолько же быстро их сбивали концентрированным фронтальным обстрелом.

— Поворот на девяносто градусов. Бортовым батареям сосредоточить огонь на «Предвестнике Бедствия». Ланс-батареям открыть огонь по крейсерам. Боевая группа «Славная Эпоха» возвращается в сектор 495, группы эсминцев «Август», «Блеск Клеона» и «Горестное Сердце» подходят ближе к нашей корме. Заставьте орочьи крепости-астероиды открыть по вам ответный огонь. Защитите мою зону от этих крейсеров! Управление огнём, внимательнее! Какого чёрта мне приходится вести бой, контролируя каждую вашу кровавую ошибку!

— Сэр, — ответили снизу.

Пэрол резко произнёс длинную череду приказов. Адъютанты передали их на гололитический карточный стол, сопроводив комментариями, а саванты данных управляли битвой лоботомированными мозгами. Пэрол одним глазом внимательно следил за вычислениями, а другим за ходом сражения, отдавая дополнительные распоряжения, которые по воксу или направленным потоком данных передавали на остальные корабли под его командованием. Флот ответил с усыпляющей неторопливостью, двигаясь, словно брёвна под водой. Слишком медленно, слишком медленно. Он провёл на флоте всю жизнь и не мог даже представить, что корабли могут стать такими неповоротливыми! По лицу адмирала заструился пот, впитываясь в парчу высокого воротника и заставляя плоть вокруг аугметического глаза невыносимо зудеть. Он прищурил органический глаз, но… но… но… И всё же план работал, они окружали скиталец, медленно, но неуклонно. Волны бомбардировщиков откалывали от орочьей громадины камни и металл, снаряды зенитных батарей ксеносов взрывались рядом, не причиняя вреда. Эскадрильи «Громов» зачищали космос от истребителей зелёнокожих. Широкая дорога к скитальцу была открыта.

— Группа крейсеров «Аннигил», так держать. Мне нужно ещё четыре залпа по этой развалине и у нас появится очередной трофей.

— Сэр, зафиксировано два приближающихся скитальца, сектор девяносто шесть! — закричал один из ауспик-офицеров.

«Я ошибся», — подумал Пэрол. — Назовите их имена, — приказал он.

– «Ода Недовольства» и… и…

— Имя! Имя! — закричал адмирал.

– «Злобный Ужас», сэр.

— Это ловушка! — воскликнул Кварист и ударил кулаком по перилам командной платформы.

— Спокойнее, Кварист, — процедил Пэрол. — Вывести изображение приближающейся флотилии на карточный стол 4-а.

— Есть, сэр! — ответили старшины.

— Принято, — пробурчало полдюжины сервиторов.

Два скитальца оставались ещё далеко, но неуклюже приближались.

— Обозначьте приближающегося врага позывным «Орочья флотилия секундус», — велел адмирал. «Не самое образное название, — подумал он, — но я слишком занят». — Я хочу, чтобы «Предвестник Бедствия» разнесли на куски, прежде чем они приблизятся на дистанцию ведения огня, это ясно?

— Сэр, мы не успеем!

Пэрол сдержался от выговора. Оптимо группы управления огнём было правильным. Прекрасная погоня, аккуратно сбитые силовые щиты, но беспомощно убегавшая добыча обманула его. Вот что раздражало сильнее всего.

— Никогда не думал, что скажу такое, сэр, но они становятся всё умнее, — произнёс Кварист. — Они приспосабливаются к нашей стратегии.

— Чёрт побери, конечно, приспосабливаются, — решительно ответил адмирал. — Даже в самом лучшем из миров одна и та же стратегия никогда не работает снова и снова. Хотя, — добавил он для себя, — я всё же наделся, что орки попадутся на неё ещё один раз. — Пэрол нетерпеливо ткнул пальцем в сторону вокс-офицеров. — Откройте широкий канал, никакого шифрования — орки допустят больше ошибок, если решат, что мы бежим.

— Есть, сэр, все каналы открыты.

Адмирал разгладил униформу и вытер пот со лба носовым платком. Он не хотел, чтобы команда увидела его не в лучшем виде, и будь он проклят, если позволит зелёнокожим поверить, что они его напугали.

— Всему флоту, всему флоту! Обрушьте на этот скиталец всё, что у вас есть и нанесите максимальный ущерб. Затем… — он замолчал. — Приготовьтесь к отступлению. Сохраняя порядок.

Он отпустил кнопку на вмонтированной в перила консоли.

— Возобновите шифрование, возможно, отступая, удастся сделать немного больше…

Приказы Пэрола оказались сложными, но грамотными.

Цзюйшол плыл на волнах Эмпиреев вместе с «Вечным Крестоносцем». В варпе он чувствовал корабль сильнее и ближе чем когда-либо — каждый гулкий звук металлической кожи, каждое натяжение и боль надстроек, каждый фантомный порыв норовистого духа. Это не было мысленной связью, как у принцепса с титаном или тем, что адепт Марса мог чувствовать со своими машинами. Цзюйшол не повелевал, а испытывал что-то вроде эмпатии к флагману, как хороший наездник к своему коню, так это объясняли ему, хотя уже вечность в доме Цзюй-Ша-Энг не видели ни одной лошади. Как всадник Цзюйшол чувствовал мельчайшие настроения своего скакуна — боль, печаль, радость.