Сага о йорге (СИ)

   Молодой, - по годам Славен намного моложе Вигдис, темноволосый, невысокий чужеземец как-то сразу запал в душу знатной хьярнке великанше-вдове. Что в нем было, чем привлек - неизвестно; наверное, и сама Вигдис не знала тогда и едва ли поняла и по сегодняшний день. Его привезли, особо оберегая: давно на острове нужен был хороший мастер-кузнец. Взяли вместе с женой и ребенком, чтоб ценный пленник не убежал и ничего с собой не сделал; правда, оказалось, что во время морского перехода старый ярл Мальненг выбросил их малыша в море, потому что дитя надоело ему плачем; от этого горя невзрачная, щупленькая и длинноносая жена Славена, Негода, онемела.

   Славена и Негоду поселили в угольном закутке смие - кузни, приставили под присмотр Стейна - здоровенного и злобного хьярна, неумехи-кузнеца, и его двух мускулистых помощников - рабов без тармов Котласа и Брена. Как только пикеры ушли, оставив в смие пленников, Стейн, Котлас и Брейн избили новичков до потери сознания, и сломали Славену руку. Узнав об этом, Вигдис, запыхавшись, заявилась в смие, и, ни слова не говоря, всадила Стейну нож в горло.

   Многим в поселке не понравилась скорая расправа неугомонной вдовы-великанши над свободным хьярном. Вигдис забрала из хейдрика в поселке все, что могла забрать, и переселилась в гард, к коровам, овцам и свиньям, поближе к новому кузнецу. Рабы - помощники бывшего хозяина кузни Стейна, Котлас и Брейн, тоже вскоре бесследно сгинули; наверное, перепив хмельной браги, забрели в темные пещеры, и там их схватил сам Черный Лурку; возможно, подземному божеству немного помог нож-ванкогг, который Вигдис еще с молодости очень ловко умела бросать, или колдовство. Но об этом уже никто никогда не узнает.

   Видели, и рабы из гарда видели, и женщины из поселка видели, как Вигдис с молодым рабом-кузнецом, взявшись за руки, бродили вдвоем в лесу... Многие видели. И Негода видела. И ждали все: что же будет? Не потянутся ли цепкие руки Владетеля подземного мира за невзрачной немой женой Славена?

   А ничего не было. Негода родила сына, Прокопа.

   Так и прожили, и состарилась; пока кто-то что-то видел, пока чесали языками и придумывали небылицы: Вигдис в гарде, а Славен, неразлучный с Негодой и сыном-помощником - рядышком, недалеко, в кузне-смие. Лет пять тому у Славена появился внук - Валрос. А еще через год не стало сына и невестки, утонувших вместе с другими рабами и хьярнами из-за перевернувшейся лодки, перевозившей с Ллаля на Вестхьярн железный камень.

   Управляться со скотиной для пикеров и рыбаков считалось делом недостойным и грязным. Хьярны из поселка приходили в гард лишь несколько раз в год. Все вместе - на сенокос, мужчины - на убой животных, и воины-пикеры для того, чтобы забрать копченое и вяленое мясо перед походом. К спуску на берегу, названного Свиным, раз в два-три дня причаливала лодка Сигунда, пожилого рыбака из поселка, привозя рыбу, моллюсков и водоросли для свиней.

   Старую Вигдис в поселке за глаза называли Коровьей королевой - Кюквинной. Некоторые морщили носы, оттого что когда она приходила в поселок, от неё воняло навозом. Но часто полуголодные рыбоеды, исходя слюной, замечали еще и другое - от фру Вигдис пахло молоком и копченостями, которые в основном доставались только ярлу и наиболее приближенным к ярлу пикерам. Никто, ни один из рыбоедов, наверное, даже сам ярл Хьюго не решился бы сказать Вигдис в глаза плохое; все знали: старая великанша Виг - колдунья, ведьма, с молодости знается с норнами, альмами и вальками, умеет лечить раны и болезни, предсказывает штормы и всякие будущие события, а может, если разгневается, наслать порчу и мару. Не исключено, что кто-то из хьярнов помнил, как ловко великанша Вигдис умеет обращаться с тяжелым метательным кинжалом - ванкоггом.

   * * *

   Вход в пещеру был грубо заложен камнями, оставляя лишь невысокую дыру, способную пропустить животное. Внутри, за темнотой, недалеко отодвинутой бликами огня, угадывалось большой пространство, заполненное шевелением скотины и хрустом сена. Повизгивали свиньи. По левую руку от входного лаза невысокой каменной стеной было отделено место для очага, и, как показалось, для ночевки людей. Как только Брета вслед за Германом вошла в пещеру, то несмотря на все, что с ней произошло, на все побои и издевательства от хьярнов-рыбоедов, ей захотелось назад, в прокопченный и провонявший рыбой хейдрик - настолько непривычным, сильным и отталкивающим ей показался дух животных.

   За стеной, у костра сидели несколько человек, в основном - женщин, черпая ложками варево из котла. Брета сразу узнала одну из скотниц - ту самую красавицу-южанку, которую йорг освободил у столба. Она, видимо, здесь ночевала на сене: ее волосы были взъерошенными, а лицо - черным от сажи.

   - Скапы, говоришь, покусали? - уточнила одна из обитательниц пещеры, выслушав объяснения Германа. Очаг освещал темное, грубое, словно вырезано из твердой древесины лицо. Даже сидя, женщина казалась выше всех, кто здесь был; Брета сразу догадалась, что это и есть - ведунья Вигдис, Кюквинна, главная и старшая в гарде.

   - Зачем ты ее сюда привел? - гневно рыкнула старая великанша на Германа, который уже успел достать ложку и примоститься у котла. - Может она сейчас взбесится, и покусает здесь всех. Смотри, кровищи сколько... - Вигдис бросила сердитый взгляд на окровавленную паклю, которой Брета до сих пор зажимала раны на шее. - Если это действительно были скапы, ей уже ничего не поможет.

   - Не знаю: скапы, не скапы...- невнятно пробормотал Герман. - Может, это собаки...

   - Тебя что, тоже укусили? - тревожно спросила фру у старика, заметив кровь у него на руке.

   - Нет, это я в лесу получил царапин, когда бежал спасать ее, - не поднимая глаз, ответил Герман. - Ничего, до утра будет заживать.

   Пристально взглянув на Германа, Вигдис молча пожала плечами, и отвернулась. Прихлебывая кулеш, фру обратилась к женщинам, которые сидели вокруг костра:

   - Сама, Керлин - завяжите ей раны. Тряпки с кровью выбросьте в огонь, затем хорошо вымойте руки в соленой воде. Накормите - отдельно, найдите отдельный черепок, как поест - черепок тоже бросьте в огонь. Ее отведите в смие, пусть переночует на угле - подальше от животных, а утром пусть идет в поселок.

   Брету посадили у огня. Она сбросила мокрую шкуру. Женщины взялись промывать и перевязывать ей раны. Неожиданно Видис что-то увидела в Брете; резко встала во весь свой огромный рост, как будто ее подбросило, и вплотную подошла к девушке. По-особому взглянула на нее, еще раз оглядев с ног до головы, особенно задержав взгляд на животе.

   - Зачем ты сюда пришла? - спросила грозная великанша.

   Брета промолчала. Ей было больно и страшно. Затем собралась с духом и сказала:

   - Возьмите меня к себе. В поселке меня избили и выгнали, потому что... - Брета посмотрела на свой живот. - Вот...

   - Ты понесла от раба? - строго и прямо спросила Вигдис.

   - Нет, нет, - поспешила ответить Брета. По обычаю хьярнов, сын раба, полукровка, - раб, и жена раба - рабыня. - Он не раб. Хотела бы я увидеть того, кто надел бы ему на шею тарм. Он был великим воином. Сын неба, бессмертный.

   Мощная Виг с еще большей заинтересованностью осмотрела девушку.

   - Так ты и есть та сама хьярнка, которая привела в поселок Мертвого йоррунга? - спросила Вигдис. - Тело которого сожгли боги?

   - Он не мертвый, - поморщилась от боли Брета. - Он был бессмертным воином...

   Тьма и пламя костра молча поглотили нелепость, которую сказала Брета о бессмертном, который умер.

   Вигдис ничего не сказала; отвела взгляд, постояла немного, глядя в пустоту; вернулась на место, села на полено, на котором сидела до сих пор. Долго смотрела на огонь. Брете положили в треснувшую глиняную чашку похлебки; она жадно ела, вычерпывая ладонью, морщась, когда беспокоила рану на шее.

   Костер понемногу угасал, угли светили красным. Почти все уже ушли, укладываясь недалеко, на сене.