Полет Ящера

центрального дансинга. Нет, разумеется, помешанные на африканских ритмах тинэйджеры нас не интересовали. Никто не собирался их-и без того тронутых - трогать. Однако в фойе дансинга постоянно околачивались несколько петушков, торгующих порошками «экстази». Первая ступень в никуда, решающий шажочек в пропасть. Помогали шагнуть и прыгнуть, беря за руку, подбадривая дешевыми словесами, именно эти ублюдки. Они и приняли пробный удар моей разгоняющейся конницы. Торгашей прижали к стеночке и в пару минут сделали калеками. Разумеется, примчались битюги из охраны дансинг-клуба, но только для того, чтобы улечься рядышком с продавцами. Орлы Дина работали свирепо и от души. Что называется - за себя и за тех парней, что остались в мясорубке возле «Южного». Каждый из них стоил троих, и мы прошли сквозь высланный заслон, как нож сквозь масло. Богему, попыхивающую коноплей и опием в коридоpax, словно повымело. Оцепив все выходы, мы рванули прямиком к распорядителю.

В кабинете дирекции, уложенной, само собой, рылом в пол, был устроен форменный шмон. Искали ширево, искали оружие. Я от души надеялся что-нибудь найти. Для расправ - даже самых беспредельных - нужен повод. То, что теоретически повод есть, я, конечно, знал, но знание следовало подкрепить уликами. увы, ни стволов, ни героина с гашишом мы не нашли. Зато визжащий и прячущийся под стол от моих пинков директор колонулся, как гнилой орех. Признаюсь, мне доставляло прямо-таки жесточайшее наслаждение долбить его гипсом. Нога зудела и разгоралась от ударов. Не в силах остановиться, я спрашивал и бил. Он верещал и рассказывал. Все без утайки, с именами и датами - по полной программе. Оставалось только сожалеть, что нет поблизости господина Костикова. Оформили бы как добровольное признание. Проще простого! Тем более, что набиралось признаний - преогромный воз с телегой, на вполне приличный американский срок - лет этак на сто или двести. И было вдвойне горько, что никого из работяг дансинга не посадят. Скорее всего - никогда. Потому как скользкие твари. До жути живучие…

Оставив распорядителя с разбитым лицом, выбитыми зубами и качающимися ребрами, мы двинулись дальше. Дел было много, исполнить все задуманное нам могли и не позволить. Печально, но факт. По моим прикидкам, нас должны были арестовать часика через полтора-два, и до печальных минут следовало успеть навести в городе шороху - настоящего шороху, если вы понимаете, о чем я говорю! Шороху, какой наводили бериевские воронки, отправляясь на ночные улицы за уловом всевозможных врагов и шпионов. Но, увы, возможностями Лаврентия Павловича я не располагал, и потому имперским бойцам следовало торопиться.

Красивое продолжение удалось сделать в «Техасе» - казино, лишь самую малость уступающем по роскоши и крутости «Харбину». С этими группировками я, можно сказать, дружил, но сегодня отменялась всяческая дружба. Этот вечер целиком и полностью принадлежал Ящеру. Я клепал сочинение на вольнейшую из всех возможных тем: «Что бы я натворил, будь я Ящером…» Но я не