Кубанская конфедерация. Пенталогия (СИ)

– Мечник, – от Кума, который сегодня был дежурным по кораблю, то есть следил за порядком, по рации пришёл вызов, – спустись на вертолётную площадку, здесь ЧП.

– Чтото серьёзное? – чертыхнувшись, спросил я.

– Да. У наших пассажиров очередные внутренние разборки, да такие, что до смерти дошло. Долго объяснять, спустись сам, а на месте и решишь, насколько здесь всё серьёзно.

– Иду.

Накинув на плечи светлосиний офицерский мундир без знаков отличия, самый простенький, какой имелся в гардеробе адмирала Папастратоса, я вооружился пистолетом, подозвал Лихого, мирно почивавшего на ковре в углу, и направился на вертолётную площадку.

Пока шёл по коридорам, думал о том, что же могли натворить одесские подростки, волей случая оказавшиеся на нашем фрегате. Гадал и ответа не находил, поскольку такой контингент мог сотворить всё, что угодно, и дело здесь не только в том, что им мало лет и у них много энергии. Так сложилось, что в большинстве своём они все были из одних мест, то есть из пригородов Одессы, Скадовска и Ильичёвска, и почти все знали друг друга ещё по мирной жизни. Был бы я в курсе этого раньше, десять раз подумал бы о том, тянуть их за собой или нет.

Месяц назад Альянс помимо Конфедерации атаковал ещё и поселения на берегах некогда незалежной Украины, видимо, на всякий случай, дабы попугать пиратские анклавы и вольные республики. Не знаю, получилось у них это или нет, слишком мало информации на этот счёт, и я не в курсе того, что там происходит сейчас. Однако то, что морские пехотинцы средиземноморцев полностью контролируют побережье, некогда принадлежавшее украинским вольным отрядам, – это точно.

В результате череды ожесточённых боев пираты покинули свои лагеря и отступили в глубь материка, а их имущество и семьи достались захватчикам. Про пиратские богатства умолчим, понятно, что они находятся в распоряжении адмиралов и генералов. Участь женщин, особенно молодых и красивых, тоже ясна, поскольку право победителя никто не отменял. А вот мальчишек и девчонок в возрасте от десяти до четырнадцати лет погрузили на «Калькутту» и отправили в Хайфу.

Мой отряд этих пленников освободил, но о том, что девяносто процентов из них – это дети пиратов, мы, привыкшие жить в крепком государстве, которое имеет твёрдые законы и крепкую власть, както сразу не подумали. В общем, особо не разобравшись, кто есть кто, мы взяли на себя ответственность за семь сотен молодых волчат, которые представляли собой около двадцати разных по численности и составу групп, по факту – молодёжных банд, которые постоянно грызлись между собой и жили по воровским и пиратским законам. Как следствие – постоянные конфликты, драки, суета и пара случаев поножовщины. Для вольной молодёжи обычное времяпрепровождение, а для нас постоянная головная боль. Приходилось применять репрессии, наказывать провинившихся, пороть особо борзых, а некоторых даже изолировать в карцере. Наша жёсткая политика в отношении бывших пленников дала свои результаты, и пару дней молодёжь нас не беспокоила, и тут нате вам, чтото настолько серьёзное, что Кум не мог сам разрешить ситуацию, да ещё и про чьюто смерть говорил. Посмотрим.

Так, размышляя о наших взаимоотношениях с пиратским молодняком, я вышел на забитую бойцами моего отряда вертолётную площадку. Меня заметили, расступились, и я оказался в центре живого круга. Вокруг воины, а в середине Кум с двумя вооружёнными десантниками и полтора десятка подростков, которые держатся кучкой и опасливо посматривают по сторонам.

– В чём проблема? – обратился я к командиру БЧ4.

– Да вот, – он кивнул на мальчишек, – самосуд по своим законам устроили. Осудили одного из своих товарищей, приговорили его к смерти и привели приговор в исполнение.

– А где труп?

– Милях в пяти за кормой. Эти зверьки его под винты бросили, так что шансов выжить у него не было никаких. Они всё грамотно сделали, и время подгадали так, что на корме никого не было, и если бы не вперёдсмотрящий на БДК, который их движения заметил, то мы ни о чём и не узнали бы.

– Жёстко, – протянул я и обратился к вожаку этой стаи, худому нескладному пареньку лет тринадцати: – Ты старший?

– У нас нет старших, – глядя на меня исподлобья, буркнул паренёк.

– Врёшь, старший есть всегда, и в этой стае это ты. – Он промолчал, а я задал другой вопрос: – За что вы своего кореша приговорили?

– За крысятничество.

– Давай подробней.

– Ваши повара нам еду не каждому в руки выдают, а сразу на десять человек. Один идёт на камбуз и на всех пайку получает. Сегодня очередь Чугуна была, и он одну порцию не донёс. Думали, случайность, а разобрались, нашли его нычку, куда он еду прятал. Дальше всё по понятиям: провинился, значит, ответь.

– И за это вы его за борт?

– Да.

– А вы знали, что своими понятиями вы нарушали правила нашего отряда?

Подростки молчали и попрежнему настороженно оглядывались, ждали для себя беды.

– Знали или нет?! – Мой тон приобрёл угрожающие нотки.

– Знали, – мне ответили сразу несколько человек.

– Вас предупреждали, что за каждый конфликт будет наказана вся стая?

– Да.

– Тогда слушайте моё решение. По всем нашим законам за смерть другого человека вы отвечаете своей жизнью, и за самосуд вы должны отправиться вслед за своим товарищем. – Парнишки поняли, что игры закончились, у пары человек сдали нервы, и ктото, вспомнив о том, что он ребёнок, захныкал, а я оглядел их и продолжил: – Однако лишняя кровь мне не нужна, и потому, как только мы пристанем к берегу, каждый из вас получает нож, сухпай на сутки и идёт на все четыре стороны. Климат здесь благодатный, народ такой же, как и у нас, в меру дикий и суровый, так что всё в ваших руках. Будет желание выжить, продолжите дальше небо коптить, а нет, снова рабами станете. Кум, – я обернулся к офицеру, – под замок их и приставить вооружённую охрану.

– Есть! – Командир БЧ4 напоказ чётко козырнул.

Мне оставалось только кивнуть, изобразить из себя строгого командира и вернуться в свою каюту. Несмотря на то что наш поиск проходил относительно спокойно, дел хватало всегда, и, выбросив из головы проблемы с личным составом, я сосредоточился на документах, которые Крепыш добыл на пароме «Калькутта».

Шифры – это барахло, мы и ранее их захватывали и пользовались ими только ограниченный период времени, так как средиземноморцы, узнав о нападении, сразу же их сменили. Судовые документы – вещь более интересная, поскольку коекакую полезную информацию из них всегда можно почерпнуть, однако она не является особо секретной или чрезвычайно важной. Самое главное – это конечно же запечатанные в толстые конверты письма командующего Черноморской эскадрой адмирала Черри своему другу адмиралу Уотсону. На каждом конверте стоял грозный штамп: «Совершенно секретно. В случае угрозы захвата уничтожить в первую очередь». Почему покойный лейтенанткоммандер Кисус не выполнил инструкцию, я не знаю, да и знать не желаю. Теперь эти два письма у меня. Они переведены на русский язык моим личным переводчиком с английского Тедди Аргайлом, отправлены шифровкой в Конфедерацию, а я, никуда не торопясь, мог разобраться с оригиналами.

Первое послание касалось боевых будней Черноморской экспедиционной эскадры. Никаких особых подробностей, только личные впечатления адмирала Черри относительно Конфедерации, нашей тактики, вооружения и промышленного потенциала. Как и следовало ожидать, ходом всей военной кампании адмирал недоволен: большие потери, кроме небольшого участка в городской черте Туапсе, закрепиться нигде не удалось, наёмники – сволочи, Кипр подкреплений не высылает, и лёгкой прогулки вдоль берегов Чёрного моря у него не получилось. Сплошь жалобы на обстоятельства и никакой достаточно важной информации относительно имеющихся у него под командованием сил и средств. Про планы тоже молчание, и письмо могло представлять интерес только для любителей мемуаров.

Второе письмо, напротив, на мой взгляд, очень интересное и касалось большого осеннего сбора всех адмиралов, генералов и губернаторов Средиземноморского Альянса на Военный совет у Первого лордмаршала. В основе всего письма были полные расклады всех политических сил в Альянсе, а это чрезвычайно важно. Кто и с кем дружил, против кого, зачем, почему, для чего и какую конечную цель преследовало то или иное влиятельное лицо, которое будет осенью решать судьбу государства и строить планы на следующий год.