Фрактальный принц

Хотелось бы обратить твое внимание на то, что мы это ценим, отвечает «Перхонен». Ты все еще рассчитываешь, что бог из твоего ящика встретит тебя с распростертыми объятиями и поможет нам?

— Не беспокойся, я имел с ним дело в прошлом. И я знаю, каково это — торчать в замкнутом пространстве. Чтобы выбраться оттуда, согласишься на что угодно. Даже заключишь сделку с хитроумными кораблями и оортианскими воинами.

Ловлю тебя на слове. В любом случае поток понемногу ослабевает.

— Сколько еще ждать?

Спаймскейп скафандра наконец-то снова работает и демонстрирует мне воссозданную картину внутренностей маршрутизатора. За способность оставаться невидимкой приходится платить слепотой, а это сильно мешает, если требуется проникнуть в огромную машину, которая постоянно создает или уничтожает какие-то компоненты. К счастью, сейчас я нахожусь в относительно стабильном наружном слое, в стороне от тяжелых функциональных центров.

О, не больше часа или около того. Надеюсь, ты не успеешь соскучиться.

— Превосходно.

Я ерзаю в своем скафандре. Мой импровизированный костюм не совсем удобен: это всего лишь кусок интеллектуальной материи, загруженный специальными гоголами и дополненный кое-каким оборудованием вроде двигателей. По ощущениям работать в нем — все равно что в одежде из мокрой глины, а я не снимаю его уже два дня. Нейронный интерфейс довольно примитивен, и в моей голове ни на миг не утихает бормотание гоголов. Перспектива провести в этом скафандре еще час, плавая в наружных слоях маршрутизатора и подвергаясь ежесекундной угрозе очередного информационного выброса, меня ничуть не радует. Тем более что братья-близнецы микроскопического копа могут в любой момент оказаться поблизости.

Ну а ты? неожиданно спрашивает корабль.

— Ты о чем?

Чем ты будешь заниматься, когда все это закончится?

Честно говоря, я довольно плохо помню, что такое настоящая свобода и каким я был прежде. Мне вспоминается жизнь под разными обличьями в губерниях, невесомые коралловые рифы на мирах-поясах, бесконечные вечеринки в городе Супра, танцы над кольцами Сатурна. Поиски сокровищ и их похищение. Жизнь Жана ле Фламбера. Неожиданно я испытываю острое желание вернуть все это.

— Я собираюсь взять отпуск, — говорю я. — А как ты думаешь, чем займется Миели?

Корабль молчит. Я никогда не спрашивал «Перхонен» о Миели, и мне совсем не хочется обсуждать ее недавнее желание умереть. Хотя я уверен, что кораблю известна его причина.

Что касается нее, отвечает «Перхонен», я не уверена, что это когда-нибудь закончится.

— Почему же?

Еще одна долгая пауза.

Потому что она ищет то, чего никогда не существовало.

А потом, ожидая, пока информационный шторм в маршрутизаторе утихнет, корабль рассказывает мне о том, чего Миели лишилась на Венере.

Миели радуется тишине в центральной каюте. После того как «Перхонен» навела порядок, здесь совершенно пусто и голо, одни лишь сапфировые стены с белыми полосами не до конца залеченных трещин. Спасать оортианские сувениры времени не было. Но Миели все равно, ведь песни остались.

Заново сфабрикованные бабочки-аватары отдыхают на изогнутых поверхностях, напоминая белые цветы. Внимание корабля полностью сосредоточено на цели — огромном свадебном букете из стекла в нескольких километрах отсюда, напротив похожей на гигантскую картофелину Антиопы. Вор, по всей видимости, справился с узлом обработки. Следующий шаг за Миели. Она достает из кармана полученный от ле Фламбера камень.

Первый камень зоку Миели увидела в кото Хильяйнен, [17] когда ей было шесть лет. Солнечный кузнец с Юпитера подарил мертвый камень ее сестре по кото Варпу в качестве игрушки. Все дети собрались на него посмотреть, а Варпу от гордости расправила свои крылья. В том камне не было ничего особенного: безделушка тусклого янтарного цвета, размером с мизинец, с ребристой поверхностью. Камешек производил удручающее впечатление, но когда дети трогали его, им представлялось, что они прикасаются к внешнему миру, чуть ли не к солнцу.

Когда очередь дошла до Миели, камень прилип к ее ладони, словно голодный интеллектуальный коралл. В то же мгновение в ее голове послышался голос, не похожий ни на одну из ранее слышанных песен, голос, полный страстной тоски и желания, и такой сильный, что она испугалась. Голос убеждал, что она особенная, что она заодно с камнем, и стоит ей только захотеть, как они навеки составят единое целое…

Миели расправила крылья, подлетела к ближайшей трещине и, не обращая внимания на протесты Варпу, выбросила камень в темноту. После этого Варпу не разговаривала с ней несколько дней.

Но камень, парящий перед ней сейчас, живой, он излучает тусклый свет сцепленности. Это простой голубоватый овал, меньше ее ладони, гладкий и прохладный и источающий слабый аромат цветов.

Миели прикасается к нему, и по всему телу распространяется легкое покалывание, концентрирующееся в животе, словно приглашая к воссоединению. Как и многие другие камни низшей инфраструктуры, он не был закреплен за определенным владельцем, и именно поэтому вор украл его у марсианских зоку. Но содержащиеся внутри квантовые состояния уникальны: исходя из теоремы о запрете клонирования, их невозможно скопировать.

В отличие от меня.

Миели поспешно прогоняет эту мысль и принимает приглашение камня. В голове возникает странное ощущение, как будто на мозг легла мягкая прохладная рука.

Теперь она формальный член сообщества зоку, часть коллективного разума, связанного в единое целое квантовой сцепленностью. Конкретно это сообщество весьма обширно, но разрозненно, и занимается поддержанием и улучшением общей коммуникационной инфраструктуры, охватывающей всю Систему. Миели стоит лишь выразить желание, и интуитивные механизмы зоку вплетут его в ткань зоку — оно будет выполнено, при условии доступности ресурсов и оптимальным для всех членов коллектива способом.

Но все имеет свою цену: в ответ зоку могут потребовать что-либо от нее, и она об этом даже не узнает. Неожиданно вспыхнет идея, которая полностью завладеет ее разумом. Или возникнет непреодолимое желание очутиться в каком-то определенном месте, где она встретит незнакомца, которому окажет помощь в решении его проблем.

Вор в маршрутизаторе продолжает попытки открыть Ларец. Миели делает глубокий вдох и приступает к осуществлению плана.

Метамозг передает ее желание камню: это сложная мысль, сформулированная при помощи вора и «Перхонен», запрос на создание специфического квантового алгоритма. Камень жадно впитывает ее требование. Модифицированные крылья «Перхонен» имитируют коммуникационный протокол зоку и передают сигнал маршрутизатору. Свадебный букет начинает менять форму, словно оригами, разворачиваемое невидимыми руками.

Как я и ожидал, Миели превосходно справляется со своей частью плана. Вероятнее всего, она полностью доверилась метамозгу, хотя и ненавидит это делать: внедренный в ее голову Соборностью, он подавляет все мысли и ощущения, не относящиеся к непосредственной цели. Мне хотелось бы поблагодарить ее, но зеркальный кошмар вокруг меня уже оживает. Время играет огромную роль — каждую секунду можно ожидать очередного информационного выброса, а до тех пор мы должны выжать из маршрутизатора все, что удастся. «Перхонен» передает инструкции, пользуясь связью, установившейся между Миели и устройством зоку.

Тебе пора двигаться, говорит корабль. Вот последние данные об интенсивности информационного потока.

Спаймскейп скафандра вспыхивает трехмерной разноцветной схемой, напоминающей скан мозга. Яркие замысловатые контуры пульсируют и меняются у меня на глазах. Я перевожу взгляд на бабочку-аватар, оставшуюся в шлеме. На фоне пестрого безумия она кажется успокаивающе нормальной. Сжав зубы, я передаю карту управляющим гоголам и включаю ионные двигатели.