Остров

л странное ощущение, словно трещина прошла от переносицы до затылка. Показалось, что из старого черепа собирается вылупиться новый. Если бы Отдавший Душу умел удивляться, он бы удивился, а так лишь наморщил лоб в бесплодной попытке понять, что происходит.

Отчаянная работа мысли не осталась, судя по всему, незамеченной девушкой. Она спросила:

– Почему вы морщитесь? Вам нехорошо?

– Все хорошо, – ответил Ярослав и неожиданно подумал. «Она, наверное, хорошо поет». Слишком уж глубок и музыкален оказался ее голос.

– Меня зовут Веселина, – сказала девушка, садясь. – Я дочь хозяина дома.

Отдавший Душу чуть склонил голову:

– Меня зовут Ярослав. Приношу вам благодарность за уход и лечение.

– Не стоит меня благодарить, – ответила девушка, чуть поморщившись. – Все сделал Белич. Нам с отцом оставалось лишь помогать ему.

Они помолчали. Из-за окна слышалась брань. Там, похоже, столкнулись телеги.

– Вы не боитесь меня? – спросил Ярослав, глядя прямо в глаза Веселине. – Почему?

– Не боюсь? – девушка залилась румянцем. – Не знаю! Скорее все же боюсь! А почему вы спрашиваете?

– Потому что мне интересно, – ответил Отдавший Душу спокойно. – Вы ведете себя со мной не так, как другие.

– А как другие? – быстро спросила девушка.

– Ненавидят, – Ярослав пожал плечами. – И боятся. Причем одновременно.

– И вы можете говорить об этом спокойно? – щеки Веселины просто пылали, глаза сверкали.

– Могу, – озадаченно моргнул Ярослав. – Как и обо всем. А как я должен об этом говорить?

– Ну, – девушка замялась. – Подобное отношение должно вас возмущать, обижать, задевать, наконец!

– Я не понимаю, – Ярослав пошевелился, кровать под ним скрипнула. – Почему – должно? Пусть люди относятся ко мне как угодно, пускай я для них ничем не отличаюсь от Иных, которых убиваю, мне-то что с того? Мне от этого ни плохо, ни хорошо. И еще – я, конечно, понимаю, что значат слова «обида», «возмущение», но я не знаю, что это. Вы забыли, я – не человек.

– А как это? – Веселина прикусила губу. – Не чувствовать? Не обижаться, не сердиться, не радоваться?

– Я не могу ответить, – Ярослав почесал подбородок, на котором за дни лежания пробилась густая рыжая щетина. – Мне не с чем сравнивать. Я не знаю, что значит – «обижаться», «негодовать». У меня нет души, которая, как полагают ведуны, и содержит в себе возможность переживать.

– И поэтому вы не человек? Но у вас же две руки, две ноги, и все остальное…, – на этом месте девушка замялась, густо покраснев. Ярослав проследил за ее взглядом, что был направлен куда-то ему ниже пояса и серьезно кивнул:

– Да, и все остальное – как у человека. Но не тело делает человека человеком, а способность переживать и помнить. Я встречал Иных, что сильно напоминали человека, но не станете же вы называть их людьми?

– Не знаю, – отозвалась Веселина. – Но неужели вы не подадите руки тонущему? Не ощутите к нему жалости? Не поделитесь коркой хлеба с голодающим?

– Сложный вопрос, – Ярослав наморщил