Засланец

Что ж, легенда мне по душе. Эти двое ее выдумали и тут же сами себе поверили. Мое дело – не соглашаться, но и не отрицать.

Крогиус мало что знал о чернознаменниках. Несколько раз он видел таких в Солнце-на-Восходе, но воспоминания были поверхностными. Какой-то местный спецназ, наверное.

Я многозначительно ощерился, крутанул карабин, положил его на плечо. Боров и Мира ничего не сказали, но было видно, что они еще больше утвердились в своем предположении.

Мы вышли на асфальтированную дорогу. Обогнули сопку, увенчанную одиноким путниковым деревом, оказались возле заставы. Путь преграждал шлагбаум, возле него прохаживался солдат в черной плащ-палатке. На голове у солдата была массивная железная каска. Собственно, поэтому лесные люди и называли обитателей городов железноголовыми. На обочине стоял примитивный колесный механизм, обшитый грубо склепанной сталью. Брезентовый чехол скрывал башенное орудие, расположенное на корме. Похожие машины состояли на вооружении земных армий еще до Первой Ядерной. Второй солдат ходил вокруг механизма кругами и сметал веником с брони снег.

Неподалеку находилась обшарпанная караулка, на ее двускатной крыше сияли прожекторы. Я понял, что успел отвыкнуть от электрического света.

– А! Добытчики! – беспечно протянул первый солдат, облокачиваясь на шлагбаум, словно на барную стойку. Второй тем временем отложил веник и взялся за автомат. – Бор! Мира! А где Диментий? Где Хромой? Куда подевали матерых шерстней? И что это за рожа с вами появилась?

– Рожа? – Боров поглядел на меня, будто в первый раз увидел. – Да его Дед поселил в деревне.

Солдат согласно качнул головой. Как будто других рекомендаций ему не требовалось. Не паспорт же спрашивать у лесного человека. Кроме того, этот малый прекрасно знал, к кому мы идем и по какому делу. В Котле-на-Реке в бизнес Карра Ящера никто не лез. И уж тем более – никто не чинил преград.

– Чего добыли? – спросил солдат, потеряв ко мне интерес. – Как обычно?

– Да, – ответил Боров, – еще вот что нашли… – он достал из рюкзака металлический кругляш.

– Можешь выкинуть, – солдат сплюнул. – Это новодел. Приблуда от винтолетного карбюратора.

– Ну-у, – протянул Боров. – Пусть Ящер сам решит.

– Как знаешь, – солдат побарабанил пальцами по шлагбауму. – Пропускать? Или как?

Боров вынул из кармана брюк истертую монету. Положил на шлагбаум. Солдат бы пропустил и так, но Боров, очевидно, прикармливал на всякий случай и мелких шавок.

– Да не надрывайся, Кунс, – сказал он солдату, – не поднимай. Мы по обочине обойдем.

– Эй-эй! Бор! – солдат выставил указательный палец. – Не сильно мелькайте на улицах.

– А что? – осведомился Боров.

– Скилла ищем, – пояснил солдат. – Ориентировочка пришла. Вечером, говорят, видали ублюдка в районе доков. Вы на скилл не очень-то похожи, но смотрите, чтоб под горячую руку не попасться.

– Схитили кого? – поинтересовался Бор.

Я насторожился: мне было непонятно, что Боров имеет в виду.

– Упаси Ктулба! – отшатнулся солдат; у меня же в голове возник образ верховного божества железноголовых – клубящегося Ничто в центре пирамиды. – Если такое случится, то днями и ночами придется стоять на посту. И премиальных не увидим, как переплетница – дневного света.

– Лады, Кунс! Спасибо! – кивнул Боров.

А солдат извернулся и звонко шлепнул Миру по заду. Бор заржал, я – тоже, чтоб не сильно отличаться.

Мы вышли за пределы освещенного прожекторами пятачка. Сразу стало тоскливее и холоднее. Громко шуршала снежная крупа, покрывая полотно дороги скрипучим настом. Заныл вдали гудок речного суденышка. Стаи шерстней, рыщущих по болотам, ответили ему тоскливым воем.

– Оно вам надо было – ржать? – решила высказаться Мира. – Ну, Странный – с ним все понятно. Но ты, Бор! Так тебе никогда не жениться…

– Да брось, малая, – отмахнулся Боров. – Тебе ли обижаться на такую пустотень… Не в первый раз ведь!

– Я не обижаюсь, что он мне по заднице залепил. Мне обидно, что ты зубы скалишь. А потом целоваться-обниматься ему подавай.

– Не, а что ты хотела? – пожал плечами Боров. – Если бы я забил Кунсу в пасть его каску, далеко бы мы не ушли. А потом прилетели бы винтокрылы и пожгли бы деревню Деда.

– Все равно – жижинкожор! – выкрикнула Мира. – И руки ко мне больше не тяни, а то укорочу до плеч!

Дальше эти двое шли насупившись и молча, что меня вполне устраивало. Терпеть не могу сцен. Виду я, конечно, не подам, но после страстей, кипевших в гареме падишаха Сципиона и Прилежащих планет, на выяснения отношений подобного толка у меня аллергия. Хочется взяться за огнемет и выжечь – виноватых ли, правых ли. Иметь такие порывы – недопустимая роскошь для агента, поэтому маска бесстрастности всегда на мне.

Потом я понял, почему этот окраинный городок называли Котлом. Мы обошли череду сопок, испещренных параллельными бороздами, и первым делом увидели кирпичные трубы. Их было не меньше десяти. На фоне черного неба источаемый трубами дым выглядел белесой завесой, неподвижным облаком застывшей над приземистыми постройками. Тускло мерцала река, названная непонятно почему Беспутной – фосфоресцировали микроорганизмы, льнущие к поверхности, потревоженной мелкой волной. Скрипели рангоутом несколько десятков малых парусных и паровых кораблей, стоящих у причалов.

Цивилизация!

На Земле уже забыли запах угольного дыма и звук трепещущих парусов. На Земле моря и реки светятся от радиации, а живут в них чудовищные мутанты… Да мы по сей день не знаем, что там обитает!

– Впереди еще один пост, – сказала Мира обыденным тоном, как будто и не думала дуться на меня и на Бора.

– Уже унюхал, – откликнулся Боров.

Из-за груды строительного мусора, над которой возвышалась покосившаяся водонапорная башня, вышли трое солдат.

– К Карру? – спросил старший, небрежно нацелив на нас автомат.

Боров подтвердил.

– Оружие разрядить, – распорядился тогда служивый.

Мы с Боровом послушно взялись клацать затворами карабинов, ловя в ладонь вываливающиеся патроны и распихивая их по карманам.

– Проходите, – оценили наши старания солдаты.

Слева и справа потянулись безликие постройки промзоны. Деревянные заборы, беленные известью. Открытые площадки, на которых складировались бревна, доски, присыпанные снегом горы угля, а порой – просто всякого хлама. Люди почти не попадались. Лишь сонные дворники в смердящих тулупах из кожи стрекунов, в обнимку с метлами и лопатами, расползались в этот ранний час по улицам и закоулкам.

Я посмотрел на небо: оно было темным. Сквозь плотные тучи проникала толика рассеянного света Бриарея и его лун. Солнце все еще пряталось за газовой тушей гиганта.

Какой-то стриженный под горшок мальчишка выскочил нам навстречу. Он нес в охапке дрова и что-то напевал. Увидев лесных людей, мальчишка развернулся на сто восемьдесят градусов и рванул от нас как ошпаренный. Мира звонко сплюнула и приосанилась. А вот Боров беспокойно вертел головой и раздувал ноздри.

Часы на башне ратуши разразились немелодичным звоном. На их циферблате было сорок три деления.

Боров повел нас в обход главной площади, на которой я заметил солдат и полицейских. Блюстители правопорядка тоже носили железные каски, но, в отличие от армейских, были облачены в теплые комбезы и полушубки.

В окнах лавки Карра Ящера горел свет. Перекупщик времени не терял. Начинал работать спозаранку, а может, не спал вовсе. Над массивными двустворчатыми дверями была прикреплена решетчатая спираль из хромированной стали – то ли галактика, то ли раковина исполинского моллюска. Непонятно, для чего эта штуковина могла служить Сверчкам, зато она прекрасно работала на Карра Ящера. Стоило взглянуть на спираль, и становилось понятно, что в этой лавочке вам не предложат купить еду, одежду или оружие.

Возле дверей ошивался парень в кожаной куртке, солдатских брюках и берцах. В руке он вертел нож-мотылек – точь-в-точь такой же, какой прятала в рукаве Мира.