Стратегия обмана. Трилогия (СИ)

   - Манола, - уже мягче и сдержаннее произнёс он, - я ещё раз прошу тебя, ради меня, моего спокойствия, уезжай из страны. Не хочешь в Рим, так хотя бы в соседнюю Коста-Рику, или Гондурас. Только уезжай из Никарагуа.

   - Не могу, Тео, не могу, - почти слезливо отвечала она. - Здесь люди умирают каждый день, и никто извне не хочет им помочь. Церковь должна разрешить восстание, когда исчерпаны все мирные средства борьбы. Она не должна заставлять людей смириться с неминуемой смертью, если есть шанс дать отпор и выжить.

   - Манола, - отчаянно вздохнул отец Матео, - ты заставляешь моё сердце обливаться кровью каждый день. Зачем ты так поступаешь со мной?

   - Тео, милый, - кротко произнесла она, - Ты переживёшь эти дни, по другому быть не может, и я переживу бомбежки, а простые люди вокруг меня нет. Так что не волнуйся за меня, братец, нет в этом мире ничего, что сломило бы меня.

   И вновь этот странный глухой раскатистый звук в трубке.

   - Манола, - обеспокоенно произнёс он, - что у тебя там происходит? Откуда это эхо?

   - Ничего страшного Тео, это просто гроза, - ответила она дрожащим голосом,

   Отец Матео не поверил.

   - Какая гроза весной? Манола, не обманывай. На улице стреляют? Ответь мне. Если стреляют, сейчас же вешай трубку и беги в укрытие. Тебе есть, где спрятаться?

   - Не волнуйся, Тео, - спокойно отвечала ему Манола, - ничего страшного. Я не боюсь.

   - Манола, - просил он, - пожалуйста, возвращайся ко мне, я очень хочу увидеть тебя.

   - Конечно, вернусь, Тео, но позже.

   - Когда?

   - Когда всё успокоится и уляжется. Когда на города не будут падать бомбы и дети перестанут умирать от пуль и голода. Самое дорогое, что может быть у любого смертного человека, это дети. Ваши ватиканские иерархи оставили их. А я не брошу. И не проси.

   Отец Матео собирался снова возразить ей, но не успел. В трубке раздался резкий хлопок, и после пронзительного женского вскрика наступила тишина. Долго отец Матео кричал в трубку и звал сестру, прежде чем раздались короткие гудки.

   Он выбежал с переговорного пункта, не помня себя. Ноги сами привели его в Ватикан. Несмотря на поздний час в приёмной все ещё оставался монсеньор Ройбер. Он долго наблюдал, как отец Матео суетливо перебирает бумагу и ручки на своём столе, пытается что-то написать, перечёркивает и снова пишет. Наконец, он поинтересовался, что случилось, и отец Матео спешно объяснил, где сейчас находится его сестра.

   - Но как же так? - обеспокоенно произнёс епископ, - зачем же вам самому ехать туда? Давайте свяжемся с нунциатурой, они должны помочь.

   - Нет, - качал головой отец Матео, - дипломатия здесь не поможет. Моя сестра на стороне сандинистов.

   Монсеньор Ройбер заметно сник. Сев на стул напротив отца Матео, он всё же произнес:

   - Конечно, это беда, отец Матео. Я безмерно сочувствую вам. Монахине оказаться в таком месте в такое время... - он покачал головой. - Понимаю ваши чувства.

   - Но разве она не права? - в бессилии вопросил отец Матео. - Пока в Никарагуа убивают детей, она никуда не уедет, уж это я точно знаю, уговаривать её бесполезно. Для Манолы нет ничего дороже детских жизней.

   - У вашей сестры большое доброе сердце. За это вы не можете на неё сердиться.

   - Да не могу, - охотно признал отец Матео. - Я вообще никогда и ни за что не могу сердиться на неё долго и всерьез. Но сейчас, я не знаю, что мне делать. Она сказала такие страшные слова. Я никогда не занимался вопросами политики, только богословием и имущественными делами, я не могу найти ответы на её вопросы. Я не знаю, почему всё так происходит.

   - Не волнуйтесь, отец Матео, - успокаивал его монсеньор Ройбер, - всё образуется. Я буду молиться за здравие вашей сестры.

   Неожиданно раздался телефонный звонок. Отец Матео машинально поднял трубку. Это была его квартирная хозяйка донна Винченца:

   - Отец Матео, уже поздний час, а вас всё нет и нет. Тут почтальон принёс вам срочную телеграмму, так я расписалась в получении.

   - Что за телеграмма? - всполошился он.

   - Так от вашей сестры.

   - Да-да, что там, прочтите, пожалуйста.

   - Сейчас... - пообещала хозяйка и на миг замолчала, видимо, искала очки, - Так, пишет, "со мной всё хорошо тчк не приезжай тчк".

   - А когда пришла эта телеграмма? Посмотрите, на бланке стоит время?

   - Сейчас... Ага, есть. 17:05, почти час назад.

   На сердце сразу полегчало. Значит Манола действительно в порядке, и здание почты, где она была, тоже, раз телеграмма отослана минут через пятнадцать после их прерванного разговора.

   Отец Матео тут же поделился этой новостью с монсеньором Ройбером.

   - Вот и замечательно, - обрадовался тот. - Как же всё славно разрешилось. Бог не оставит вашу сестру.

   - Да, - вздохнул отец Матео, - и всё же я не могу надеяться только на промысел Божий каждый день. Я должен ей как-то помочь.

   - Но не отставкой из курии, - твёрдо заявил монсеньор. - Ваше место здесь. Понимаю, как дорога вам ваша сестра, но не забывайте и обо мне, старике, - Смягчившись, он добавил, - Что я буду без вас делать? Никто вас не заменит, а я утону в море жалоб и прошений.

   - Я помню об ответственности, - заверил его отец Матео.

   - Вот и прекрасно. И будьте спокойны, я никому не скажу о вашей сестре и её политических воззрениях.

   Не прошло и месяца, как в конгрегации по делам духовенства произошли кадровые изменения. Монсеньор Ройбер поднялся на одну ступеньку выше, став секретарём конгрегации, а на его прежнюю должность заместителя автоматически перешел отец Матео. Успев почувствовать хоть слабый, но вкус власти, первым делом он записался на приём к епископу Ортинскому.

   То, что Марцинкус был крайне не рад видеть его после шести лет с момента их последней беседы, было понятно ещё до встречи. Епископ курил в своём рабочем кабинете, а легкий ветерок из открытого окна едва заметно колебал края отодвинутой занавески. Холодный взгляд светлых глаз епископа Марцинкуса не предвещал ничего хорошего в самом начале разговора.

   - Я здесь в связи с запросом ревизионной комиссии Банка Италии, - сразу же заявил отец Матео, не сводя с епископа чёрных глаз.

   Уж что-что, а волю Марцинкуса его взгляд никогда не парализовывал, и уж точно не пугал. Рассчитывать приходилось только на факты, которые придётся озвучить.

   - С каких пор Ватикан стал подчиняться итальянским властям? - поинтересовался епископ.

   - Наверное, с тех самых, как подозрения светских властей стали кидать тень на весь Святой Престол. Развеять их для Ватикана теперь вопрос чести.

   - И развевать их будет конгрегация по делам духовенства? - со скепсисом в голосе поинтересовался Марцинкус.

   - Раз конгрегация помимо вопросов апостольства и компетенции духовенства вынуждена заниматься ещё и вопросами церковного имущества, а Институт религиозных дел выведен из юрисдикции префектуры экономических дел, то да, отвечать на запрос Банка Италии придётся нам.

   - Я слышал вы пошли на повышение, - неожиданно произнёс епископ Марцинкус, ибо отец Матео и подумать не мог, что тот следит за перестановками в конгрегациях и, тем более, интересуется его карьерой в курии. - Что же вы, ещё не обзавелись личным секретарем? Могли бы прислать ко мне его для беседы.

   - Не имею обыкновения перекладывать на других свои обязанности, тем более, если выполнять их самому мне только в радость.

   - Рискуете стать трудоголиком, - заметил епископ и, затянувшись, потушил сигарету. - Так с чем вы ко мне пришли?

   Наконец, подойдя к сути дела, отец Матео решил ступать на эту дорожку медленными шажками.

   - Есть ли у ИРД акции лихтенштейнских компаний?

   - Да, пожалуй.

   - Лихтенштейнская компания "Теклефин" принадлежит ИРД?

   - Да.

   - А "Импрафин" тоже принадлежит ИРД?

   - Да, - продолжал монотонно отвечать епископ.