Солдат не спрашивай

— Это мой долг, — сказал Ян.

— Долг? — Лицо Кенебака застыло и напряглось.

Ян полез в карман, будто хотел отдать оружие окружившему его неприятелю. Из кармана он достал пакет.

— Я привез вам личные вещи Брайана. — Он повернулся и положил пакет на столик возле Кенебака. Кенебак молча уставился на него. Все краски вдруг схлынули с его лица, и оно побелело, как его шевелюра. Потом он медленно, неуверенно, словно опасаясь какого-то подвоха, протянул руку и осторожно взял пакет со стола. Уже держа его, он обернулся к Яну и почти искательно взглянул ему в глаза.

— Это здесь? — спросил Кенебак голосом немногим громче шепота, сделав странный упор на первое слово.

— Там вещи Брайана, — повторил Ян, пристально глядя на него.

— Ну да… конечно. Само собой, — сказал Кенебак. Он явно старался взять себя в руки, но голос его все еще был тих, как шепот. — В таком случае… наверное, это все.

— Да, все, — подтвердил Ян. На мгновение их взгляды встретились. — До свидания. — Ян подернулся и направился сквозь притихшую толпу гостей к выходу. На сей раз в холле было пусто. Он вошел в лифт и спустился к себе в номер.

Тайберну, имевшему ключ от служебного лифта, в отличие от Яна не нужно было пересаживаться с лифта на лифт и поэтому, когда тот вернулся, он уже находился в номере. Ян, похоже, ничуть не удивился, увидев у себя в апартаментах Тайберна. Он только мельком взглянул на полицейского и сразу направился к бутылке дорсайского виски, которое по его заказу доставили в номер.

— Ну, кажется, обошлось! — с облегчением воскликнул Тайберн, — Вам удалось встретиться с ним, и он позволил вам уйти. Так что можете спокойно паковать вещи и отправляться восвояси.

— Нет, — сказал Ян, — вовсе не обошлось. — Он налил себе в стакан на несколько дюймов терпкого темного виски и, держа бутылку над вторым стаканом, спросил — Будете?

— Я на службе, — резко ответил Тайберн.

— Все равно еще придется подождать, — спокойно произнес Ян.

Он плеснул немного виски во второй стакан и, взяв оба, подошел к Тайберну, протягивая ему напиток. Тайберн машинально взял его. Ян отошел к высокому, до потолка, окну. Уже наступила ночь, но в призрачном свете городских улиц за окном можно было различить мелькание снежинок, тщетно пытавшихся проникнуть сквозь прозрачную преграду.

— Черт возьми, никак не могу понять, чего вы добиваетесь? — взорвался Тайберн, — Неужели вам не ясно, что я пытаюсь уберечь от несчастия не только Кенебака, но и вас самого. Я просто не хочу никаких смертей. Оставаясь здесь, вы просто набиваетесь на неприятности. Я ведь уже объяснял вам, что в Манхэттенском комплексе беспомощны именно вы, а вовсе не Кенебак. Неужели вы думаете, он заранее не побеспокоился о вас?

— Он ничего не предпримет, пока не будет абсолютно уверен, — ответил Ян, отворачиваясь от окна, за которым все так же буйствовали снежинки, пытаясь пробиться сквозь оконное стекло.

— Не уверен в чем? Послушайте, командант, — произнес Тайберн, стараясь говорить спокойно, — не прошло и получаса, как мы получили сообщение от полиции Северного Фрайлянда, а Кенебак уже позвонил в Управление и потребовал защитить его от вас. — Он рассерженно смолк. — И нечего так на меня смотреть! Откуда я знаю, как он узнал о вашем прибытии? Говорю же вам, он чертовски богат и у него обширные связи. Дело-то в том, что защита полиции нужна ему только для отвода глаз — чтобы спокойно сделать с вами то, что он наметил. Вы же видели этих громил у него в холле!

— Да, — без всякого выражения отозвался Ян.

— Вот и прикиньте! — Тайберн раздраженно уставился на него. — Поймите же, я стараюсь вовсе не ради Джеймса Кенебака! Ну хорошо… давайте я вам кое-что расскажу. Мы знаем, что он пытался избавиться от брата с тех пор, как Брайану стукнуло десять… но черт побери, командант, Брайан ведь тоже был не ангел…

— Знаю. — Ян уселся в стоящее напротив Тайберна кресло.

— Хорошо, допустим, знаете! Но я все равно расскажу, — воскликнул Тайберн, — Их дед был крупной шишкой… ни одно темное дельце на восточном побережье не обходилось без него. Во времена их отца миллионы деда потихоньку стали перекачивать в легальный бизнес. Третье поколение — Джеймс и Брайан — уже не унаследовали ни единого незаконного цента. Черт, да мы, если бы и захотели, ни того, ни другого даже за неправильный переход улицы не смогли бы оштрафовать. Их папаша умер, когда Джеймсу было двадцать, а Брайану только десять, и после его смерти с их фамильного белья исчезли серые пятна. Но семья никогда полностью не порывала с преступным миром, командант.

Ян, сжимая стакан в руке, чуть ли не с любопытством смотрел на Тайберна.

— Неужели вы не понимаете? — наконец взорвался Тайберн. — Говорю вам: официально, с точки зрения закона, Кенебак чист как стеклышко. Но его семейство испокон веку принадлежало к преступному миру, он получил чисто бандитское воспитание, и образ мыслей у него соответствующий! Он вовсе не собирался терпеть возле себя Брайана и делить с ним корону наследного принца — вот он и решил избавиться от дорогого братца. Но не мог же он просто убить его! Поэтому он решил понемногу подрывать его веру в себя, то и дело выставлять его на посмешище, доказывать ему, что он — ни на что не годная тряпка, пока однажды Брайан не перестарался бы, доказывая самому себе, что он ничем не хуже старшего брата, и не свернул бы шею.

Ян медленно кивнул.

— Вот так! — продолжал Тайберн. — В конце концов Кенебак добился своего. Он довел парня до того, что тот сбежал и сделался профессиональным солдатом, — поступок, на который старший Кенебак никак не был способен — ведь это означало, что ему пришлось бы расстаться с выпивкой, бабами и прочими удовольствиями слишком надолго. А ведь он если чего-нибудь действительно захочет, командант, то обычно всегда добивается своего. Несмотря на уголовные замашки и несчетные миллионы, он вовсе не дурак, а свое тело непрерывными упражнениями довел до полного совершенства. И что же у нас получается?! А получается, что и здесь Брайан оказался ни на что не годен, да еще и, пытаясь сделать то, чего только и нужно было Джеймсу — погибнуть, потянул за собой почти всех своих солдат. Допустим! Но вы-то что можете сделать? Да и вообще, можно ли в данном случае что-либо исправить, учитывая старые связи Кенебака, его деньги и закон, который в данном случае на его стороне? И вообще, зачем вам лезть в это дело?

— Это мой долг, — сказал Ян. Он с отсутствующим видом проглотил половину своего виски и теперь задумчиво покачивал стакан в руке, наблюдая за тем, как плещется коричневая жидкость, затем взглянул на Тайберна. — Сами же знаете, лейтенант.

— Долг? Да при чем тут долг?! — воскликнул Тайберн. Ян перевел взгляд на снежную карусель за окном.

— Нет ничего важнее долга, — как бы размышляя, вслух произнес Ян. Голос его звучал задумчиво и глухо, — Наемные солдаты имеют право на заботу и защиту со стороны своих офицеров. И когда они гибнут по вине офицера, у них все равно остается право на восстановление справедливости, чтобы такое затем не случилось с другими. Восстановление справедливости и есть долг.

Тайберн зажмурился, и тут у него в голове будто рухнула какая-то стена.

— Справедливость для тех тридцати двух солдат, которые погибли по вине Брайана! — пробормотал он, наконец поняв, — Вот что вас сюда привело!

— Да, — кивнул Ян и поднял стакан почти к самому окну, как будто предлагая остаток виски снежным призракам, кружащимся в ночи.

— Но ведь, — Тайберн поглядел на него, — вы имеете дело с гражданским лицом. Да еще с таким, который и вооружен, и гораздо лучше вас готов ко всему…

Тут его прервал на полуслове звонок видеокоммуникатора в углу комнаты. Ян поставил пустой стакан, подошел к коммуникатору и нажал кнопку. Его широкая спина и плечи закрывали экран от Тайберна, но разговор был слышен.

— Да?

В номере раздался голос Джеймса Кенебака:

— Грэйм… послушайте!

Последовала пауза.

— Я слушаю, — спокойно ответил Ян.