Сталь и песок (СИ)

– Метис, мне нужна связь с командиром мансуров.

– Не понял, – с тревогой отозвался Метис, – это еще зачем?

– Надо, – коротко отрезал Надим, не желая продолжать бессмысленный разговор на которые тратились минуты и без того малого запаса времени.

Спустя несколько щелчков, сменившейся в эфире тональности, на слух вылился гомон командного центра среди звучащих приказов и рапортов прозвучал грубый голос с громовыми раскатами в тембре:

– Амир Аль-Халид на связи.

– Эфенди, это старший техник "Гнева Аллаха"…

– Ты долго еще будешь ковыряться в том навозе что вы прозвали так грозно…- перебивая стартеха, голос командующего гремел грозными раскатами заставляя уши сворачиваться в трубочку от грязных ругательств, которые посыпались на голову единственного кто сейчас отвечал за орудие, и стал громоотводом всего раздражения и недовольства человека который рассчитывал на одно а получил в замен пшик, – В рапортах везде говорится о пяти гарантированных выстрелах! А вы что же, после второго выстрела начинаете вилять задницами, что нужен ремонт?! В общем так я,…

– Эфенди, – жестким окриком Надим сбил нарастающий раж командующего, – Слушайте, внимательно и не перебивайте. У нас есть запас энергии на один выстрел в семьдесят процентов мощности, а затем едва дышащая защита реакторов осыпится графитовой шелухой. И если энергетический всплеск от выстрела слижет верхний ярус как леденец, то пострадавшие от толчков реакторы превратят заставу в еще одно солнце. И на месте ущелья теперь будет огромный новый кратер! Теперь, на основе всей информации принимайте решение.

Прекратившийся гомон на заднем фоне, и полная тишина накатила на слух ватным покрывалом, видимо разговор шел по громкой связи, и все присутствующие стали свидетелями приговора заставе. Несколько раз шумно выдохнув, амир уже спокойным голосом спросил:

– На какой интервал между выстрелом и распадом защиты реакторов можно рассчитывать?

– Минут десять. Уже сейчас нижние ярусы все в трещинах, герметичность термосов силовых магистралей нарушена, там температура растет на глазах. Когда разрабатывали орудие, сейсмическая активность на Марсе отсутствовала, поэтому и запаса прочности и никакого не делали.

Витиевато выругавшись, Аль-Халид вновь замолк. Несколько раз обращался за уточнениями к помощникам и спустя минуту спросил:

– А что там с управлением?

– А что с управлением, – перейдя на философский лад, ответил Надим, – Вручную введу угол наклона и замкну рубильники.

– Но ты же не успеешь убраться с операторской…

– На все воля всевышнего, – спокойно произнес стармех, посматривая за показаниями приборной панели на которой все чаще мелькали красные индикаторы, – если человек следующий всем заповедям оказывается в месте с которого нет обратной дороги, тогда это проявление ЕГО воли. И я приму ее такой, какая она есть.

– Достойный ответ, – произнес потеплевшим голосом амир, – твоя жертва не будет забыта.

– Не нужно слов эфенди. Лучше сделайте что бы моя жертва не была напрасной. Объявляйте экстренную эвакуацию, спасите тех кто уцелел и улетайте. Только нужен еще один доброволец, что бы дал мне координаты и время выстрела.

Командующий отключился, со словами благодарности и обещанием через три минуты организовать связь с добровольцем. И пока Надим проверял контуры, еще раз прикидывал правильность расчетов, в ушах вновь возник знакомый голос:

– Ну что правоверный мой друг, по ходу судьбы мы с тобой на пару выкинули по "ягану"…

– Метис?!

– А ты надеялся, что сам твой пророк к тебе явится? – рассмеялся старый товарищ. – Я решил тебе составить компанию. Тут все в шатлы грузятся, мансуры вытаскивают последних уцелевших после толчков. Народу на терминалах – тьма, прямо на взлетках набиваются в контейнеры словно селедки в банки. Разворошил ты муравейник…

– Но почему ты остался? – Недоуменно спросил Надим, все не веря что его товарищ всегда скептически относившийся к любым не денежным вопросам, иронично улыбавшегося при цитатах из Корана, вдруг решится принять участие в деле не дающем никакой выгоды, и мало того, – несущем глобальный убыток, -… улетал бы со всеми. В столице бы нашел себе новое занятие. С твоим-то опытом и руками, будешь желанным работником при любом деле.

– Эх Надим, Надим, ты меня совсем за человека не считаешь? – усмехнулся старый товарищ, немного замявшись устало добавил: – Просто в один день я понял, что бегать, суетиться, крутиться, изворачиваться – в надежде сорвать куш. Это не совсем то чем должен жить человек. Есть еще что-то, что отделяет нас от животного… И твой поступок мне открыл глаза. Я многое в жизни делал не так и не то, поэтому хочу хоть раз за прожитые годы сделать достойный поступок. Так что давай-ка брат, вводи координаты восемьдесят шесть с половиной от нуля левый крен, и семь градусов правый крен, и дергай главный рубильник! Пусть твари подавятся нашими жизнями!

Схватившись за тройной штурвал, сильно напоминавший старый корабельный, Надим вцепился в стальные рукоятки и с усилием провернул первое колесо. Отзываясь звонкими щелчками штурвал повернулся на положенное значение, а следом звонко затрещали выставляемые значение штурвалов поменьше. Еще раз проверив значения на монохронном табло, стартех подскочил к рубильникам.

Первый рубильник вошел с упругим щелчком, и по усилившемуся гулу и дрожанию пола Надим узнал работу разгонных генераторов. Второй щелчок рубильника заставил моргнуть освещение и отозвался чередой тревожных писков на пульте. Но проскочившие между керамическими тарелками мелкие разряды, прекратили взбираться к потолку ожившими молниями и между столбами начало проступать марево поднявшейся температуры.

Задержав руку на третьем рубильнике, Надим вдруг ощутил во всем теле ледяной холод и панический страх буквально сковывающий тело онемением. Перед глазами проскочила мгновенной кинолентой вся его жизнь, и внутри забилась паническая мыслишка о желании жить. Пусть все катится в преисподнюю, и он сейчас успеет убежать, выбраться из ущелья и будет жить. Жить любой ценой, пусть это предательство, пусть это низко, но будет жить.

Вспотевшая рука в перчатке рука, буквально заливалась потом и желала разжаться. Но заскрежетав зубами, человек собрав всю волю в кулак зарычал, едва не вырывая рычаг с рывком замкнул медные клемма контактов. Завибрировавший пол наполнил помещение нарастающим гулом. И одновременно с выстрелом, сорвавшимся с кончика орудия переливающимся сгустком плазмы, на одной из колон лопнула с противным визгом керамическая тарелка изолятора. Следом за ней еще одна разлетелась белесой былью, и с оголенного сердечника сорвался коронный разряд, впившийся в ближайший неэкранированный участок операторской. В один миг серый скафандр расцвел сиянием и испарился во вспышке коронного разряда, поглотившем комнату буйством вырвавшейся на свободу энергии разрушения.

* * *

Просторный зал лаборатории обильно освещенный многочисленными фонарями, окутывал бесчисленные ряды кресел стальным блеском и придавал помещению сходство с операционным залом. Фигуры в серых комбинизонах резко контрастировали с белыми халатами медиков, что совместно раскладывая бесчисленные кофры с красными крестами, наполняли зал гомоном и тестовыми писками подготавливаемой к тяжелой работе медицинскими комплексами.

Окинув зал внимательным взглядом, обернувшись, Череп спросил:

– Сколько бригад дежурить будет?

– Достаточно, – отозвался Цыганов, голосом человека измотанного бесчисленными организационными вопросами, – Здесь полных десять бригад. Мы оголили весь медицинский корпус и еще взяли медиков с госпиталей. Развернутого оборудования с лихвой хватит на одновременную реанимацию сотни человек.

Стоя рядом с фигурой щуплого парня, Цыганов в очередной раз мысленно поражался. Этот парнишка всколыхнул всю заставу, словно бросил камень в застоявшееся болото. И круги от этого камня дошли к столице там перевернули все верх дном и вернулись обратно таким карт-бланшем на любые действии, что ему, управляющему с многолетним опытом и можно сказать бюрократом хлебнувшем не мало от всевозможных межведомственных интриг в получении одобрения на любой чих выходящий из бюджета лаборатории, оставалось только озадаченно хмыкать получая очередной грузовой караван из разных концов освоенного Марса. Все путевые документы шли с пометками груза первой срочности, а такая великая вещь как виза объединенного командования, творила чудеса. Грузы доставлялись в течении трех суток круглосуточно и нескончаемым потоком. Китайскими иероглифами чередовались с арабской вязью, и бесчисленные контейнеры с надписями на английском заполнили все склады заставы массивными контейнерами, даже приходилось оставлять многие грузы прямо на поверхности, предварительно выставляя усиленную охрану. Но в результате один их уровней лаборатории превратился в самый современный и оснащенный виртуальный центр на Марсе, набитый дорогостоящей техникой под самый потолок. Его лаборатория превратилась в самый настоящий муравейник в котором стало тесно не только от белых халатов терзающих его подчиненных любопытными вопросами, но офицерами столичных ведомств песочными цветами разбавляющих царство серо белых фигур.