Бог одержимых

   - Поэтому мы заберём Вита, он нам починит печь, и мы обогатим руду. Очищенное золото обменяем на топливо, и сделаем ещё одну ходку на Златию, пополним трюм.

   Кажется, я застонал, но у них были более важные проблемы:

   - А таможня? - спросил Тунга.

   - Авось пронесёт... - сказал Капитан, но в его голосе не было уверенности. - Разгружаться не будем. Оформим транзит и обойдёмся без декларации. Такие развалюхи эмпаты не шманают, а для технарей мы пустое место...

   Он вновь тяжело задумался.

   И мы вслед за ним.

   Только через несколько минут Капитан повторил:

   - Обойдётся... не в первый раз.

   Смош опять ошибся.

   Не обошлось.

   Не знаю, как карантинщики вычислили направление, но к нашему прилёту таможенная служба Трясунии работала по системе "ниппель": садишься по своей воле, а взлетаешь только после досмотра.

   Место нам отвели в отстойнике, в самом дальнем конце космодрома.

   Не иначе, чтобы помучить ожиданием. Для чего же ещё?

   Мы сидели в кают-компании, ждали таможню и совещались с дешёвым портвейном имперского разлива. Сроки светили немалые, сравнимые с выдержкой уксуса, которым нас радовали бутылки почти забытой эпохи. Видимо хоровая меланхолия была причиной тому, что никто вовремя не подумал о закуске...

   А потом пришёл Нич.

   - Ну, что? Допрыгались, голубчики! - злорадно поздравил нас ювелир. Я вздрогнул. Но, оказывается, речь шла не о контрабанде: - Не знаю, как тут у вас сейчас всё устроено, но в мои времена за похищение людей топили в кислоте.

   Я посмотрел на Романа, - вот тебе и "спасибо"!

   Но Тунга всего лишь уточнил:

   - В какой кислоте?

   - Не знаю, - после минутного раздумья признался ювелир и уставился на нашу ликероводочную коллекцию.

   - Почему "похищение"? - флегматично спросил Смош.

   Мне бы их выдержку! Нам только похищения не хватало!

   - Потому что твои громилы, - Нич не сводил глаз с бутылок. - Меня насильно унесли из гостиницы. А ты направил на меня пистолет...

   - Громилы? - Капитан с сомнением глянул на Романа.

   - Это был револьвер, - сказал Тунга.

   - Какая разница?! - возмутился Нич.

   - Э... - вздохнул Тунга и замолчал. Но мы все смотрели на него, и ему пришлось продолжить: - Это всё-таки не одно и тоже...

   У меня и до прихода старика кружилась голова, а теперь я и вовсе был готов хлопнуться в обморок. Я не понимал спокойствия своих товарищей. О чём это они толкуют? Тут и без киднепинга вот-вот за ноги подвесят, а с "украденным" ювелиром вешать будут за шею...

   - Впрочем, - сказал Нич, - если нальёте стаканчик золотых дел мастеру, возможно, я смягчу своё заявление о вашем произволе.

   Смош неохотно взял со стола ближайшую початую бутылку и задумчиво поболтал её содержимым. Я едва не завыл от его неторопливости.

   - "Белая", - с заметным сомнением сказал Капитан. - Достойно ли будет мастеру?..

   Нич шумно сглотнул и неожиданно признался:

   - Будет. После вчерашних посиделок любые чернила подойдут...

   Объяснять старику, что с окончания его "посиделок" минуло двое суток и больше тысячи парсек, никто как-то не решился. Смош отмерил ему "Белой". Нич немедленно опрокинул в себя дозу, и, будто по рассеянности, подставил стакан под очередное разлитие.

   Только никто и не спорил.

   Смош ушёл на камбуз. Было слышно, как грюкнула дверца холодильника. Скоро капитан вернулся и с гордостью выложил на стол консервы: тушёнка, грибы, томатная паста. Дурацкое сочетание. И неосторожное. Всё-таки чёрт его знает, сколько лет этим консервам. После моей хим- и термообработки из мухоморов с поганками салаты готовить можно, а так... я уж лучше в тюрьме пообедаю...

   Нич помог Капитану открыть консервы, Роман принёс вилки с тарелками, и как-то незаметно кают-компания вполне цивилизованно зазвучала: звон вилок, постукивание бутылок о стаканы, смех, анекдоты...

   Но я тревожился всё больше: в какой бы форме дед не сделал своё заявление, похищение - это не нарушение карантина, конфискацией и сроком не отделаешься...

   Через полчаса они справились с припасами Смоша, и Роман отправился за подкреплением. Он принёс бобы, без всякой прожарки утопил их в томате урожая столетней давности, и они съели одну банку. Потом вторую. У меня всё сильней кружилась голова, я страдал, - кают-компания быстро превращалась в хлев: пустые консервные банки на полу, залитый жиром и водкой стол... это было ужасно.

   Наверное, поэтому кроткое тренькание сигнала наружного вызова, принесло мне облегчение. В тюрьме, всё-таки, должно быть чище... и на консервах там, по слухам, не экономят.

   Тунга, уронив голову на стол, не шевелился.

   Слабак! Что с него взять, - чукча! Или кто он там такой. Не помню.

   Смош выбрался из-за стола и зачем-то оттащил Романа к порогу.

   Сигнал наружного вызова прозвучал ещё раз. На этот раз требовательно. Вызывающе.

   Смош вдавил кнопку разгерметизации, налил Ничу ещё стакан, и зачем-то поменял мне бутылку. Я попытался разобрать, чего это он мне подсунул, - не тут-то было! Этикетка с яркой голограммой забавно плясала перед глазами. Я не мог прочесть название напитка.

   По коридору - шаги.

   Я отхлебнул. Ну и гадость. Этикетка красивее будет. Даже в таком, неопознаваемом виде.

   А кустом-пиплы собой каюту заполняют. До краёв. По самые наши души. Эмпаты-сепараторы. Числом в две единицы. Синяя форма, фуражки, лампасы. И ещё трое вооружённых бандитов. Но эти в беретах. Ясно - на всех фуражек и лампасов не хватило.

   Они переступили лежащего в беспамятстве Романа, но так в дверях и столпились. Всё! Место кончилось!

   - Кто такие?

   Это у них вместо "здрасьте". Вот невежи! Нет, чтоб поздороваться, спросить, о делах, о здоровье... Смош перебрался на подлокотник кресла и нежно обнял меня за шею. Наверное, чтобы этим проходимцам было больше места. Вот ведь какой заботливый! Только мне не до Смоша. Вот сейчас дед встанет. И скажет...