Синто. Героев нет

— Да это Вольф, думает, что ему все позволено… — ответил второй голос. Мой внутренний крысодлак встал в стойку, и я стала медленно разворачиваться к говорившим.

— Ба, друзья, да этот отброс, похоже, и есть наш новый советник с Синто, — сказал третий. Конец реплики звучал уже в полной тишине.

— Отец, как тут обстоят дела с дуэлями? — прозвучал мой абсолютно спокойный голос в тишине.

— Нормально, — тут же отозвался он.

— Немедленно извинитесь перед гостьей! — возмущенно произнес Соденберг.

— Ну, раз президент приказывает — извините, — ернически молвил третий, лидер, крупный, но не перекачанный мужчина лет тридцати пяти, опасный боец и, несмотря на свои габариты, явно с хорошей скоростью. Двое других тоже были очень мускулистые, но как-то медлительнее.

— Извинения не приняты, — мы сказали это с отцом хором. Соденберг посмотрел на отца обеспокоенно, Вольф ошарашенно, Штайне же никак внешне не реагировал, а Гауфсон с насмешкой уставился на меня. Все остальные выражали разную степень удивления, я всматривалась только в знакомых.

— Я требую дуэли до смерти, с этими тремя, — отец произнес это, глядя мне в глаза. Что же у меня так заболело в груди?.. Потом, потом. Почему мне так сложно сказать…

— Да, отец.

— Выделите помещение, — это он уже бросил Соденбергу. — А впрочем, и этот зал подойдет; надеюсь тут есть камеры?

— Да, — президент взял себя в руки. — Вы что, хотите прямо сейчас устроить дуэль? С кем первым?

— Через десять-пятнадцать минут, с тремя сразу. Вольф, будьте добры, найдите пустую комнату неподалеку, дочери надо подготовиться.

Соденберг опять впал в ступор с обеспокоенностью на лице. Вольф порывался возражать, но я не дала ему такой возможности, направившись к выходу, и ему пришлось последовать за мной.

— Дочь, я хочу «смерти с одного удара».

— Да, отец.

Когда за нами закрылась дверь, Вольф выпалил:

— Ваш отец псих, он что, хочет убить вас?

— Не стоит оскорблять моего отца, ректор Вольф. — От моего тона Вольф, собиравшийся что-то добавить, заткнулся. — Мне нужна, довольно просторная комната.

— Да мы можем зайти в любой класс, они тут недалеко…

Мы немного прошли по коридорам, Вольф нашел и открыл своей карточкой какое-то помещение, зажег свет. Ничего, сойдет.

— Спасибо, подождите меня у двери, не входите.

Он молча послушался.

Я потушила свет и села по-турецки прямо на полу.

Мертвое пространство, лишенное силы; воздух мертвый, химический, как на корабле. Силы на этой планете мне не собрать, не с чего. Да ладно, моя сила внутри меня. Я раздувала ее, как раздувают костер, пока она не загорелась ровным послушным пламенем. Я сама стала просто пламенем, сильным, обжигающим; у пламени нет страхов, нет сомнений. Я вскочила и выскользнула за дверь; не глядя на Вольфа, направилась к своим врагам. Им предстоит честь умереть с одного удара. Я подарю им эту честь. Мир был черно-белым, четким и контрастным.

Я вошла — все было готово, часть людей ушла; те, что остались, жались к стенам. Тарелки стереокамер направлены в центр, на стоящую там троицу. Я вышла в круг, трое ухмылялись.

— Бой.

И всё, память отказывает. Бой я знаю, посмотрев съемку. Первый приближается и падает с перебитой шеей. Мы начинаем кружить с двумя, второй кидается и получает шоковый болевой удар. Третий — самый опасный; мы кружим, он нападает — я ускользаю. Вдруг он кидается в бок, в его руках оказывается коската, лицо озаряется хищной победной улыбкой. Он замирает в высокой позиции; я, как бы танцуя, иду на него; он замахивается, мои движения смазаны и … его голова слетает с плеч, кровь фонтанирует из шеи. Коската у меня в руках, я ищу ее хозяина, натыкаюсь на испуганный взгляд Гауфмана, опускаю глаза вниз — пустые ножны, и всаживаю коскату ему в бедро навылет.

— Признается ли дуэль честной? — безжизненный голос, мой.

— Да. — Отец.

— Да. — Соденберг.

Я выхожу из зала, мне почему-то очень нужно оказаться одной. Я иду к тому классу — хвала Судьбе, он не заперт, захожу, закрываю дверь. Пол летит мне в лицо, успеваю завалиться набок. Из горла рвется крик, глушу его рукавом, но даю себе выкричаться, я катаюсь по полу, как будто в шторм на яхте. Кричу долго, крик высвобождает слезы, наконец-то они хлынули, дальше будет легче. Когда я уже смогла плакать, не подвывая, пришли мысли. Отец, как он мог? Как он мог заставить меня убить троих человек, не из самообороны, а так, просто так. Ронан рассказывал, что он дрался на дуэли два раза — измолол противникам все кости, и от него отстали — зауважали. Зачем надо было убивать, достаточно было искалечить, я бы смогла сделать это зрелищно. Почему отец отдал этот приказ мне, не брату? Почему? Почему он не пощадил мои чувства? Он что, считает меня машиной для убийств? И как местные отнесутся к смерти своих? Не станут ли мстить? Хотя, если отец пошел на такое, значит, не станут, он всегда все хорошо просчитывает. И опять: почему отец сделал это, я что для него, ничего не значу? Истерика постепенно затихла, не оставив сил даже дышать. Расплата за насилие над собой, своим разумом и телом. Надо шевелиться, надо, время идет, я и так здесь почти час, меня, наверное, уже ищут, а Вольф может привести их сюда. Увидят на полу, зареванную — и все насмарку. Я тяжело встала, включила, зажмурившись, свет, достала платок, промокнула лицо. Хорошо, что запаслась мазью от ударов, она всегда при мне, на поясе; в очень маленьких количествах она снимает отеки, главное, не нанести ее слишком много. Нанесла, промокнула, снова села на пол, пытаясь хоть чуть собраться с силами — у меня ноги подкашивались, что было результатом шоковой нагрузки во время дуэли. Прошло несколько минут в блаженной тишине, неожиданно в дверь постучали — то ли звукоизоляция хорошая, то ли подошедший был в мягких ботинках. Этот стук впрыснул в кровь так необходимый мне адреналин. Я встала и открыла дверь. На пороге стоял мужчина (кто ж еще, не женщина же!) до тридцати, пол-лица — ужасная ожоговая маска, пол-лица — на зависть донжанам.

— Госпожа Викен…

— Леди Викен-Синоби.

— Леди, прошу следовать за мной, мы уже улетаем обратно, в двенадцатую учебку. — Говорил он неуверенно, собираясь с мыслями.

— Мы?

— Ректор Вольф и я… Инструктор Хорзан.

— Рада знакомству, инструктор Хорзан. — Я ответила ему, мягко говоря, язвительно, но Хорзан не отреагировал.

Мы молча добрались до флаера; хвала Судьбе, нам никто не попался по пути. Вольф уже ждал нас. Он всмотрелся в меня, и у меня хватило сил ответить на его взгляд, я не увидела в его глазах ни ненависти, ни презрения, лишь непонимание и какое-то сожаление. Хорзан сел за штурвал, а мы с Вольфом устроились сзади на пассажирских местах. Летели молча, я закрыла глаза — не хотела видеть ни этот красный песок, ни купола, которые мы облетали.

— Ну, вот мы и на месте, — голос Вольфа вырвал меня из дремоты.

Мы уже были в ангаре, шевелиться не хотелось.

— Э… госпожа… — Хорзан не понимает с первого раза, возьмем на заметку.

— Леди.

— Леди, а как же ваши вещи?

И вправду, как? Придется тащиться обратно, разблокировать корабль и забрать кофры. Только не сегодня.

— Потом заберу.

— Э… — Хорзан беспомощно глянул на Вольфа, тот помог.

— Мы не уверены, что у нас есть все необходимое для вас, леди…

Я подняла бровь.

— Думаю, что смогу пару дней обойтись без всего необходимого. — А что делать, если не подумала и не забрала вещи.

— Вы хотите отдохнуть?

«Ректор, да вы читаете мои мысли», — саркастически подумала я, но вслух, естественно, ничего не сказала. Надо отдать этим двоим должное, они проявляли чуткость, которой я от них не ожидала.

— Да, пожалуйста, проводите меня в мои апартаменты.

От слова «апартаменты» Вольф усмехнулся.

— Ну, не знаю, подходит ли комнате такое громкое звание… — сказал он с улыбкой.

Я совсем скисла.

— Комната? Одна? — ненавижу отсутствие пространства.