Путь к звёздам

   - Одна из вещей, которых нам ни в коем случае нельзя допустить в будущем, если мы не хотим неизбежного повторения катастрофы - это возрождение идеи разделения властей. При которой принимают законы, исполняют их и судят по ним - разные люди. Эта система принесла человечеству множество бед - и не могла их не принести. Между тремя ветвями власти возникала конкуренция, неизбежная при крайне низких и всё более и более понижавшихся с годами моральных качествах "слуг демократии" любого ранга. Люди же оказывались между этих жерновов просто-напросто зёрнами, об интересах, судьбе, жизни которых никто на деле не думал, хотя красивых слов было произнесено много. Что ещё более страшно - даже честные люди в такой системе подсознательно верили, что ошибку, совершённую им конкретно, исправят "на других этажах" той же системы.

   - Неужели люди были настолько глупы? - спросил Анохин, подняв руку и дождавшись кивка. Это разрешалось, главное, чтобы преподаватель был не против отвечать на вопросы.

   - Нет, - покачал головой Сипягин. - Я даже думаю, что дело тут не в подлости или жестокости - в основании идеи разделения властей лежала казавшаяся очень разумной, почти спасительной мысль: человек в основе своей плох, и чем больше ограничителей на его пути поставлено - тем меньше шансов, что он совершит ошибку. Но это было хорошо лишь на словах и первое время. В реальности, как я уже сказал, подобная система расхолаживала, приучала её членов к безответственности и благодушию и открывала огромное поле для жульничества, подковёрных игр на всех уровнях - ну а страдали опять же обычные люди... На самом деле, если мы хотим добиться действительного счастья, нужно не воздвигать стены и врезать замки - а вырастить человека, которому не будет нужды в замках и стенах. То есть, изменить не систему, а человека. Человек старого образца в конечном счёте развалит и искорёжит любую систему вообще - так как в основе всех его действий лежит - пусть и глубоко спрятанная! - мысль о личном благополучии. А выращивать нового - сложно, долго и опасно. Лучше нагородить барьеров и надеяться на то, что они непреодолимы - но они преодолеваются всегда. Или сгнивают. Или под них подкапываются. Или их перепрыгивают. Вариантов масса. И только если в самом человеке есть что-то, что ему безошибочно подсказывает "нельзя!" - или "делай!" - или "пора!" - тогда можно быть спокойным за общество.

   - А если я совершу ошибку? - допытывался Васька.

   Сипягин пожал плечами:

   - Ты будешь наказан за неё. Возможно - смертью. Но в любом случае - тот, кто придёт за тобой, учтёт твой опыт и твоей ошибки уже не совершит.

   - Не очень-то приятная перспектива, - заметил Богуш. Сипягин сухо улыбнулся ему:

   - Ты волен выбирать. Изначально выбирать. Будучи оповещённым о возможности вот такого финала. Если ты не чувствуешь себя достаточно умным, смелым, сильным - не ходи по этой лестнице. А если ты спешил, если ошибался в себе или специально решил забраться наверх, чтобы подличать - лестница под тобой провалится. Вариантов нет... Да и вообще, знаешь, когда говорят о вариантах этического поведения - это почти всегда самооправдательная ложь; в лучшем случае - честное заблуждение... ничуть не менее опасное.

   Он прошёлся вокруг стола - медленно, глядя в пол. Мальчишки следили за ним с неослабным вниманием. Вновь вернувшись на место во главе стола, Сипягин уперся в него широко расставлеными руками (стол качнулся) и оглядел слушателей. Негромко сказал:

   - Вы все ещё помните тот мир, что был раньше. А ваши дети уже не будут его знать. И их будущее, то, какими они станут - только в ваших руках.

   Он качнул стол снова, уже нарочно. Мальчишки машинально поддержали его - все разом. Сипягин кивнул:

   - Да, только в ваших руках... А теперь покажите-ка конспекты.

   Свиньи чувствовали себя просто замечательно. Завхоз Мстивой Сергейчук, опираясь на верх загородки, почти с умилением смотрел на ряд мощных пятачков. Воистину, они являли собой прямое доказательство того, что мир неистребим.

   Сашке свиньи не нравились. Вообще из всей живности ему нравились собаки, а все остальные... их же всё равно есть потом. Ещё не хватало полюбить какого-нибудь поросёнка, а потом участвовать в его убийстве... Впрочем, в Сергейчуке с истинно народной мудростью уживались любовь вот к этим пятачкам и свинине. И главное - без противоречий.

   - И на будущий год будет у нас сало, - мечтательно сказал завхоз и даже удостоил взглядлм Сашку, который заканчивал возиться с шестренями транспортёра. - Эх, Санёк... Ты знаешь, что такое сало? Сало - это...

   - Да что я, сала не ел, что ли? - неосмотрительно буркнул Сашка, со щелчком закрывая кожух. Сергейчук кровно оскорбился - немедленно и тяжко.

   - А что - ел, что ли?! - передразнил он кадета. - Сало он ел! Какое ты сало ел?! Жир магазинный в пластиковой плёночке?! Геномодифицированный?! Жыдами, скубентами и сицилистами замаскированными сделанный на погибель славянству?! Не с него ли и война началась?! - возвысил он голос, но потом презрительно махнул рукой: - Тьху. Разве это сало?! - он вздохнул. - Сало - это вот что... - но потом угас и не стал читать лекцию о салопроизводстве, чего Сашка побаивался. Тем более, что как солить сало - он знал неплохо. - Или отсюда. И скажи, чтобы больше тебя на такие работы не присылали. Подозрительный ты. Очень. Проследить за тобой надо.

   Сашка мысленно усмехнулся. Сергейчук не только обожал сельское хозяйство. Он, в прошлой жизни юрист, был ещё и очень хитрым и с удовольствием косил под слегка сдвинутого крышей "хохла"-конспиролога. Видимо, в прошлой жизни ему это помогало с его взглядами оставаться на плаву, а сейчас просто не хотелось расставаться с маской. В хозяйстве его практически всегда царил образцовый порядок, а как завхоз стрелял - Сашка и сам видел не раз.

   - Я прослежу, - пообещал Шевчук, выходя. - И вообще, дядь Мстивой, мы ж оба "-чуки", нам друг друга держаться надо, а то эти... как их...

   - Москали, - подсказал Сергейчук с удовольствием. - Кляти москали.

   - Во, они самые, точняк... Они же опять мир захватят.

   И выскочил за дверь, в которую несильно ляпнулось что-то мягкое. Похоже, пакет с комбикормом.

   Снаружи похолодало. Застёгивая куртку, Сашка затрусил по тропинке к казарме, думая только о душе. И сердито обернулся на бегу, когда его окликнули:

   - Сань! Шевчук, Санька!

   В штабном помещении посёлка - небольшой комнатке - собрались все пятеро "витязей". Они сидели вокруг круглого стола, в центре которого в грубоватой чаше - на свастичной подставке, в виде ладони - горел живой огонь. Шло обычное вечернее рабочее совещание, и предметом обсуждения сейчас, уже почти в финале, был довольно отвлечённый вопрос, чего обычно не случалось - недавняя инициатива Романова, озвученная по всей сетевой системе РА.

   - Дворяне, - странно хмыкнул майор Локтионов. Сипягин покрутил большими пальцами одним возле другого и высказался, глядя в стол:

   - Могут быть... эм-мэ... нежелательные асоциации, знаете ли.

   - У кого, какие ассоциации? - уточнил Воженкин. - Люди вчерашнего дня толком не помнят, а кто помнит - с удовольствием забыли бы.

   - И всё-таки товарищу Романову следовало бы подумать, - настаивал Сипягин. - Эдак он себя Императором объявит... - вокруг стола прокатился хохоток. - Тем более, что фамилия... мнэм... подходящая.

   Хохоток превратился в короткий взрыв хохота.

   - Кстати, - смеявшийся вместе со всеми Воженкин кивнул Сипягину, - у вас-то фамилия тоже подходящая. Был такой министр при последнем императоре - Сипягин, кажется? - доцент кивнул, не поднимая глаз - похоже, он всё ещё улыбался. - Это мне будет нелегко... - и вдруг посерьёзнел: - Вы вот как хотите, а я лично, если ему придёт в голову такая мысль... в общем, я его поддержу. Не вижу причин не поддержать, знаете ли.