Разитель. Трилогия (СИ)

В последний раз я ощущал себя на перевалочном пункте; там происходила контрольная проверка, после которой должна была состояться новая ВВ‑переброска. Видимо, так и произошло. Но я не знал, была ли предыдущая переброска первой и будет ли предстоящая последней. Я ничего не знал о том, что происходило в продолжение двадцати трех часов каждых суток. Хотя сам же я и запрограммировал по необходимости такой образ действий, признать это положение нормальным никак нельзя было. Поэтому сейчас мне предстояло принять важное решение. Очень важное: от него могла зависеть и моя собственная судьба, и (я полагал) жизнь Лючаны, а кроме того, быть может, – и будущее всей Федерации. А это означало, что я имею право найти только правильное решение. Чтобы исправить возможную ошибку, у меня не будет ни времени, ни, скорее всего, самой жизни. Так что остающиеся у меня минуты – не исключено – были вообще последними в моем – в данной форме – бытии.

Решить надо было единственный вопрос. И заключался он именно в безошибочном определении того, где же я сейчас: в конечной точке маршрута – или все еще на пути к ней.

Потому что я знал – раньше по информациям, теперь же и по собственному свежему опыту: при перемещении более или менее случайно возникших групп, особенно когда предназначены эти люди для работы на объектах с высокой степенью секретности (а на Уларе, как было известно, секретным являлось все, кроме названия этого мира), перед всякой переброской и после нее проводится контроль каждой личности. Полная ее развертка и глубокий анализ. Я никогда не был склонен недооценивать возможности любой Службы, в том числе и такой профессиональной, как Служба Внутренней Обстановки «ХроноТСинуса», входившая в Первый отдел Главштаба‑три. Поэтому в человеке, которого они проверяли, не было ничего от меня, во мне же – ничего, принадлежавшего ему. Он был незатейлив, прозрачен, чист. Поэтому должен был пройти все контрольные просмотры. И прошел – поскольку я нахожусь здесь, а не в камере и не в могиле. Но вот все ли? Это был вопрос вопросов.

Если это – Улар, то все проверки уже позади. Проверки такого уровня. Конечно, контроль за каждым вновь прибывшим – да и наверняка за всеми, кто был нанят, а не принадлежал к собственно ХТС, – будет вестись повседневно, если только не ежечасно. Но это – дело привычное, и у меня хватит средств защиты, чтобы обезопасить себя от рутинных и не очень серьезных (если только сам не подам повода) вторжений в мое сознание и мик. А это, в свою очередь, означало, что первую часть моей программы можно считать законченной успешно. И начиная прямо с этого часа – нет, не целиком заместить ни о чем не подозревающего Пата Пахтора, это было бы слишком опасно, потому что именно его параметры записаны тут и всякое расхождение с ними может оказаться роковым; не заместить, но оставить ему (без его разрешения и ведома) кое‑что из моего полевого арсенала. В частности – мой мик, на который будет отныне писаться все то, что станет происходить с Патом, – и во время таких, как сейчас, шестидесятиминутных визитов я смогу просматривать записи от начала до конца, пусть и в ускоренном режиме, анализировать, делать выводы и намечать дальнейшие действия. А кроме мика – кое‑какие защиты, которых у него сейчас нет, даже представление о них у него отсутствует. Впредь он сможет ими пользоваться в случае надобности – сам об этом не подозревая, действуя, как говорится, по автомату. Таким образом, я смогу разобраться не только в обстановке вообще, но и во многих деталях. А реализация любого замысла всегда зависит именно от знания и использования деталей.

И все пойдет нормально.

При условии, что это – Улар.

Но если я сейчас ошибусь и приму за конечный пункт что‑то другое – скажем, нечто типа карантина, где вновь привезенных станут держать некоторое время в медицинских (и других) целях, то впереди останутся еще, самое малое, две контрольных проверки – и возникшие в Пате Пахторе изменения от них никак не ускользнут. И это будет означать наш с ним общий провал и конец всей операции с печальными последствиями для… но об этом я уже говорил.

Вот какой вопрос мне предстояло решить не откладывая.

Ну, что же, приступим. Мой третий глаз уже полностью вошел в рабочее состояние.

Я все еще лежу под одеялом в той же позе. Но для того, чтобы оперировать третьим глазом, вовсе и не нужно вертеть головой.

Итак, медленно сканируем комнату…

Начнем с кровати, на которой я лежу. Чем оснащена она, кроме необходимых, вернее, желательных, для нормального сна вещей?

Ничего серьезного. Ну, два датчика нагрузки – это естественно: вес каждого человека установлен точно и записан в его файле, где уже обозначены, надо полагать, и его вариации: вес утренний, рабочий, пред – и послеобеденный и так далее. Если же он вознамерится спрятать под матрас, предположим, оружие, дистант, или сериал, или унесенный с работы инструмент, или… мало ли что – датчики сразу просигнализируют, что нагрузка изменилась, – и дело с концом. Что еще в постели? Ага, нечто в подушке. Жестковатая, кстати, подушка, неудобная. Ну, тут ведь не курорт… Ну‑ка, глазик, разгляди внимательно… Нет, ничего страшного – чуткий микрофон. У некоторых есть привычка разговаривать во сне. При этом на такие темы, которых наяву они избегают. Да, полный комплект: микрофон, передатчик, батарейка с просяное зернышко. В общем – детские игры.

Пошли дальше. Стена. Картинка в рамочке. Пейзажик. Группа роскошных лесных великанов, лениво пошевеливающих ветвями под слабым, очень приятным, наверное, ветерком. И луна – здешняя, быть может, или придуманная автором – в полнолуние. Все очень современно: теперешняя живопись – это не стоп‑кадры, а динамика. В изображении – никаких сюрпризов. Кроме разве что луны: это нормальный объектив. Вряд ли, конечно, тут идет постоянный видеоконтроль или хотя бы запись. Но пока окончательно не убедились в отсутствии у человека нежелательных намерений или хотя бы привычек – могут и строго приглядывать. Ну, это ожидалось заранее; если бы такого не было – пришлось бы задуматься куда серьезнее.

Дальше по комнате. Приборная панель. Ничего странного: контроль над помещением. Противопожарные. Температура, влажность, состав воздуха… Если человек употребит внутрь что‑нибудь этакое, анализатор немедленно откликнется на изменение атмосферы – и будут сделаны выводы. Если даже человек любит выпивать по ночам в одиночку. Вряд ли тут сухой закон во всей полноте, но, вероятно, для таких развлечений существует определенное время и место. Порядок, во всем должен быть порядок. Но это нам не страшно. А что это рядом с ним? Ага, уже теплее. Полевой контроль. Комната пронизана полями, как и любой уголок мироздания. Это естественно и неизбежно. Всевозможные приборы, частоты, конфигурации, мощности. А каковы возможности прибора? Минутку… Ну, не фонтан. Такому вряд ли под силу выудить из всего существующего многообразия слабенький – на этом расстоянии – луч моего теллурского центра, того же Вратаря, который меня ведет. Да, маловероятно. А вот если источник передачи будет находиться здесь – если, например, я захочу выйти на прямую связь с Вратарем, – такая попытка будет зафиксирована сразу. Передачу запишут. Проанализируют. Расшифруют, если понадобится. И вытащат раба божьего за ушко да на солнышко.

Мне же пока желательно оставаться в тени.

Что еще в этих апартаментах заслуживает внимания?

Вот эта штука над головой. Маленькая антенна словно бы. Но она ничего не излучает. Ни с чем не резонирует. Она мертва.

Но это не значит, что неисправна – она или та система, к которой она может относиться. Не похоже, чтобы здесь держали вышедшую из строя аппаратуру. Нет, конечно, может быть – случайность и с утра пораньше придут, чтобы починить ее или заменить. А скорее все‑таки – не выход из строя, а что‑то другое.

Во всяком случае, за остающиеся полчаса можно хотя бы попытаться проследить: а с чем же это таким она соединяется, куда должна слать – если это приемная антенна, и откуда получать – если передающая что‑то, нацелившись прямо в голову спящего под нею человека?