Аномальные каникулы

Губы Тимура расползлись в задумчивой улыбке.

— Если все сработает, хуже всего Мазиле.

— Почему?

— Он полюбасу мелким будет. Судьба у него такая.

Ворожцов задумался.

Впереди забрезжил яркий свет открытого пространства, лес начал редеть. Послышались голоса. Издевательски трындел Сергуня, сердито огрызалась Наташка.

«Наконец-то вернулись», — пронеслось в голове.

На поляне все было практически так же, как и перед уходом. Сидела на бревне Леся, препирались блондинчик с Казарезовой, смотрел на них насупленный Мазила. Только костерок затухающий дымил, да стоял у бревна котелок.

— О! — встретил Сергуня. — Явились, не запылились. Хавать будете?

— Будем, — кивнул Тимур. — А вы собирайтесь пока.

— Соберемся. Вон котелок, — ехидно сообщил блондинчик. — Приятного аппетита.

Леся молча поднялась с бревна и начала помаленьку собирать вещи. Мазила, смущаясь, поспешил ей на помощь.

Ворожцов потянулся к закопченному металлическому боку, пододвинул. От котелка тянуло приятным теплом. Наверное, самым приятным — когда содержимое еще не остыло до подернувшегося жиром состояния, но уже перестало быть обжигающе огненным.

Рот в предвкушении наполнился слюной. Пальцы подцепили посыпанную хвоинками и пеплом крышку, потянули.

Котелок оказался опустошен лишь наполовину. Но оставшееся было странно пахнущим слипшимся комом сероватого цвета.

Ворожцов вскинулся в удивлении, поглядел на Сергуню. Тимур, смотревший в котелок через его плечо, озадаченно почесал затылок.

— Это что?

— Макароны, — чуть ли не истекая ядом, проговорил блондинчик. — По-флотски. Кушайте, не обляпайтесь.

— Иди в пень, — сердито огрызнулась Наташка.

Ворожцов с опаской заглянул в котел. Серый комок теста смотрелся не шибко аппетитно, но выбора не было, и он принялся отковыривать куски поменьше. Тимур стоял и смотрел за тем, как он перебрасывает «макароны» себе в миску.

На вкус блюдо оказалось не менее странным.

— Это кто ж такое адово варево приготовил? — полюбопытствовал Тимур, чуть не заглядывая в рот Ворожцову.

— Идите вы все знаете куда? — вскинулась Наташка.

— Шеф-повар Казлатёркина, — вставил свои две копейки Сергуня, хотя и без него все уже было ясно.

Тимур присел к котелку и осторожно ковырнул макароновый ком.

— Вам хорошо издеваться, — забурчала Наташка. — Особенно тебе.

Девчонка полоснула взглядом по Ворожцову. Тот слегка опешил. Вроде не издевался. Напротив, сидел молча, ел, что дали.

— Взял бы меня с собой, а Ворожейкина здесь оставил, — продолжала Наташка, заглядывая Тимуру в глаза.

Тот старательно прятал взгляд.

— С тобой после этих макарон по-флотски разве что дурак в разведку пойдет, — ввернул Сергуня. — Такое слепить мог только исключительный враг человечества.

— Отвянь, козел, — отбилась Наташка.

Тимур опасливо притронулся к макаронам. Первую ложку понес в рот с тем выражением лица, с каким, должно быть, приговоренные к гильотинированию всходили на эшафот.

— А чего Леся не помогла?

— Леська помогала с костром, — радостно подпрыгнула Наташка, почуяв возможность отомстить и не дав подруге рта раскрыть. — Потому что кое у кого руки растут оттуда же, откуда и ноги.

— Это потому, что мелкий сырых дров натащил, — отмазался Сергуня.

— А я чего? — подал голос Мазила.

— Да хватит вам уже, — вмешалась Леся, застегивая рюкзак. — Сереж, что ты на всех накидываешься? Делать нечего? Они ведь как-нибудь соберутся и тебе накостыляют.

Сергуня лучезарно улыбнулся:

— Я готов за правду пострадать. И пускай мне Казарезова впустит свой маникюр в рожу. Это все оттого, что они критику не воспринимают. А на критику обижаться нельзя. Ее надо к сведению принимать и самосовершенствоваться.

— А сам?

— Я критик по натуре. Мне ваши замечания на фиг не нужны.

— Козел ты, а не критик, — фыркнула Наташка и отвернулась.

Ворожцов, давясь, доел казарезовскую стряпню.

Рюкзаки стараниями Леси и Мазилы выстроились по росту возле бревна, словно на урок физкультуры собрались. Рядом, кое-как упакованная, легла лодка.

— Лодку надо оставить, — тихо предложил Ворожцов.

Тимур поперхнулся макаронами, закашлялся. Глаза его расширились.

— Ты чего, с ума сошел?

— Не твоя — не жалко, да? — подпел Сергуня. — Ну, ты, Ворожа… жлобская рожа.

Стараясь не вспылить, Ворожцов взял бутылку, плеснул в миску воды. Побултыхал, вылил, обтер салфеткой. На мытье посуды, конечно, не тянет, но хоть вонять и липнуть не будет. А мыть миски в местных водоемах… да ну его на фиг.

— Чё молчишь? — поторопил блондинчик.

— Через реку мы больше не пойдем, — резонно заметил Ворожцов. — Значит, лодка нам не нужна. Надо спрятать ее в кустах. Обратно пойдем — подберем. Зачем лишний груз таскать?

— А если возьмет кто? — не унимался Сергуня.

— Никто тут не возьмет.

— Ну да! — вспылил Тимур. — А то ты не видел. Придет какая-нибудь эврибади и мув ит к себе мою лодку.

— Ты о чем? — подозрительно поглядела Леся.

Тимур прикусил язык. Ворожцов ощутил прилив теплоты. Леся всегда была не только красивой, но и умной. И слышит то, что надо.

— Если тебе так хочется, — поторопился он увести разговор от щекотливой темы, — бери. Но я ее больше не потащу.

Тимур зло сощурился, словно хотел сказать: «Ты чего, рохля, зубы показать решил? Не выросли еще». Но не сказал. Перевел взгляд на Сергуню.

— Чего ты на меня смотришь? Я тоже не потащу, — отрекся тот. — У меня рюкзак знаешь какой тяжелый?

Тимур посмотрел с тоской на поклажу, на упакованную лодку, на лица однокашников.

— Черт бы вас подрал, — выдавил с досадой.

И, бросив миску с недоеденным макаронным месивом, поволок лодку к дальним кустам.

Сборы были недолгими — основное уже упаковали Мазила с Лесей. Когда Тимур вернулся из кустов, разменяв в них лодку на тоскливое выражение лица, все пятеро готовы были встать под рюкзак.

Лямки привычно резанули плечи. Ворожцов подтянул сползший правый ремень и пошел первым, не дожидаясь и не споря. Надоело.

Остальным, видимо, тоже наскучило собачиться. А может, от очередного препирательства спасло то, что первой за ним следом безропотно пошла Леся? За ним, а не за Тимуром с его лодкой.

Ворожцов приосанился. Зашагал уверенно, хоть и не теряя осторожности.

Через сотню метров нагнал Тимур, вышел вперед, оттеснив его в середину к девчонкам и мелкому. Лицо злющее.

Спорить он не стал: спокойно отступил, позволяя Тимуру вести группу. Заметил это кто-то или нет, но Ворожцов только что одержал маленькую победу. Уж он-то это знал. И Тимур знал. Потому на правах победителя Ворожцов мог позволить себе немного снисходительности.

Тимур взял резвый темп.

Ворожцов волновался, но лес был спокоен. Пригревало перевалившее зенит солнышко. Шуршал в зеленых с наметившейся прожелтью ветвях легкий ветерок. Даже ощущение чужого взгляда, буравящего спину, пропало. И Ворожцов позволил себе немного расслабиться.

Правда, он напрягся, когда проходили знакомое место. То самое, с которого раньше свернули в лес к игрушечному кургану. Но механических песенок больше не доносилось. Вообще не было никаких подозрительных звуков. Теперь, когда шли вшестером, а не крались наедине с Тимуром и их общим страхом, все вокруг казалось мирным и вполне безопасным.