Люди и волки (Черная пустошь – 2)

– Молчать! – прогремел над головами бас Майкла, решившего, в конце концов, навести порядок в этом базаре.

Некоторые в толпе вздрогнули – голос Майкла, когда он хотел придать своему голосу командирские интонации, был похож на рычание голодного медведя, разбуженного посреди зимней спячки. Разговоры смолкли, многие стали по стойке «смирно».

– Спасибо, Майк, – облегченно вздохнул Криди, поворачиваясь на стуле.

– Без проблем, Джек.

– Тебе проще, ты человек к порядку привычный, не то, что остальные, – сделал ударение на последнем слове Криди, поворачиваясь к толпе. – Расшумелись, как болтливые бабы, а еще мужиками зоветесь!

Некоторые смущенно уставились на носки своих ботинок, кто-то кашлянул, оглядываясь на соседей с видом «А я что? Я ничего».

– Мне со своими проще, Джек, – улыбнулся Майкл, закладывая большие пальцы за ремень, – разок гаркнул – и тишина, и спокойствие. Разъяснил задачу, сказал «Добровольцы – вперед» и все дела.

Майкл, усмехаясь, оглядел притихших колонистов:

– Подходите по одному, парни.

К столику подошел невысокий мужчина и Джек сразу поморщился:

– Ну, а ты куда, Браун? Тебе не терпится своего Мартина сиротой оставить?

– Семейный? – строго спросил Майкл, пряча в уголках рта улыбку.

– Ага, – кивнул Браун.

– Вам же нормальным языком было сказано – добровольцы подбираются только из числа холостых, чтобы потом жены ваши нас не проклинали до конца жизни! – Джек Криди встал из-за стола, выронив на землю карандаш, который он до этого держал в руках. – Вам же детей надо на ноги ставить! Вам же работать надо!

– Так, Джек, вы же сами говорили: месяц в лесу – и домой, – попытался вставить слово Браун, но Джек тут же его прервал:

– И слушать не желаю, Трой! Даже и рот не раскрывай больше, если не хочешь со мной до конца жизни поссориться!

– Так я ж поохотиться хочу, отдохнуть месячишко, – и тут Трой Браун запнулся, потому что, лицо Джека приобрело какой-то, не очень здоровый, оттенок цвета переспевшей сливы.

Браун, на свое счастье, смог прочитать всё то, что собирался сказать ему Джек Криди по его глазам, молча опустил голову и постарался как можно незаметнее исчезнуть в толпе.

Джек опустил поднятые плечи, выпустил воздух, который он успел набрать в легкие, и взрыва не последовало.

– Я еще раз повторяю, надеюсь, что в последний раз! – Джек суровым взглядом обвел толпу. – В лес пойдут только те, у кого нет семей! К вам это тоже относится, – Джек посмотрел на братьев Аттертон, старшего Роя и младшего Илайджу, спокойно стоящих перед ним.

– Не дело ты говоришь, Джек, – покачал головой Рой Аттертон. – Я выслушал тебя, дай сказать и мне.

Спокойный тон Аттертона заставил Джека молча кивнуть. Криди сделал приглашающий жест рукой и снова сел за свой стол.

– Я в лес не иду, – Джек облегченно вздохнул, – у меня семья и маленькому только полтора годика. Да еще и за мамашей моей нужен глаз да глаз. Я ведь знаю, сколько вреда приносят ее разговоры ненужные и проповеди. Вы уж извините меня за это, люди, да и ты, Джек, прости.

– Незачем тебе извиняться, Рой, – сказал Джек.

– Конечно, Рой, – сказал кто-то в толпе, – не переживай, мы понимаем.

Аттертон упрямо покачал головой и продолжил:

– Понимать-то понимаете, а мне за нее перед всеми вами стыдно. С выборами этими тоже цирк получился, я как узнал, что мамашу так занесло – меня как обухом по голове стукнуло. Я с ней и так, и так, говорю «Ну, куда тебе, ма? Остепенись, не позорься». А она всё не унимается. Не в себе она, понимаете, – Рой извиняющимся взглядом посмотрел на людей и повернулся к Джеку, – с головой у нее…, – он покрутил пальцами у виска.

– Но она моя мать и свекровь моей Дженни и бабушка для маленького, только не хочет она этого понимать и всё тут.

Стоящие за Аттетоном мужчины успокаивающе похлопали его по плечам.

– Так вот, – выпрямился Рой, – я-то привыкший к этому, я за ней присматриваю давно, с тех пор, как отца схоронили. А вот Илайджа, – легкая улыбка тронула губы Аттертона, – ему-то перед людьми стыдно, что у нас мать такая. Вот он и хочет доказать, какие мы, Аттертоны, на деле. Он парень молодой, холостой, вот он и хочет в лес с охотниками пойти. Ты не думай, Джек, – Рой посмотрел на Криди, – нас с Илайджей отец на охоту каждый год водил. Па у нас был мужик ого-го, дай бог каждому, охотник был настоящий и нас чему мог, тому и обучил. Илайджа не подведет, он у меня парень серьезный.

– Да ладно, Рой, – глухо пробасил Илайджа, – чего ты? Я и сам могу сказать за себя, если надо.

Юноша вышел вперед и подошел к столу.

– Я – к охоте человек привычный, мистер Криди, брат правильно говорит. Запишите меня, а я уж постараюсь как надо.

– Ладно, – улыбнулся Джек, – запишем. Пойдешь с отрядом Чеда Ригби.

Парень скупо улыбнулся и молча кивнул.

– Спасибо, Джек, – поблагодарил Рой Аттертон.

– Не за что. Следующий…

Охотничья партия "А", больше известная как отряд Чеда Ригби, была укомплектована личным составом раньше всех. Чед Ригби был бывшим морским пехотинцем, командиром отделения «морских котиков» – одной из элитных групп американских войск. Задача перед ним стояла не совсем обычная – он никогда не был охотником, если не считать войну охотой на двуногих. Поэтому ему нужно было советоваться с опытными охотниками, зачисленными в его отряд – Чаком Норманом, Деймондом Кардом и Стивом Кроуфордом…

В это утро Маргарет, как обычно, возложив на терпеливую жену Роя Аттертона Дженни Аттертон обязанности по приготовлению завтрака для семьи, сидела за столом и читала Библию в истрепанном кожаном переплете. Против обыкновения сосредоточенная на чтении Маргарет заметила, как ее младший сын молча собирает свои вещи – смену одежды, белья и носков – и отложила Библию, заложив страницу, на которой прервалось чтение закладкой – открыткой, на которой был изображен улыбающийся Иисус в окружении сонма ангелов, ярко освещенных лучами света.

– Илайджа Аттертон, чем это ты занимаешься, хотела бы я знать?

Илайджа исподлобья посмотрел на мать:

– Собираю вещи, ма, ты же видишь.

– Я-то вижу, я, слава господу, не слепая! Куда это ты собрался? Отвечай!

– Я иду вместе с охотниками в лес, ма, – ответил Илайджа, застегивая «молнию» ранца.

Стул, на котором сидела Маргарет, отлетел в сторону.

– Нет, нет и нет! – завизжала она, сопровождая каждое «нет» сильными ударами сжатых сухих кулачков о стол. – Я не позволю! Ни за что! Никогда!

Заплакал ребенок, до этого момента молча возившийся на кровати со своими игрушками. Дженни Аттертон сняла с электрической плиты сковороду с тушеным мясом и отставила ее в сторону:

– Мама, ну пожалуйста, не надо, – умоляющим тоном сказала она, подходя к кровати, на которой сидел ее сын Тимоти.

– Ну-ну, маленький, не плачь, не плачь, ш-ш-ш, ш-ш-ш, – она прижала к себе плачущего ребенка, – не плачь.

Мальчик прижался к ней, вздрагивая всем своим маленьким телом. Его ручка указала на Маргарет:

– Ба, ба!

– Да, сынок, бабушка не хотела тебя напугать, не плачь, маленький.

Маргарет, не обратившая ни малейшего внимания на свою невестку и внука, продолжала кричать:

– Ты никуда не пойдешь, Илайджа Аттертон! Нет, ты никуда не пойдешь! Я не для того выкормила тебя, чтобы ты плясал под дудку фарисеев! Нет, не для того я тебя растила! Ты не пойдешь в лес, ты не пойдешь! Там – смерть!

– Успокойся, ма, – хладнокровно сказал привыкший к подобным сценам парень, – тебе нельзя волноваться.

– Господи, где же глас твой трубный, где же перст твой, где голос твой и воля твоя, что позволяешь ты овцам идти в пасть дьявольскую волчью?! – взвыла Маргарет. – Неужели ты позволишь свершиться смерти?! Господи всемогущий, помоги же мне, господи, помоги!

Ребенок заплакал еще громче и Дженни обняла его, укоризненно глядя на свекровь.

– Я – взрослый мужчина, ма, я вправе поступать так, как хочу. Даже в твоей книге, – Илайджа указал на Библию на столе, – сказано «уготована каждому дорога своя».