Коррекция (СИ)

– И что дальше?

– Ну ты и спросила, – засмеялся муж. – Тебе все перечислить по пунктам? Лет за сто нам нужно создать мощную цивилизацию и устранить все последствия катастрофы. Лет за двадцать развернем в космосе средства перехвата и уничтожения астероидов, а потом начнем делать жизнеспособные колонии сначала на Луне, а затем и на Марсе. Вот когда все это будет, можно смело говорить о том, что человеческая цивилизация не сгорит в огне какого-нибудь катаклизма. А потом шагнем к звездам. И многое из этого мы с тобой успеем увидеть. Знаешь, что мне на днях сказал профессор Шелихов? Мы с тобой меняемся, но в два раза медленней, чем должны. По его мнению, жить нам еще существенно больше ста лет.

– И причину этого он, конечно, не нашел?

– Не нашел. Регенерация у нас, кстати, по-прежнему очень сильно ускорена, хоть уже не такая сумасшедшая, как была. И у сына то же самое.

– Вы резали Юрке пальцы? – спросила Лида.

– Успокойся, никто твоего сына не резал, сделали микроскопический надрез кожи, который он даже не почувствовал, а потом оценили скорость заживления. Она примерно в пятьдесят раз выше нормы.

– Значит, и жить он должен в два раза больше?

– Я думаю, что и он, и его избранница. Тебе дали то же, что и мне, позволив нам прожить жизнь вместе. Чем наш сын хуже?

– Интересно, на ком это закончится, – задумалась Лида. – Или ни на ком?

– Кто знает, что Он задумал? – пожал плечами Алексей. – Возможно, новый вид людей входит в Его планы. Наверное, в будущем люди все-таки найдут этому объяснение.

– Здравствуйте, Ольга Викторовна! – ответил Алексей на приветствие Ведущего социолога Службы иммиграции Немировой. – Чем обязан вашему визиту? Садитесь, пожалуйста.

– У меня несколько вопросов, Алексей Николаевич, – ответила Немирова. – Первый касается кубинцев, которых мы приютили по договору. Уже через пять лет на Кубе будут привычные для них условия и возможность сеять все, что сеяли раньше. Только почти никто из них не хочет возвращаться. И это касается не только молодых, некоторые из которых нашли себе пару среди наших, а вообще всех. Сейчас постепенно убираем все ограничения и увеличиваем жизненный уровень населения. Через три года должны ввести денежное обращение и отменить все ограничения на поездки. После этого их от нас придется увозить в связанном виде. Люди они прекрасные и работники хорошие, но их ассимиляция может вызвать недовольство руководства Кубы.

– Это меня не беспокоит, – ответил ей Алексей. – Пусть не беспокоит и вас. Мы их приютили и никакой пропаганды остаться не вели. Это за нас сделала жизнь, а они свободные люди, и вправе решать, где жить и трудиться. Пусть руководство Кубы с ними разбирается само, если у них будет такое желание. Но я не думаю, что они будут этим заниматься, скорее, сами попросят включить их в Союз. И мы им в этом не откажем. С Латинской Америкой все равно придется разбираться, и кубинцы нам будут очень кстати. Что еще? Как у нас идет ассимиляция англичан и американцев?

– Американцы в наше общество вписались идеально, англичане немного более замкнутые, но никакого отторжения ни у кого нет. Они слишком многим нам обязаны и на родине потеряли вообще все. Многие из тех, у кого не было семьи, нашли себе пару или среди соотечественников, или среди наших. Лет через десять вы их от наших людей не отличите.

– А японцы?

– Если вы о детях, то они прижились хорошо. С малышами вообще никаких проблем, те, кто постарше, немного более замкнутые и чаще испытывают к приемным родителям не столько любовь, сколько благодарность. Некоторые из них, несомненно, уедут в автономию. Девушки, прибывшие с детьми, все вышли замуж и ассимилировались еще лучше, чем малыши. А вот взрослые японцы в автономии по-прежнему будут жить своим укладом. Они будут общительны и дружелюбны, но продолжат цепляться за обычаи своего народа. Ничего плохого я в этом не вижу. Это просто их национальная особенность. С европейцами все выйдет по-разному. Те, кого принимали в прежние годы и разбрасывали по стране, в большинстве прижились нормально, даже поляки. Наша политика национальной изоляции принесла свои плоды: никаких землячеств никто не создал, хотя многие по-прежнему поддерживают между собой связи. Если будем принимать сейчас большие группы вроде бельгийцев или португальцев, делать это нужно только на правах автономии. Будут жить компактно и перемешиваться с основной массой населения при поездках на работу и смене места жительства. Процесс очень длительный, но спешить с этим нельзя, да и нет никакой необходимости.

– Иранцы?

– Только деловые контакты. Мешать их с нашими людьми нельзя. У них все преобразования пока больше на стадии намерений. Посмотрим, что из этого выйдет. То же и с австралийцами. Там хоть нет ислама, но очень мутное руководство. Кроме того, наши англичане еще долго будут помнить их лагеря, и мы вынуждены с этим считаться.

– У меня к вам будет просьба, – сказал Алексей. – Мне нужен прогноз по поводу наших отношений с мексиканцами. Специалисты по Мексике есть в Первом комитете. Информации по Латинской Америке они уже собрали много, так что материал для анализа у вас будет. Это последний регион, по которому много вопросов. С Аргентиной отношения просто замечательные, с Бразилией – тоже, но там правительство контролирует только треть территории. Остальное – это такая каша... Населения осталось очень мало, но в разы больше, чем в Африке, и этих капустой не купишь. А как-то строить с ними отношения будет нужно. И даже не как-то, а так, как нам нужно. А для этого прежде всего надо хорошо разобраться с тем, что у них творится. Кроме них, остаются только островные государства Юго-Восточной Азии и Алжир. Но на островах мало кто остался в живых, и они потерпят, а в Алжире после катастрофы совсем рехнулись на почве ислама. Никаких дел с иноверцами они иметь не желают и всех неверных убивают на месте. Мы их, наверное, изолируем от остальных, пока мозги не заработают как положено. В стране девяносто процентов пустыни и горы, но жителей там осталось мало, так что пусть живут по своей вере и к другим не суются. У вас ко мне есть вопросы? Тогда не буду больше задерживать, а то рабочий день уже заканчивается.

– Закрывается, понимаешь, с интересной женщиной, – сказала жена, которая вошла в кабинет после ухода Немировой, – а родная жена должна ждать в приемной, пока они закончат. Бросай все дела, и поехали домой.

Когда машина въехала во двор дома, увидели возле подъезда садика уже одетого сына, державшего за руку девочку на половину головы ниже его. Рядом стояла одна из воспитательниц.

– Здравствуйте! – первой поздоровалась она с Самохиными. – Ваш сын проявил инициативу. Дышат свежим воздухом и ждут вас. А родители Норики сейчас должны подъехать.

– Нори, это мои папа и мама, – представил родителей сын. – Они очень хорошие. Алла Владимировна, вы идите, а мы Нори сами отдадим родителям.

– Да, да, – подтвердил Алексей. – Мы их дождемся и отдадим ребенка.

Малышка с большими глазами, тонкими чертами лица и выглядывавшей из-под капюшона черной челкой была само очарование. Она низко поклонилась Алексею с Лидой, прижав при этом ручки к груди. Отдав таким образом дань уважения взрослым, она вернула руку ухажеру. Рядом с машиной Самохиных остановился другой электромобиль, из которого вышла молодая пара, сразу же устремившаяся к крыльцу. Узнав Алексея, они подошли и поклонились.

– Рады видеть родителей Юри! – на довольно чистом русском сказал мужчина. – Ваш сын очень настойчивый молодой человек. Раньше Норико была только нашей, а сейчас мы у нее уже на втором месте!

Он говорил серьезно, но глаза при этом смеялись.

– Алексей и Лида Самохины, – сказал Алексей. – Рады видеть родственников почтенного Сатоми Морисима. Это был достойный человек. Кем он вам приходится?

– Он брат моей матери, – поклонился мужчина. – Спасибо вам за добрые слова! Мы Сэдэо и Мияко Такаси.

– Рады знакомству, – вступила в разговор Лида. – Вы сейчас никуда не спешите? Тогда мы приглашаем вас к себе.