Корса. Дорогой вора

Во время редких приступов просветления, когда ко мне возвращалось сознание, я надрываясь доползал до реки и пил воду. В одну из таких вылазок, чуть не посчастливилось утонуть на отмели. Потеряв сознание во время утоления жажды, я уронил голову в воду.

Ситуация становилась всё более безвыходной. Каждый раз, во время просветления казалось, что оно будет последним. Я умирал, каждой клеткой тела ощущая, как жизнь уходит по капле. Чёрт как же это глупо. Я хочу жить. Жить вашу мать!

В который уже раз, придя в сознание и услышал рядом с головой журчание, на мгновение пожалел, что успел отползти, перед тем как отключится… Так было бы проще… Затянувшаяся агония полностью вымотала физически и морально. Но в этот раз что-то было не так. К боли в боку и лихорадке прибавилась боль в левой руке.

С трудом разлепив глаза, сощурив их от яркого света, и скосив взгляд, передо мной предстала колоритнейшая картина, от которой в нормальном состоянии у меня бы волосы на затылке зашевелились, но не удивляться, не ужасаться сил больше не было. Здоровая жирная крыса вгрызлась в запястье и уже успела отхватить пару приличных кусков.

Тварь! Я ещё не сдох! Бешенство захлестнуло сознание и придало сил ослабевшему организму. С максимальной резкостью, на какую был сейчас способен, схватил крысу поперек туловища. Животное забилось в истерике и в панике впилось в ребро ладони. Издав стон боли, я с трудом перевернулся на бок, а потом лёг грудью на падальщика, придавив его всем весом тела. Наша борьба длилась почти пять минут, умирающий человек против крысы. С трудом перехватив животное за шею, сделал резкое движение и позвонки хрустнули. Издав последний писк крыса испустила дух. Эта короткая схватка забрала у меня все силы. Уронив голову на землю я потерял сознание.

Вновь удалось открыть глаза, когда на ночном небе уже взошли луны. Перевернувшись на спину и отодвинув от себя труп невезучего любителя падали, я подполз к реке и утолил жажду. Вернувшись обратно к мёртвой крысе, с трудом принял сидячее положение, облокотившись спиной на торчавший из земли булыжник. Мутный взгляд упёрся в темноту разлившуюся вокруг. Сил выносить это состояние больше не было. Всё пространство вокруг было пропитано запахом пота, крови и экскрементов. Последнее, меня злило больше всего. Гордость настойчиво протестовало против хождения по большому в свои же штаны. По крайней мере, после трёх лет, ну и как минимум до восьмидесяти…

Нужно либо заканчивать с этим, либо как-то выбираться. Тянуться так дальше больше не может. Мой взгляд упал на труп крысы. С чего-то надо начинать… без еды, я загнусь наверняка.

Взяв в руки тело животного и помедлив пару мгновений смиряясь с неизбежностью, чтобы развести костёр сил просто не было, вгрызся в бездыханное тельце, пытаясь зубами разорвать шкуру и добраться до мяса, надеясь на то, что оно не успело испортится. Поедание сырого мяса отобрало все силы. Откинув от себя практически полностью обглоданный скелет и куски шкуры с внутренностями, я лёг на землю и уставился на луны.

В голове настойчиво крутились мысли на тему, сколько проходит времени от смерти до появления трупного яда, а также какая концентрация становится опасной для жизни. Жизни… на лицо наползла кривая усмешка. Моё состояние жизнью не назовешь. Да и если брать концентрацию опасную для здорового человека, в моём случае её смело можно делить на десять. Хотя, я ничего не теряю. В любом случае эта агония, когда-нибудь должна закончиться, так или иначе… В этот раз получилось уснуть, а не потерять сознание.

Пробуждение произошло от того, что на лицо падали капли мелко моросящего дождя. Открыв глаза, я смотрел в ясное небо. На светло-голубой лазури не было и следа туч. Было ощущение, что дождь падает, появляясь у самой земли из пустоты. Прислушавшись к организму, с немалым удивлением понял, что этот раунд с болезнью остался за мной. Жутко болел весь левый бок, но это была обычная боль повреждённых тканей, а не воспалившейся раны, что не могло не радовать. Так же ныло покусанное запястье, но, злобная ухмылка украсила моё лицо, за него я уже поквитался.

С трудом встав и потянувшись всем телом разгоняя кровь, первым делом я начал сдирать с себя одежду. Брезгливо отбросив в сторону штаны и трусы, зашёл в воду и начал себя отмывать, практически сдирая кожу, в попытке избавится от въевшихся запахов. Из реки я выбрался только через полчаса и всё же не чувствовал себя полностью чистым.

Пожалев, что меня не закинуло в этот мир с набором сменной одежды, пришлось заняться одним из самых противных дел в моей жизни, которые я вспомнил, а именно отстирыванием одежды, от всех последствий болезни.

Закончив со стиркой и окончательно выбившись из сил, выбрался из воды и растянулся на траве. В теле ещё не прошла предательская слабость и общее истощение организма пока оставляло желать лучшего. Немного поспав и восстановив силы, я перенес свой лагерь на тридцать метров ниже по течению, чтобы, меня не преследовали мерзкие запахи, насквозь пропитавшие старое место ночёвки.

В нем я провел трое суток, лежа на подстилке из травы восстанавливая силы и периодически устраивая массовый геноцид локального масштаба всему поголовью улиток, а также гусениц, лягушек и всему, что хоть с небольшой натяжкой можно было назвать едой, в весьма скромной зоне моей досягаемости.

Ветер дул в лицо, приятно холодя кожу, я бодро шагал по берегу всё той же реки и думал, что буду делать, когда выйду к поселениям. Если здесь есть такая широкая дорога, то должен быть и какой-нибудь региональный центр, мегаполис местного пошиба, к которому она ведет и если мне не изменяет интуиция и логика, то находится он должен как раз по течению этой реки. Выходить на дорогу желание отшибло напрочь. Ещё одной подобной встречи с местным населением я могу и не пережить…

– Чёрт! – вырвался возмущенный возглас, наступив на очередной острый камень левой ногой. Вот и ещё одно напоминание того, почему не следует ходить где попало.

М-да, похоже во мне начала зарождаться ксенофобия ко всем жителям этого мира. Заранее. На всякий случай. Я уже начал сомневаться, сдались ли мне вообще эти люди. В лесу уютно, хорошо, комары не кусают. Интересно, а здесь медведи водятся? Другая мысль, другая мысль…

С грусть поскреб пальцами свои выступившие рёбра. Как ни крути, а выходить всё-таки придётся. На улитках долго не протянешь. Ладно, буду готовиться к худшему. Как говорят, жизнь оптимистов полна разочарований, а вот жизнь пессимистов сплошь наполнена приятными неожиданностями, так что будем решать проблемы по ходу их поступления… На этой мысли я резко остановился, впав в ступор от открывшейся картины, после выхода из очередных кустов.

– Приплыли…

В траве лежало тело невысокого, полного мужчины лет сорока, с перерезанной глоткой. Вокруг валялось какое-то тряпьё, видно не понадобившееся грабителям. То, что это было именно ограбление сомневаться не приходилось. На лице на мгновенье промелькнула грустная улыбка. Пару сантиметров левее и я бы валялся не так уж и далеко от него.

Присев на лежавший рядом камень, я рефлекторно похлопал по карманам куртки и не обнаружив в нём пачки, раздраженно дернув щекой, вспомнил, что последнюю сигарету выкурил ещё до лихорадки. Лёгкий ветер доносил от трупа запах недавно начавшегося разложения. К горлу подступила тошнота. Что с этим чёртовым миром! Рот искривился в горькой усмешке. Тоже, что и с нашим. Человек всегда остается человеком. Скатится до состояние животного просто, нужно лишь дать понять, что последствий не будет.

Я ещё раз осмотрел место трагедии. Тряпьё при внимательном рассмотрении оказалось предметами одежды, залатанными или имеющими прорехи. Видимо по этой причине ими побрезговали грабители. Начиная себя ненавидеть, я подошёл ближе и подобрал мешок, с длинным разрезом на дне. С детства меня учили, что нельзя ничего брать с кладбища, но сейчас для меня нет ненужных вещей, а этому парню, я взглянул на труп, они теперь без надобности, и хотя моралистом я не был, такое неуважение к покойнику мне претило.