Смертный страж. Тетралогия

За Благодатной улицей «Волга» по стрелке повернула вправо. «Гольф» последовал за ней, потом за ней же свернул на проспект Гагарина. Опять совпадение?

Еще несколько светофоров, машина «клиента» медленно уходит в узкий проулок. За ней туда же ныряет «Гольф», следом поворачивает «Урал».

Две сотни метров — засаженная деревьями разделительная полоса заканчивается, «Волга» сворачивает влево и тормозит перед широким крыльцом. Синий потрепанный «немец» тоже уходит влево и тормозит за крыльцом, на парковке.

Варнак остался на своей стороне, нажал кнопку рации:

— Игорь? Они выгружаются у гостиницы «Турист». Возможно, мне мерещится, но за клиентом, кажется, хвост.

— Сходи за ним, — попросил Игорь. — Мало ли в гостинице чего случится? Ну, и номер узнай. Попытаемся поселиться рядом.

— Понял, сделаю… — Варнак опустил подножку, повесил шлем на руль, прихватил его велосипедным замком, оттянул вниз молнию куртки, открывая для окружающих тонкий кожаный галстук и безупречно отглаженную бежевую рубашку. Сразу видно приличного человека, а не зачуханного байкера.

Он пересек дорогу, поднялся по ступеням — тут навстречу распахнулась дверь, и на крыльцо вышел чинуша вместе с седовласым мужчиной. Еремей отвернул, остановился перед рекламным плакатом конно-спортивной школы, заинтересованно покачал головой.

— Проще всего до нас от метро «Звездная» на двести девяносто шестом автобусе добраться. У него аккурат напротив проходной остановка. Тут рядом. Ну, а коли на такси, то просто «Ижорский завод» скажите. Нас в Питере все знают.

— Вас, Иван Федорович, во всем мире знают, — ответил чиновник. — Завтра к десяти буду.

Варнак увидел, как у «гольфа» открылась пассажирская дверца, наружу вышел плюгавый горбоносый паренек в расстегнутой почти до пояса свободной кожаной куртке. Мальчишка с глубоко посаженными глазами и морщинами вокруг рта. Он глянул Еремею за спину, стремительно огляделся и захлопнул дверцу. Сунул руку за пазуху и тут же вынул обратно. Снова глянул Варнаку за спину. Нехорошо, оценивающе.

«Зачем вылез, чего хочешь? — в душе бывшего спецназовца шелохнулось скверное предчувствие. — Почему никуда не уходишь?».

— Может быть, все-таки машину прислать, Константин Викторович?

— Спасибо, не нужно. Авось, получится в незнакомом месте выспаться. — В голосе «клиента» чувствовалась улыбка.

— А-а… Ну, тогда доброго отдыха. До завтра.

— До завтра, Иван Федорович.

Мальчишка снова быстро стрельнул глазами по сторонам, повернулся, стремительно сунул руку за пазуху.

— Ч-черт! — Варнак прыгнул назад, опрокинул чинушу. Тут же послышались два почти одновременных стеклянных звяка. — Дуплетами бьет, сволочь!

— Вы с ума сошли?! — «Клиент» попытался спихнуть с себя незваного телохранителя. — Какого черта?!

Бывшему лейтенанту было не до него. Он видел как паренек, держа пистолет с глушителем в вытянутой руке, обошел «Гольф», приблизившись на несколько шагов. Варнак толкнул приподнявшегося чиновника, накрыл его своим телом. Донеслись легкие хлопки, и Еремея словно ударили по спине молотком четыре раза подряд. Слева под ребрами возникло ощущение сильнейшего ожога, молодой человек вдруг понял, что больше уже не дышит — не может сделать вдоха. На лестнице слышались частые шаги.

«Сейчас подойдет, — понял Варнак, — откинет меня в сторону и пристрелит обоих в упор».

Собрав волю в кулак, он сунул руку под куртку, нащупал рукоять ножа и, когда пинком его перевернули на спину, со всей силы ударил врага снизу вверх, в пах и выше, насколько хватило руки, а потом хорошенько провернул лезвие. Мальчишка выпучил глаза, выронил пистолет, свалился набок и покатился вниз по ступеням. Розовые искры, что скакали в глазах от нехватки воздуха, слились для Еремея в единую яркую радугу, и он перестал что-либо различать вокруг.

Потом был только полумрак. Серая комната, железная дуга над головой с пузырьками для капельницы, равномерное попискивание каких-то приборов и воткнутая в горло толстая холодная трубка. Сумрак, невероятная слабость, из-за которой он не мог шевельнуть даже пальцем, редкое появление медсестры, втыкающей что-то в левое бедро, мерный шелест непонятного ящика у стены. Он не заметил, в какой миг ему причудился Игорь, в белом халате и матерчатой шапочке на голове. Рядом с бывшим десантником шевелилось нечто невообразимое, похожее на вставшую на дыбы бетонную скамейку с головой на боку и торчащими сверху и снизу осьминожьими щупальцами.

— Рома, ты как? — тихо спросил Игорь. — Ты меня слышишь?

Варнак не к месту вспомнил, что все это случилось с ним из-за жалких полутора тысяч долларов. Полторы тысячи зеленых фантиков, которые он к тому же принял за подозрительно большие деньги! Ему стало смешно — но трубка не позволила издать ни звука, и только тело слегка задрожало.

— Я не хочу, чтобы он умирал, Укрон, — прошептал Игорь. — Ты должен его спасти! Неправильно, когда умирают такие хорошие парни. Сделай что-нибудь, Укрон. Ты же можешь, я знаю! Верни ему жизнь!

— В этом мире нет моей власти, сын мой, — с низким хрипом ответило чудище. — У него совсем нет сил. Его должен выкармливать медведь, лось или хотя бы волк. Где я найду ему брата в этом одичавшем каменном лесу? Здесь меня не слышат ни люди, ни твари.

— Попробуй. Попробуй сделать хоть что-нибудь, Укрон! Мы же не можем бросить его таким!

— Хорошо, сын мой, я попытаюсь призвать ему брата. Но откликнется ли на зов хоть кто-нибудь?

Щупальца чудища зашевелились, какое-то из них жгучим холодом опоясало лоб Варнака. Серый полумрак начал сгущаться в его глазах, сгущаться в непроглядную кладбищенскую тьму. Нечто тихое и покойное, разрываемое только резким, кисло-горьким запахом крадущейся перед норой крысы. Подобной наглости он вынести не смог и одним быстрым движением метнулся вперед, щелкнул клыками и скрылся назад в нору. Перемолотая могучими клыками серая добыча не успела даже пискнуть, как уже отправилась к нему в желудок. В бок ткнулись теплыми тупыми мордами щенята, но Вывей лишь покатал их с боку на бок, тихо зашипел, предупреждая об осторожности. Потом выбрался из-за темной коробки, пахнущей плесенью и старыми перегнившими костями, и потрусил по трубе к ослепительному кругу света. Здесь, у выхода из укрытия, он остановился, пережидая.

Сверху доносились семенящие шаги женщин, широкие и размашистые — молодых мужчин, протяжный шелест велосипедных колес, мелкий топот детей, неспешная уверенная поступь мужчин взрослых. Наконец шуршание песка над головой ненадолго стихло — Вывей выскользнул из трубы, вдоль самой воды, скрываясь за прибрежными камышами, пробрался до ивовых зарослей и уже за ними вышел на газон, низко опустил голову и повесил хвост, труся по густой и сочной, пахнущей дождем и прелостью, молодой траве. Слабый ветерок доносил от тропинки сладковато-конфетные ароматы гуляющих дам, слабо перебитый мускусом и сиренью пот их кавалеров, вонь обувной смазки и острую резь горелого пластика, который многие из людей зачем-то вдыхали из подожженных палочек. Однако всех двуногих объединяло одно: им были глубоко безразличны хлопоты зверя, бегущего в безопасном удалении и смотрящего в другую сторону. Не поднимай голову, не гляди, не издавай лишних звуков — и ты останешься невидимкой. Вот и вся тайна выживания в здешних странных каменных лесах.

Поначалу Вывею было очень трудно привыкнуть к близости такого количества людей у своей норы и охотничьих троп. Но, увы, у него не оказалось выбора. Всего зиму назад он жил в прекрасном чистом, тихом и спокойном осиннике, полном зайцев, лис и других мелких жирных зверьков. Правда, попал он туда вместе со своей Белошейкой не по своей воле, а спасаясь от облавы, учиненной на родную стаю, жившую еще дальше, в лесах сухих и сосновых. Вдвоем с молодой волчицей они смогли прокрасться совсем рядом с толстым, пахнущим смолой и дымом, тяжело дышащим человеком, до пота в ладонях сжимающим ружье и слепо уставившимся на подрагивающие от ветра заросли лещины. Двуногий их не заметил, хотя, отступи на пару шагов, мог бы отдавить им лапы.