Несущественная деталь

Ирин потянулся сохранившимся хоботом и как мог обвился им вокруг двух ее.

«Чейлиз Дочьхайфорна, ложь — вот твое отчаяние. Ворота крови в конце этой долины открываются через час, чтобы выпустить тех, кому позволено было бегло в течение половины дня оглядеть Ад в надежде, что после этого они в Реале будут вести себя достойнее. Мы можем уйти отсюда вместе с ними. И мы уйдем, мы вернемся! Мы покинем это место, мы вернемся к себе домой и расскажем о том, что видели здесь; мы расскажем правду — она станет известна, мы будем свободны в Реале и попытаемся причинить как можно больший ущерб этому надругательству над добротой и совестью. Эта громадная мерзость вокруг нас была сотворена, моя любовь, а значит, ее можно и растворить. Мы можем способствовать этому, мы можем начать это растворение. Мы сможем, мы сделаем это. Но я не сделаю это один. Я не могу уйти и не уйду без тебя. Мы или уйдем вместе, или останемся. Последнее усилие, прошу тебя, моя любовь. Будь рядом, иди со мной, беги со мной, помоги мне спасти тебя и себя». Он изо всех сил прижал ее к груди.

«Вон идут остеофагеры», — сказала она, бросив взгляд через плечо.

Он отпустил ее и повернулся, выглянул из-под нависших разлагающихся тел через верхний вход в их импровизированное убежище. Она была права. Группа из полудюжины остеофагеров спускалась по голому склону, снимая тела с рогаток и других остроконечных, колючих заграждений, стоявших на склоне. Остеофагеры были одной из разновидностей демонов, падальщиками, которые питались плотью и костями тех, кто многократно погибал в никогда не кончающихся войнах Ада или в ходе обыденного бесконечного калечения и боли. Души тех, кого они пожирали, уже поселились в новых, преимущественно цельных, хотя и никогда полностью здоровых, телах для лучшего восприятия предстоящих им мучений.

Как и большинство демонов Павулеанского Ада, остеофагеры были похожи на хищников из эволюционного прошлого Павулеана. Остеофагеры, двигающиеся вниз по склону к тому месту, где прятались два маленьких павулеанца, напоминали лоснящиеся, мощные разновидности животных, которые когда-то, за миллионы лет до этого, охотились на предков Чей и Прина, — четвероногие, в два раза крупнее павулеанца, с большими выпуклыми глазами, и (опять же как и у большинства демонов) по бокам их массивных, мощных челюстей отвратительным образом висело по одному довольно мускулистому павулеанскому хоботу.

Их глянцевитая кожа с яркими красными и желтыми полосами казалась словно отлакированной, отполированной. Этой расцветки изначально у животных не было, она, как и хоботы, появилась только в Аду и создавала нелепое впечатление, будто их раскрасили дети. Они, тяжело ступая, переходили от одной рогатки на склоне к другой, снимая нанизанные на колья тела своими хоботами или разрывая их страшными зубами длиной почти в полхобота. Они засасывали в себя то, что явно считалось наиболее лакомыми кусками, переламывали попадавшиеся небольшие кости, но большинство снятых ими тел они бросали на корявые телеги, сделанные из костей, в которые были впряжены ослепленные павулеанцы, бредущие за ними по склону.

«Они найдут нас, — глухо сказала Чей. — Они найдут нас и снова убьют. Или отъедят какие-то части и оставят мучаться здесь, или насадят на эти ужасные рогатины, а потом придут за нами позднее, или сломают нам ноги и бросят нас в свои телеги и отвезут к старшим демонам для более изощренного и жуткого наказания».

Прин вглядывался в надвигающуюся неровную шеренгу демонов, искалеченных павулеанцев и гигантские телеги. На несколько мгновений мысли у него помутились, и он был не в состоянии оценить их внезапно изменившееся положение, а потому не стал прерывать Чей, позволяя ее словам размывать надежду, которой он пытался укрепить ее, позволяя, напротив, ослабить его отчаянием, с которым он постоянно боролся и которое — в чем он ни за что не мог признаться ей — постоянно грозило захлестнуть его.

Группа остеофагеров и их мрачная свита приблизилась настолько, что теперь Ирин и Чей слышали хруст костей в массивных челюстях и стоны впряженных в телеги павулеанцев. Он повернулся и посмотрел в противоположном направлении, в сторону мельницы с ее темным прудом и густым, ровным потоком крови, который теперь приводил в движение гигантское скрипучее колесо.

Мельница работала! Она включилась!

Ворота, которые управлялись мельницей, вот-вот должны распахнуться, и перед ними откроется путь из Ада.

«Чей, смотри!» — сказал Прин, отворачивая ее хоботом в сторону от наступающих остеофагеров в направлении мельницы.

«Вижу, вижу. Еще одна летающая машина убийства».

Он не понял, о чем она говорит, потом увидел двигающуюся форму, темно-серую на фоне еще более серого неба из низких, беспокойно летящих облаков.

«Я говорю о мельнице — она работает! Но и верхолет тоже, он, видимо, несет тех, кого предполагается отпустить! Мы спасены! Неужели ты не понимаешь? Неужели не понимаешь? — Он снова повернул ее к себе, нежно действуя хоботом. — Это наш шанс, Чей. Мы можем, мы выберемся отсюда. — Он легонько прикоснулся к ожерельям из колючей проволоки у них на шеях, сначала к ее, потом к своему. — У нас есть средства для этого, Чей. Наши амулеты, наш залог надежды, наш спасительный код. Мы взяли их с собой — ты ведь помнишь? Их на нас надели не демоны. У нас есть шанс. Мы должны быть готовы».

«Нет, ты по-прежнему ходишь в дураках. У нас ничего нет. Они нас найдут и отдадут старшим в этой машине».

У верхолета был вид гигантского жука, который свирепо жужжал, направляясь к мельнице, мелькали его прозрачные крылья, ноги вытянулись, когда он приблизился к ровному клочку земли у здания.

«Ха! Чей, ты ошибаешься, моя любовь. Наша судьба — выбраться отсюда. И ты пойдешь со мной. Возьмись за свое жуткое ожерелье. Вот эта колючка. Вот, которая здесь. Ну, ты чувствуешь ее?»

Он направил два ее еще идеальных, еще нераненных, неповрежденных хоботных пальца к колючке управления.

«Чувствую».

«Когда я скажу, тащи ее изо всех сил. Ты меня понимаешь?»

«Конечно, понимаю. Ты что — считаешь меня дурой?»

«Но только когда я скажу, тяни изо всех сил. Демонам мы будем казаться демонами и будем обладать их силой. Правда, продлится это недолго, но достаточно, чтобы мы успели пройти через ворота».

Огромный, похожий на жука верхолет садился на клочке земли у мельницы. Два демона в желтую и черную полоску вышли из здания мельницы и смотрели, как он приземляется. Фюзеляжная часть темного и хищного тела жука была размером с полмельницы, но ниже и длиннее. Его крылья замерли, сложились под панцирь. Задняя часть его брюха распахнулась, и оттуда вышла небольшая группка крепко сложенных, ухмыляющихся демонов и дрожащие, явно перепуганные до смерти павулеанцы в грубой одежде.

Уже одна их одежда говорила, что они здесь не такие, как все. В Аду все страдали нагими, и любой, кто пытался прикрыть наготу, только навлекал на себя наказания в виде еще больших мучений за такую наглость: воображать, будто они могут хоть как-то влиять на свои страдания.

Восемь павулеанцев, вышедших из гигантского жука, отличались от проклятых вокруг них целостностью, на них не было шрамов или видимых травм, кровоточащих ран или признаков болезни. И, кроме того, у них был сытый вид, хотя даже и с такого расстояния Прин видел какое-то голодное отчаяние в их движениях и выражениях лиц, чувство оцепенения от того, что они, возможно, сейчас покинут этот край боли и ужаса, но с подспудным предчувствием — по крайней мере у части из них — того, что их, вероятно, обманули. Возможно, это вовсе не было концом их краткой ознакомительной экскурсии по Аду, имевшей целью наставить их на путь истинный по возвращении в Реал, а скорее демонстрацией того, какой будет уже определенная для них неизбежная судьба; жестокий трюк, но всего лишь первый из серии жестоких трюков; возможно, они оказались здесь, чтобы остаться и страдать.

Судя по тому, что знал Прин, такая жестокая судьба ждет, по меньшей мере, одного из них; такие группы неизбежно испытывали шок, видя то, что их принуждали увидеть во время этих экскурсий, и (не имея ни малейшей возможности установить контакт с хищно неприступными и бесконечно надменными демонами) быстро сплачивались, образуя маленькое сбитое стадо, устанавливали поверхностные, но реальные знакомства с такими же, как они, охваченными ужасом товарищами по несчастью, какими бы разными ни были в Реале их личности, ситуации и жизни.