Рейвенор. Омнибус (ЛП)

А затем ситуация чуть было совсем не вышла из-под контроля. Заэль даже пожалел, что не «взглянул», пока имел такую возможность. Они поднялись по лестнице на второй этаж и теперь пробирались по мрачной галерее, увешанной картинами и гололитическими изображениями. Помещение казалось пустым, но оба понимали, что это не совсем так.

Бандиты налетели рыча и завывая, словно дьяволы. Оставшиеся в особняке самые преданные громилы Дженни Икс из последних сил защищали своего босса. Все они были стекерами из Восточного Общего Блока К. А эти парни славились своей звериной тупостью, упрямством и тем, что с трудом понимали, когда приходит время уносить ноги. Большинство из них выжгли себе мозги «Голубыми глазками» и «Росчерками». Они были чокнутыми психами, получавшими удовлетворение от убийств.

Перед глазами Заэля все слилось в сплошное пятно. Перенапряжение. Он застыл как чурбан и громко заорал, когда вокруг него разразилось это безумие. Это было уже слишком. Чересчур.

Затем он отчетливо увидел, как боец с кривым металлическим крюком в руках закрутился и упал на спину, а из выходного отверстия, размером с поднос, хлынула кровь. Второй упал на колени. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Следующий пролетел мимо мальчика и врезался в стену с такой силой, что на пол рухнули несколько картин и гололитов.

Раздалось четыре отчетливых выстрела — это трижды хрипло проревел «Гекатер» и один раз — мелкокалиберный пистолет. Один из боевиков стоял на четвереньках, захлебываясь собственной кровью, а тело другого, дергаясь в конвульсиях, перелетело через всю комнату.

Словно в замедленном кино, Заэль наблюдал за тем, как тяжелый ботинок парня сокрушил челюсть следующего боевика, изо рта которого посыпались выбитые зубы.

Ещё один стекер с сетью кислотных татуировок, изображающих улыбку, с криком бросился прямо на Заэля. Мальчишка заметил в его руках увесистую булаву с лезвиями на набалдашнике.

Спустя секунду парень уже был рядом и выбил оружие из рук головореза. Брызнула кровь. Что-то маленькое и мягкое отскочило от живота Заэля. Парень повалил громилу на пол, заломил ему руку и перехватил еще вращающуюся в воздухе булаву. Мальчик едва успел закрыть глаза, когда горячие брызги крови и мозгового вещества оросили его лицо.

Внезапно стало тихо. Заэль открыл глаза. В разгромленной галерее лежали тела восьми мертвых боевиков. Парень сидел на полу и баюкал левую руку. Там, где недавно был средний палец, теперь зияла кровавая рана.

— Вот дерьмо, — с искренним сожалением произнес он.

Только теперь Заэль увидел, что оторванный палец лежит у его ног.

— Проклятие! — Парень достал из набедренного кармана небольшой хирургический зажим и стянул кожу вокруг раны. — Со мной такое впервые, — добавил он, поднимаясь. — До этого дня я ни разу не терял частей своего тела.

Только что за десять секунд он в одиночку уложил восьмерых головорезов и при этом оставался совершенно спокоен. Заэль посмотрел на обрубок пальца и подумал, что парень пожертвовал им, чтобы спасти ему жизнь.

Тяжелые двери из древесины тета распахнулись.

— Женевьева? Женевьева Икс? Меня зовут Гарлон Нейл! Я агент Инквизиции!

Тишина. Правда, Заэль почему-то именно этого и ожидал. Он почувствовал дуновение холодного воздуха, и это показалось ему странным. Неужели она сбежала через окно?

Они вошли в личные апартаменты Дженни. Парень осторожно двигался впереди, подняв пистолет. С его сжатой левой кисти все еще капала кровь.

Огромные, витражные окна бросали разноцветные блики на дорогой таппанакровый ковер.

Они нашли Женевьеву Икс, а точнее, то, что от нее осталось, в кресле за письменным столом. Окровавленный скелет с рваными ошметками мышц. Казалось, с нее заживо содрали кожу.

— Проклятие, — вздохнул Гарлон Нейл.

Из-за пелены повисшего над землей смога трудно было определить, зашло ли солнце. Однако очередной день был закончен. Повсюду, от самых высоких шпилей до дальних предместий, зажигались миллиарды огней. Из центра города к окраинам покатился непрерывный поток клерков Администратума. По тротуарам, пешеходным мостам и тоннелям стеков двигалась медленная процессия, состоящая из миллионов бледных равнодушных мужчин и женщин, одетых в одинаковые мрачные плащи. У многих на выбритых головах виднелись гнезда нейросвязи. Глаза большинства скрывались за темными очками.

Юстис Майорис был столичным миром субсектора Ангелус. Может быть, его тяжелая промышленность и переживала резкий спад, а в заводских районах царили запустение и разруха, но одно древнее ремесло все еще продолжало процветать. На этой планете располагался бюрократический центр двух дюжин миров Империума. Здесь, в массивных оуслитовых башнях Общего Блока А и Общего Блока С, регистрировались, обрабатывались, оценивались, исследовались, сравнивались, тщательно проверялись и в конечном счете подшивались миллиарды сообщений.

На десяти квадратных километрах, застроенных многоэтажными офисными зданиями, работало больше клерков, находилось больше кодиферов, чем во всех мирах субсектора вместе взятых. Позолоченные таблички над дверями административных зданий пестрели высказываниями типа «Знание — сила», «Данные означают анализ, анализ означает понимание, понимание означает власть», «Знай свои законы», «В информации истина». Все служащие поощрялись к тому, чтобы повторять в течение рабочего дня подобные слоганы, словно молитвы.

Однако в ходу были другие высказывания, которые руководство вовсе не одобряло: «Если что-то нужно сделать, они сделают это в трех экземплярах», «Те, кто растаскивает историю по бумажкам, обречены ее повторять» или «Я все записываю, но ничего не знаю».

Даже скрываясь под длинным дождевиком, Гарлон Нейл выделялся в толпе. И прежде всего потому, что двигался против течения. Мальчика он тащил за рукав. Они направлялись к центральным районам Петрополиса. На особо узких улочках Нейлу приходилось прижиматься к стене, когда бредущие в оцепенении клерки отказывались расступаться. Иногда он прокладывал себе путь локтями. Однако его оскорбительное поведение не вызывало абсолютно никакой ответной реакции. Только хмурые взгляды.

Заэль никогда не бывал здесь прежде. Всего семь километров от того Блока, где он родился и провел все свои кто-его-знает-сколько-лет жизни. Он таращил глаза и чувствовал себя неловко.

Улицы здесь были чище, чем в тех загаженных стеках, которые он считал своей родиной. Однако все казалось каким-то мрачным и однообразным.

В Общем Блоке J на сырых, грязных улицах, пропитанных атмосферой безысходности, по крайней мере, происходила какая-никакая жизнь. Желтые ленты украшали жилье, изъятое по суду за неплатеж, вывески баров мерцали неоном, повсюду в железных бочках горели костры, играли уличные музыканты, шатались «улыбчивые девушки» в драных шелках.

Здесь же все было другим — бездушным, ожесточенным, уныло-безмолвным. Заэль даже удивился тому, как может такое множество людей производить так мало шума. Только топот ног да тихие объявления из репродукторов на остановках.

— Я хочу вернуться домой, — сказал он Нейлу.

— Домой? В ту дыру? — рассмеялся в ответ парень.

Затем он огляделся вокруг и вздохнул. Он понимал, о чем говорит Заэль. Они оба неожиданно почувствовали то огромное различие между жизнью, всякие надежды в которой были растоптаны, и жизнью, где надежды не было изначально.

Постепенно безмолвные толпы начали редеть. Заэль и Нейл вышли на просторную, вымощенную камнем площадь. По периметру были установлены столбы с металлическими фонарями и величественные, изъеденные кислотой статуи, изображающие важных особ Империума, о которых, впрочем, Заэль никогда не слышал. За площадью возвышалось облицованное черными мраморными плитами внушительное здание. На его фасаде горели высокие, изящно украшенные окна. Строение можно было бы назвать огромным, если бы не гигантские башни Администратума, торчащие на заднем плане.

Фронтон здания украшала золотая сорокаметровая аквила. Поверх нее были нанесены знаки, напоминающие зодиакальные руны.