Полет Ящера

мы едим. И на кухоньках любим сидеть за прозрачными стакашками. Мы вообще многое делаем, чего не делают они. Хотя чего я на них взъелся? Из-за «Харбина»? Чепуха какая! Пропади он пропадом со всеми своими миллиардными оборотами! Просто у них тепло, а у нас холодно. Вот и все отличие между нами. Другая сторона Земли, вторая щека планетного личика. Врежь по одной, вторая тоже запунцовеет. Потому что они наши фантомы, а мы их тени. А иногда, наверное, наоборот.

Я шагнул в зеркало, и ноги по колено погрузились в мягкое. Жирный, чуть тепловатый пепел образовывал подобие сугробов, сажистые хлопья кружились в воздухе. Сумрачный горизонт, отсутствие всяческого неба. И только где-то далеко впереди всполохами мерцал крохотный костерок - зыбкий маячок, к которому я и стал продвигаться, глубже и глубже увязая в мучнистом пепле. Температурка здесь была ещё та! Как в какой-нибудь Сахаре. И в то же время было страшно холодно. Черт его знает, каким образом это сочеталось. Возможно, сместились шкалы и критерии, может быть, изменилась моя собственная температура. Зубы щелкали, выбивая дробь, руки приходилось прятать в карманы. Теперь я уже рвался к костру не из праздного любопытства. Мне необходимо было добраться до теплого, я жаждал согреться.

И пришло вдруг на ум странное: всю свою жизнь я только и делал, что остывал. До абсолютного нуля и много ниже, потому что абсолютного ничего нет и не было - хоть по Эйнштейну, хоть по фрактальщикам. Как писал Искандер, световое пятно, что дает костер, - это то самое жизненное пространство, что в действительности необходимо человеку. Все прочее - от лукавого, от бесовщины.

И снова неуместный смех всколыхнул грудь. Потому как и Бес, и Лука пребывали в числе моих давних клиентов. Бывших и сплывших. В ту же безотказную Лету. Забавно, но страшненькую эту речку по сию пору никто не осушил и не запрудил, не зарядил в трубы на нужды подземных городов. Как тысячелетия назад, мрачная и полноводная, она давала приют всем и каждому, с послушанием тягловой лошади доставляя многочисленных пловцов к океану безвременья.

Опора из-под ног исчезла. Зажмурившись, я повалился вперед, силясь ухватиться хоть за что-нибудь. Но, уцепив словно щенка за шкирку, чудовищная сила уже несла меня назад - все быстрее и быстрее. Я брыкался и егозил ногами, как велосипедист, но все было тщетно. Спиной я прошиб зеркало и, влетев в кабинет, растянулся на полу.

В затылке обморочно загудело, пульсирующе ныло в висках. Вставать не хотелось. Не хотелось открывать глаза. Все, что я мог узреть, я видел уже сотни раз. И, нашарив в кармане блокнот, я раскрыл его на середине, прикрыв лицо, как пляжная разнеженная дама. Повинуясь желанию, создание, эта скользкая рыбина с угриным телом, блеснула напоследок чешуей и погрузилась в торфяные воды ночного Лох-Несса. Встрепенувшиеся чудовища медлительно заработали ластами, потянулись к ней со всех сторон. Начинался час кошмаров.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Пустыня - это сад Аллаха, из которого он удалил всю лишнюю