Экспансия. Тетралогия

— У меня нет другой версии, — сказал Кирилл.

— Что ж, — вздохнул прапор, — тогда я должен возбудить против вас уголовное дело за дачу ложных показаний. — Он издал еще один неискренний вздох. — Вам это надо?

— Мне надо, — сказал Кирилл, — чтобы моего боевого товарища оставили в покое. Мне надо, чтобы он вернулся в расположение базы "Незабудка А-три". Этого, прапорщик, требуют интересы государственной безопасности. — И Кирилл произнес действующую на этой неделе ключ-фразу.

У прапора отвалилась челюсть. Впрочем, он сразу взял себя в руки.

— Хорошо, — сказал он. — Но ведь вы знаете, что я буду должен подать рапорт вашему начальству.

— Подавайте!

— Хорошо, — повторил следователь. — Через день он будет освобожден.

Конечно, он собирался проверить, тот ли фрукт молодой старшина, за которого себя выдает. Для этого ему и потребуется завтрашний день. А во-вторых, ну не может прапор принять к исполнению слова сержанта. Особисты так же не любят эсбэшников, как эсбэшники особистов.

— Вот и отлично! И вот еще что… Я бы хотел сейчас посетить рядового Спиридонова. Вы можете мне устроить с ним свидание?

Прапор покрутил головой, словно воротничок мундира жал ему шею. Конечно, ему не хотелось устраивать свидания с тем, на ком он, возможно, решил заработать себе вторую звездочку на погоны, хотя вряд ли за такое дело заработаешь следующее звание… Да неважно, почему он хотел засадить Спирю! Просто потому, что его дело — сажать, за это он зарплату получает!

— Через час вас устроит?

65

Через час Кирилл оставил "чертенка" на стоянке возле изолятора временного содержания. Предъявил охране персонкарту, и его проводили в комнату для свиданий. Кирилл сел перед прозрачным экраном, разделяющим помещение надвое. Через пару минут по другую сторону экрана появился Спиря. На лице его было нарисовано такое оживление, как будто он только что узнал о собственном освобождении, однако, увидев Кирилла, он тут же помрачнел, и стало ясно, что никто ему не сообщал о скором освобождении — просто Спиря ожидал увидеть на свидании кое-кого другого. А вернее — другую…

— Привет, Артем! — сказал Кирилл.

Спиря на приветствие ответил вопросом:

— Зачем пришел? — Он теперь смотрел в сторону.

— Сообщить, что тебя скоро отпустят. И как только окажешься на свободе, навести Ксанку, если сможешь. Она все еще лежит в госпитале. Это здесь, в Семецком.

Спиря перевел взгляд на Кирилла:

— Ты ее видел?

— Да. Она поправляется, — сказал Кирилл. И соврал: — Она ждет твоего посещения.

— Серьезно? — Спиря криво усмехнулся. — Не трави вакуум! Если она кого-нибудь и ждет, то только не меня. — Глаза его снова ушли в сторону. — Ты даже не представляешь, Кент, как я тебя ненавижу. — Руки Спири судорожно дернулись, будто он хотел пробить прозрачный экран и вцепиться Кириллу в горло. — Я много раз мог усандалить тебя и теперь жалею, что не сделал этого.

Спирин взгляд вернулся к Кириллу, и в глазах его было столько яростной ненависти, что Кирилл оторопел. Это была ненависть, с которой не живут; это была ненависть, из-за которой либо совершают преступление, либо кончают жизнь самоубийством, и зря Кирилл защитил час назад этого парня… Нет, не зря, конечно, но… Но ненавидящие глаза словно включили в душе Кирилла некий механизм, поднимающий в сердце волну безысходности, и было ясно, что час назад Кирилл совершил ошибку, и за эту ошибку еще придется расплачиваться в будущем.

Однако сожаления не было. Словно вместе с безысходностью возникло в душе нечто иное, теплое, светлое, открытое, прежде недоступное приютскому крысенышу…

— Я ненавижу тебя, Кент, — продолжал Спиря. — И даю тебе слово… — Он не договорил, но было совершенно ясно, что именно он хотел сказать и сказал бы, кабы не вспомнил, что разговор этот вполне может прослушиваться и даже записываться и ничего, кроме ржавых пистонов, он своим обещанием не огребет.

— Зря ты так, — пробормотал Кирилл, потому что сказать ему было нечего.

— Я больше не хочу тебя видеть! — Спиря повернулся в сторону и крикнул: — Эй, дежурный, уведите меня. Свидание закончено.

Появился охранник. Спирю увели. А Кирилл еще несколько минут сидел перед прозрачным экраном. Ему было ясно, что у него появился враг. Впрочем, появился он не сейчас, а много раньше, в тот день, когда Кирилл познакомился с дочкой богатых буратин Роксаной Заиченко, но тогда ни Кент, ни Спиря, ни Ксанка об этом еще не знали. А теперь этот враг окончательно утвердился в своем вражестве, и впредь его никогда не стоит оставлять за собственной спиной.

Наконец, Кириллу напомнили, что свидание закончено, и он покинул изолятор и отправился к "чертенку", не переставая размышлять о выкрутасах в поведении той бл…ди, что люди зовут Судьбой.

66

А на следующий день выяснилось, что на базу "Незабудка А три" прибыло пополнение.

Кирилл об этом узнал уже после того, как проснулся. Поначалу он, разумеется, ничего не понял, поскольку в его жилые пенаты новобранцы, само собой, не заявлялись.

Однако осуществив над собой процедуры, которые прочий личный состав проходил рано утром, и выбравшись на улицу, чтобы проследовать в столовую, Кирилл сразу ощутил на базе некоторое оживление. Оно словно висело в воздухе, однако Кирилл не придал ему значения. Как известно, прием пищи прежде всего, и потому он направился к помещению, над крышей которого висела триконка, вернее, плакат:

Получив на раздаче поднос с тарелками, Кирилл сел за стол и принялся за пищу. В обеденном зале шустрил какой-то совершенно незнакомый обрезок-дежурный.

— Эй, рядовой! — позвал его Кирилл.

Тот подскочил:

— Господин старшина! Рядовой Барабанщиков по вашему приказанию прибыл!

— Ты откуда, Барабанщиков? Что-то я тебя, по-моему, раньше не видел. Откомандированный?

— Никак нет, господин старшина! Прибыл сегодня на базу в составе пополнения!

— А откуда?

— Учебный лагерь "Ледовый рай". Марс.

— Что? — Кирилл даже ложку выронил в суповую тарелку.

К счастью, тарелка была уже пустая, а то бы насмешил новобранца, забрызгав собственный мундир.

— Учебный лагерь "Ледовый рай", — снова отрапортовал обрезок, удивляясь старшинской глухоте. — Гагарин. Это город на Марсе.

— Да уж знаю! — Кирилл отставил тарелку. — Считай, земляк. Я тоже из "Ледового рая". Как там прапорщик Оженков?

— Учит курсантов, господин старшина! — отрапортовал новобранец. — Зверь! Только он уже не прапорщик.

— Да, конечно. — Кирилл вспомнил, как еще совсем недавно он сам отвечал на подобные вопросы.

Черт, жизнь бежит! И мы все еще живы, хотя на наше место готовят уже других галактов.

— Ладно, свободен! — Кирилл махнул рукой.

Когда он вышел из столовой и подошел к курилке, там сидела целая группа незнакомых бойцов. Но среди них выделялся один знакомый. Вернее знакомая, потому что это была рядовая Александра Каблукова.

— Сандра! — На этот раз Кирилл выронил зажигалку и сигареты. — Ты ли это?

Громильша обернулась:

— Ой, Кент! Вот уж не ожидала кого встретить! Я думала, тебя… — Она не договорила.

Обнялись. Хватка у Сандры была прежняя — хорошо хоть ребра не треснули. Шепнула ему на ухо:

— Как твое мужское хозяйство? — И мгновенно поняла всю бестактность вопроса и не столько из-за его обидности, сколько потому что Кириллово хозяйство от таких объятий тут же ожило. — Прости! По-моему, все под плотным штурманским контролем.

— Под контролем, под контролем! — сказал Кирилл.

— А Роксана-шмакодявка тут?

— В госпитале с ранением.

Громильша освободила хватку, и Кирилл выбрался из ее могучих лап.