Варшава и женщина

особным затмить всех и вся. И вот когда он увидит Далекую (пишет дальше Рюдель), то позабудет и сарацинку, и еврейку.

Заметьте: для того, чтобы позабыть, нужно, по крайней мере, иметь то самое, что необходимо позабыть. Следовательно, Рюдель твердо надеется на роман сперва с сарацинкой, а затем с еврейкой.

Честно говоря, я позавидовал ему. Ну вот что сказал бы, к примеру, мой друг, писатель Эугениуш Чума, если б я вдруг начал томиться по взору «еврейки черноокой»? Я скажу Вам, что бы он сказал. Он бы сказал, что я спятил. Во-первых, в Варшаве полным-полно евреек на любой вкус. Одни еврейки похожи на Рахиль, другие на Лию – читайте Библию, там все уже давно написано. Во-вторых, я и сам еврей. Хотя теперь я выкрест (никто не называет меня «католиком», даже я сам). Ну вот как бы это все выглядело?

Я купил Вашу книгу о Мелюзине. Я, конечно, уже прочел ее. Но прежде книги я прочел иное: Ваше лицо на фотографии. Это лицо я читал и перечитывал десятки раз, прежде чем решиться написать Вам письмо. Вы – истинная Далекая Принцесса. Минуя всех евреек и сарацинок. Рюдель писал стихотворные признания своей графинюшке и отправлял их за море, в Триполи. К сожалению, я – юморист. Пишу короткие смешные рассказы про варшавских обывателей, которые читают их в вечерних выпусках газеты и потешаются сами над собой. Поэтому и письмо получилось какое-то нечеловеческое.

Я люблю Вас, Доротея.

Ваш Юлиан
2.

Дорогая Доротея!

Верите ли Вы в чудеса? Я часто думаю о Вас и о чуде. Разумеется, у меня нет ни тени сомнения в том, что в большие, настоящие чудеса нашего Господа Бога Вы безусловно верите. В чудо жизни, чудо любви. Но я спрашиваю и о других, о мелких чудесиках, о всяких там выходцах с того света и прочем бесовском мельтешении, которое иногда бывает так забавно. Случалось ли Вам ставить пальцы «рожками», сыпать соль через плечо и плеваться? Я пытался представить себе Ваши пальцы, когда Вы пугаете ими черта. Есть ли у Вас пятнышко от чернил на сгибе среднего пальца? У всех прилежных девочек есть такое. Вчера я нарочно болтался возле гимназии и разглядывал учениц старших классов, пока на меня не начал свирепо глазеть тамошний дворник.

Есть у меня один сосед, холостяк, из тех, что вечно заходят одолжить соли или денег на выпивку, когда не хватает. Зовут его Збых. Мы не слишком дружим. Он слесарь и не читает вечернюю газету. Зато любит футбол.

Вчера как раз приходил ко мне этот Збых с двумя бутылками русской водки. Огляделся по сторонам (а глаза у него водянистые, немного выпученные, с красненькими прожилками) и прошептал: «Мне с тобой непременно надо выпить водки». Это прозвучало так таинственно, что я не нашел в себе силы отказаться. Конечно, Вы можете сказать: что тут такого таинственного, если слесарь Збых желает выпить водки со своим соседом? В принципе, ничего. Однако вид у Збыха был тревожный и вместе с тем задумчивый, и это-то меня и удивило.

Мы нарезали кровяной колбасы, хлеба, развели водой прошлогоднее варенье (Збых считает, что пить