Последний рубеж

– Потому что ты на посту и твое оружие всегда должно быть в руках! – рявкнул Влад. – Ты можешь поднять свой арбалет за две секунды? Да?.. Нет?.. Если нет, то закрой глаза и открой рот – ты мертв. Ты врубился, боец? Повторяю: на посту держи оружие так, чтобы в любую секунду пустить его в дело. Врубился?

Юный ополченец потирал ушибленный зад и мало чего понимал. Этот двоечник плохо знал всеобщий язык. Просто отвратительно.

– Переведи, – потребовал Влад, повернувшись к Болдахо. Тот шмыгнул простуженным носом и приступил, как умел.

Перевод получился раза в два короче оригинала, но потери были восполнены энергичной жестикуляцией. Когда толмач закончил, ополченец закивал, как фарфоровый болванчик. И в подтверждение того, что все понял, поднял арбалет.

– А теперь, мой сообразительный друг, – обратился Влад к Болдахо, – собирай сюда всех, кто свободен. Гляжу, народ не проникся. Я слово скажу.

Болдахо, которого землянин еще вчера назначил своим заместителем, тотчас принялся собирать рассыпанный по стене отряд. И делал он это, не сходя с места, – истошным, похожим на рев марала в период гона криком. На это Влад только руками всплеснул: подчиненные не уставали «восхищать» его своей непосредственностью. Он принял под свое начало пронырливого Болдахо и его дружков на следующий день после Посвящения. Гэндж предлагал любых стрелков на выбор, но солдат предпочел именно эту банду. Не случайно, конечно. Как ни крути, а худо-бедно знал их. И они его тоже знали. Спелись накоротке в тот незабываемый вечер, когда случилась драка в кабаке постоялого двора. Благодаря той славной заварушке Влад был в курсе, что парни заводные, чужаков не любят и в запале себя не помнят. Короче говоря, ребята боевые. С такими в одной команде сражаться можно. Даже очень можно. Необученные, правда, но других тут и нет. Откуда тут быть обученным?

Поначалу он на самом деле собирался удерживать отмеренный рубеж безо всяких помощников. По той причине, что одному проще. Надеешься только сам на себя и отвечаешь только за самого себя. Тебя никто не подставит, ты никого не подставишь. Все просто. Проще некуда. Необстрелянными же добровольцами руководить тяжко. Удовольствие это, мягко говоря, сомнительное. А говоря честно: ну его к черту такое удовольствие! Но выбора не было. После того как ему показали сектор ответственности, пришлось отказаться от мысли воевать в одиночку: от башни до башни оказалось без малого восемьдесят метров. Где здесь самому управиться? Не разорваться же? Если бы имелись при себе автономные ударные установки, или управляемые минные комплексы, или еще какие-нибудь милые сердцу игрушки из той же песни, тогда разговор был бы другой. Тогда бы до скончания веков держался. Только боеприпасы и хавчик подноси. Или с «вертушки» сбрасывай. А так, без спецоборудования, – извините.

Всего башен на крепостной стене насчитывалось двенадцать штук. И секторов, естественно, тоже было двенадцать. Очень удачно выходило – каждому Охотнику по сектору. Еще один Охотник оставался в горячем резерве. Вернее одна. Охотница. Тыяхша.

Владу по жребию (тянули бумажки из новой шляпы Гэнджа) достался сектор слева от смотровой башни, которая располагалась над центральными воротами. По принятому тут счету – двенадцатый. Лысый Ждолохо со своими стрелками занял оборону в одиннадцатом секторе. Выходило так, что был он соседом Влада с той стороны, которая против часовой стрелки. А в секторе по часовой расположился отряд Энгана, младшего брата Тыяхши. Гэнджу выпал сектор шесть. И остальных Охотников не обделили. Ну а когда наступил Последний День Охоты, все Охотники с вверенными ополченцами заняли позиции на выпавших секторах. Занял и Влад. И уже вполне освоился с новой для себя ролью.

Болдахо наконец-то построил всех, кто был свободен от несения службы на постах, о чем бодро доложил:

– Так-то… все тут, Охотник.

После чего громко чихнул.

Влад вышел на середину строя, окинул критическим взглядом свое небольшое войско и задвинул речь:

– Бойцы! Вы знаете, Зверь идет по наши души. Он силен. Он коварен. Он непредсказуем. Это все так. Но только мы не должны стать легкой добычей. Ответить на силу силой – вот наша задача. Помните: либо мы, либо Зверь. Иного не дано.

Подождав, когда Болдахо переведет, солдат продолжил:

– Бойцы! Две вещи могут нас подвести. Ротозейство и трусость. Мы не можем позволить себе подобные вещи, когда на карту поставлена жизнь детей, женщин и стариков. Если их не спасем мы, их никто не спасет. Помните об этом, бойцы. Этот рубеж обороны – последний. Никакого ротозейства. Никакого страха. Волю – в кулак! Задницу Зверя – в клочья!

Болдахо перевел и это. Хотя он и испытывал некоторые трудности с подбором адекватных слов, но, тем не менее, судя по возбужденному гулу бойцов, каким-то образом справился.

– А теперь о главном, – решил закругляться Влад. – Стрелы попусту не тратить. Без команды не стрелять. Подпустим гада поближе. Крикну «Внимание!», Болдахо продублирует – всем изготовиться. Зверь выйдет на рубеж, я дам сигнал «Огонь!», только тогда засаживайте. Вы Зверя вскрываете, я его кончаю. Дальше – по обстановке. Но всегда безжалостно и решительно. – Влад еще раз обвел взглядом ополченцев и повторил громче: – Безжалостно и решительно! Все. Что собирался сказать, сказал. Понимаю, что со Зверем воевать – не на дверке холодильника кататься, но, думаю, справимся. Вопросы есть?

Вопросов не было. Влад дал бойцам команду разойтись. Сам же, заметив, что в проеме правой башни показался старший брат Тыяхши, пошел ему навстречу.

После рукопожатия и пожелания горизонта Гэндж спросил:

– Как дела?

Тут Влад вспомнил анекдот про пилота, у которого отказала тормозная система лайнера: когда корабль начал входить в плотные слои атмосферы, диспетчер поинтересовался: «Как дела?», на что пилот ответил: «Пока неплохо».

Усмехнувшись этим своим мыслям, землянин ответил:

– Пока неплохо. – И тут же сам спросил с легким укором: – Ты это зачем, Гэндж, свой сектор без присмотра оставил?