Кузницы Марса. Трилогия (ЛП)

В момент, когда поток данных увеличился из-за пакетов ещё более сложных космических вычислений, Линья ощутила, как её отрывают от инфомашины с физической встряской и обжигающим болезненным пламенем отключения. Она ударилась об пол в объятиях лейтенанта Рея, и почувствовала невообразимое головокружение.

Она обхватила руками голову, когда мощные волны вопящей боли пронзили череп, словно мгновенная мигрень. Ослепительный свет залил глаза, и отвратительная тошнота скрутила живот. Она слышала голос отца из эбенового черепа, который, мигая красной оптикой, завис прямо напротив лица, но не могла понять, что именно ей говорят.

Повсюду вокруг раздались крики.

– Госпожа Тихон, – произнёс Рей. – Прошу прощения, но с вами всё в порядке?

Она попыталась кивнуть, но перекатилась на бок и её вырвало.

Линья почувствовала, как что-то лязгающее и металлическое прошло мимо, и заставила себя принять вертикальное положение как раз в тот момент, когда Галатея подключилась к загрузочному разъёму.

Манекен с серебряными глазами повернулся, и посмотрел на упавшую Линью.

– Один разум не может обработать столько данных, – сказала Галатея. – Только мы можем сделать это.

Резкая боль в голове частично прошла, и Линья встала на дрожащих ногах, чувствуя необъяснимую потребность остановить занявшую её место машину. Лейтенант Рей помог ей, и Линья схватилась за него, чтобы не упасть.

– Что происходит? – спросила она, стараясь вернуть самообладание и внутреннее равновесие.

– Не знаю, мисс, – ответил Рей, поворачивая лазган из стороны в сторону, и в этот момент боевые крики кадианцев заполнили мостик, а охранные роботы поднялись в нишах. Линья увидела, что их грудные клетки засветились странным зелёным светом, а системы оружия запускались одна за другой.

Выстрелы и крики заполнили мостик.

Глоссарий:

Martian Frateris Conclave – Конклав марсианского братства

Naogeddon – Наогеддон

Микроконтент 09

Обе военные машины внимательно патрулировали ледяные равнины вокруг “Томиоки”, словно осторожные хищники, кружившие возле опасной добычи, которая, возможно, только притворялась мёртвой. “Амарок” ещё злился после боя в каньоне, его оружие и щиты перезапустились, и принцепс Винтрас позволил храброму духу-машине открыто появиться в манифольде.

Он петлял за “Вилкой”, осторожно обходя глубокие следы, которые Железная Синь оставлял в кристаллической структуре стекловидного плато. Вести так “Пса войны” было искусством – уходить в сторону и одновременно идти вперёд. Он не вмешивался в работу ауспика наведения, позволяя прицельной сетке двигаться из стороны в сторону, выискивая кого бы убить.

Винтрас тоже стал раздражительным – результат мощного коктейля медикаментов, накачанных в организм после схватки с титанами-подражателями. Сообщили, что они являлись какой-то разновидностью машинной технологии, способной формировать кристаллические структуры умирающей планеты в копии тех, кого приняли за угрозу.

Земля под ногами стала неустойчивой, сложные сенсоры “Пса войны” фиксировали постоянный рост и распространение волн сейсмической активности из глубин планеты. Это являлось вполне ожидаемым, в конце концов, планета умирала, разрываемая геологическим давлением и небесным катаклизмом. Такие толчки будут только ухудшаться, и поверхность Катен Вениа скоро станет ненадёжной для титанов.

Высадив абордажные группы, “Лупа Капиталина” отступила от “Томиоки” и неподвижно встала перед кораблём. Даже после того, как Зимнее Солнце атаковал Лунную Синь, всё ещё оставалось что-то магнетическое в огромном “Владыке войны”, потенциал невероятного разрушения, который перевешивал все понятия морали. Даже просто сражаться вместе с “Владыкой войны” было честью, а находиться в Стае с богом-машиной его мощи – означало стать частью истории. Но с каким бы почтением Винтрас не относился к невероятному титану, мысль сохранять неподвижность являлась для него анафемой. Насколько он желал возвыситься в легио настолько же не хотел менять “Амарок” на титана, который выигрывал войны, идя прямо на врага.

– Ты слышал? – спросил Элиас Хяркин, вторгаясь в мысли Винтраса. Голос принцепса “Вилки” стал грубым и аугметическим десятилетия назад, но вокс делал его ещё неприятнее.

– Слышал что? – ответил вопросом на вопрос Винтрас, недовольный, что отвлёкся.

– Механикус, – резко пояснил Хяркин.

– Что с ними?

– Ты пилот “Пса войны” или кто? – разозлился Хяркин. – Открой глаза и включи вокс!

Винтрас повернул “Амарока”, увеличил скорость и продолжил извилистый путь вокруг “Томиоки”, когда земля задрожала от очередного толчка, на этот раз сильнее предыдущих. Винтрас дал поправку, сохраняя центр тяжести “Пса войны” внизу, пока не завершил круг вокруг приземлившегося космического корабля.

После спасения легио космических десантников и скитариев, сухопутные левиафаны и машины обеспечения хлынули по мосту на край плато, где ожидали, как наблюдатели, которые слишком боялись приблизиться к объекту своего исследования.

Винтрас переключил вокс на приём не только траффика легио и манифольд мгновенно заполнили приоритетные предупреждения об опасности и приказы отступить со “Сперанцы”.

– Какого чёрта происходит? – спросил Винтрас.

– А на что, чёрт возьми, это похоже? – проворчал Хяркин. – Они уходят.

Информационный поток на мостике “Сперанцы” значительно вырос, но собравшиеся магосы, калькулюс логи и лексмеханики справлялись с новой нагрузкой. В основном благодаря координационным способностям магоса Блейлока, чьи высшие мыслительные процессы были оптимизированы для распределения таких огромных объёмов данных на управляемые части.

– Сообщение с поверхности? – спросил Блейлок.

– Эвакуация началась, – ответил магос, символы идентификации которого потерялись в тумане ноосферных данных мостика. – Первый левиафан на пути к посадочным площадкам. Остальные выстраиваются за ним и пересекают мост магоса Криптаэстрекса.

Блейлок повернулся к Виталию Тихону, который обрабатывал манифольдные связи внутри инфосферы, координируя логистический кошмар чрезвычайного планетарного отступления.

– Виталий, – произнёс Блейлок, срочность вынуждала его обходиться без званий и соблюдения протокола. – Когда энергия достигнет планеты?

– Один час тринадцать минут, Таркис, – ответил Виталий Тихон, даже не посмотрев на него. – По-прежнему никаких сообщений от архимагоса или моей дочери. Никто из них не ответил на призывы вернуться на корабль.

Услышав беспокойство в голосе почтенного магоса, Блейлок сказал. – Продолжайте попытки.

Блейлок вывел системную схему, которая показывала позиции флота вокруг Катен Вениа и приближавшийся заряд энергии, мчавшийся к ним сквозь космос.

Нет, не к ним, к “Томиоке”.

Слишком поздно он понял, чем являлся флагман Телока и почему Потерянный Магос вообще пошёл на такие сложности, как посадка корабля. Вместе с микроскопически вогнутой поверхностью плато вся конструкция “Томиоки” служила огромной приёмной решёткой: ресивером шириной в сто километров, который направит приближавшийся поток невообразимой энергии сквозь себя в ядро планеты. Цель происходящего ещё оставалась тайной, но то, что всех оказавшихся поблизости ждёт немедленное уничтожение, являлось очевидным.

Виталий отслеживал источник энергетического луча, но это займёт время из-за свирепого фонового излучения умирающей звезды. Даже попытка измерить луч оказалась практически невыполнимой, его характеристики почти ничего не значили для ауспика, а огромный масштаб просто не поддавался количественному выражению.

То, что такое невообразимое скопление энергии могло преодолеть гигантское расстояние и не растерять силы в вакууме, было ошеломляющим. Блейлок знал только об одной вещи, которая, как представлялось, могла создать столь поразительную энергию.