Безлюдье. Дилогия (СИ)

   На Белградском вокзале Михаил тогда здорово напился, начал дебоширить и набил даже какому-то холеному европейцу морду. При допросе в местном околотке полиции русскому добровольцу объявили, что напил он на серьезную статью. С русским посольством Михаил разговаривать отказался категорически. Полицейские смотрели на странного русского сочувственно, но бумаги заполняли. Через пару часов в кабинет зашел сухопарый чернявый мужчина, судя по вскочившим и вытянувшимся во фрунт полицаям, какой-то местный начальник.

   Он внимательно посмотрел на избитые, и скукоженные жизнью в полевых условиях, руки Михаила, потом взял в руки удостоверение сотрудника гуманитарной миссии, им такие выдавали для легитимности нахождения в Боснии. Затем еще раз взглянул в лицо Михаила. Давно Бойко не приходилось видеть такие странные, как будто припорошенные смертью, глаза. Казалось, что через них смотрит нечто, уже стоящее за гранью жизни. И только где-то там, в самой глубине зрачков, нервно пульсировал маленький огонек бытия. Вечером этого же дня чернявый полицейский привез Михаила на отходящий Софийский экспресс. Они стояли у вагона и молча смотрели друг на друга.

   - Я знаю, кто ты, и что сделал недавно. У меня есть связи. Ты хороший солдат - чуть с акцентом проговорил высокий серб - Я воевал в Сараево с русами. На Земле мало воинов, таких же суровых и свирепых, как вы. Но у вас есть один серьезный недостаток, а может и достоинство - пожал плечами он - Вы не умеете проигрывать, совершенно. Вы не умеете отступать, а иногда нужно просто смириться. Я потерял на этой бойне свою семью, и месть не помогла моей душе. Так что возвращайся домой, брат, и живи в мире.

   Уже втолкнув Михаила в вагон, он протянул бумажный сверток и попросил - Приедешь домой, выпей за нашу бедную Сербию.

   В пакете оказалась бутылка очень дорогого местного коньяка. Дома он не сказал никому, где был на самом деле. Друзья думали, что он челночил, тогда многие ездили так зарабатывать. А вездесущая контора, проявившая было интерес к его скромной персоне, была нагло послана Бойко куда подальше.

   - Где у вас хоть какие то доказательства? - спросил он человека в сером костюме, который пригласил его для "беседы" - Нет тела, нет дела.

   Покрасневший до ушей от такой наглости чекист начал было качать права, но был послан ... к одному очень известному в армейских кругах патриотически-настроенному генералу. Через некоторое время конторские от него отстали. То ли не нужен был скандал, то ли авторитет генерала помог.

   Как давно это было! Только по молодости можно пускаться в подобные опасные авантюры, потом нет уже в душе такой отчаянной смелости и бесшабашности. Спасли Михаила в те месяцы от жуткой депрессии старые друзья. Они часто встречались вместе всей компанией, пытались сообща решать возникающие жизненные проблемы. Кто-то уехал пытать счастья в столицы, несколько девчонок из их компании нашли ухажеров заграницей, но в большинстве своем не стали от этого счастливей. Рождались и росли дети, а вместе с ними и ты снова оказываешься в детстве. Лепишь снеговиков, смотришь мультфильмы, узнаешь новые считалочки и выбираешь в магазине игрушки, учишься заново радоваться жизни, познавать просторы необъятной нашей страны, и понимаешь, что, не смотря ни на что, жизнь все-таки продолжается.

   Михаил шел по тропинке, снег по-зимнему поскрипывал под валенками, деревья щелкали от морозца, месяц поливал как серебряный фонарь заснеженные столбы деревьев. На прогалине он остановился и посмотрел вверх, там, между разлапистых елок, раскинулась звездная высь бесконечного неба. Целая Вселенная! И ведь откуда-то оттуда пришла к ним смерть. Он снова задумался, что же это было? Природное явление, или злая воля чужих существ? Они так и не нашли пока ответа, откуда пришла к ним беда, поглотившая большинство их родственников и знакомых, и заставившая выживших полностью изменить свою жизнь. Да и узнают ли они когда-нибудь правду?

   Он поправил на плече карабин, куда же нынче без оружия? С ним же был, лежащий в кобуре, серебристый Глок, подарок Петра Мосевского. Тот пришел к нему домой сразу после отъезда делегации белорусов и объявил, что уезжает.

   - Не могу после Пачинского предательства смотреть людям в глаза.

   - Тебя же вроде как не обвиняют? - Михаил сочувственно посмотрел на молодого здоровяка.

   - В открытую да, а так.... Да и чужой я здесь, неуютно себя чувствую.

   - Ну, тут ты сам виноват. Мотался от берега к берегу, не пришей кобыле хвост. Парень вроде ты неплохой, но какой-то суетный, пора бы уж повзрослеть.

   - Правы вы, Михаил Петрович. Нет у меня еще берега, видно судьба такая - мотаться по белу свету.

   - А сейчас куда?

   - Обратно поеду, в Подмосковье. Хочу друга Руслана найти, должок у меня перед ним. Да и вместе нам было как-то веселее. Мы как две половинки, он хоть и не русский, а меня лучше отца понимал.

   - Друг это хорошо, это правильно. Заодно узнай, что да как там, но будь осторожнее.

   - Постараюсь.

   - Если нужна будет помощь, мы всегда примем тебя.

   - Спасибо, Михаил Петрович, на добром слове. Хорошую вы компанию сюда привезли, я таких людей мало в жизни видел. И вот еще, возьмите подарок. От Пачина достался - он протянул Михаилу небольшой серебристый пистолет - Это Глок 36 - й. Оружие последнего шанса. Он маленький, его удобно прятать, в сумке еще две пачки патронов к нему и кобура.

   Михаил взял в руку плоский и легкий пистолет. И в самом деле, можно и под одежду засунуть, или на ногу в кобуре прицепить.

   - В магазине 6 патронов и нет предохранителя в обычном виде, в сумке есть руководство по эксплуатации. Сначала изучите его.

   - Ну, спасибо за подарок. Помощь в сборах нужна?

   - Да нет. Потапов мне уже помог собраться. И до свидания - он кивнул на прощание и пошел к воротам, а атаман задумчиво смотрел ему вслед. Люди уходят и приходят, а жизнь продолжается.

   С белорусской делегацией тогда уехала и Сабина Ковальская. Она хотела добраться до родного Гродно, вдруг там еще есть живые. А к ним неожиданно прибились два неординарных мужичка, живущих раньше около Вязьмы и приехавшие с Родниковцами. То ли хиппи, то ли растаманы, завсегда они были веселые и добрые. Им выделили пустующий дом в Алфимово, но через два дня они перебрались на ферму, к коровам. Да так там и остались, понравились они буренкам, в общем. Ружников поначалу ругался, а потом как-то пришел к Михаилу весь изумленный, и с порога заявил, что эти два хиппаря ему удои повысили. А он, старый дурак, учился всю жизнь, имеет высшее агротехническое образование, а вот объяснить сей феномен никак не может. Ходят по коровнику эти два кадра в одежде кислотных цветов, что-то там поют, смеются. И коровам, оказывается, это все нравится! Михаил долго смеялся над руководителем их сельского хозяйства - Может они анашу твоим коровам дают? Смотри, а то начнут дети по садику вышагивать, как в том анекдоте.

   Следом за первыми заморозками состоялись и выборы нового совета. Все прошло вполне обыденно, без неприятностей. Как и ожидалось, новоявленная оппозиция мест в нем не получила вообще, но атаман на первом же заседании попросил принять закон об обязательном предоставлении одного места в совете тем, кто не прошел барьер в двадцать пять процентов. Этим человеком он попросил сейчас назначить Диану Викторовну Корчук. Она себя хорошо показала в разработке их конституции, которую по примеру древнерусских князей, обозвали "Русской правдой".

   До выборов жители поселков активно обсуждали главы и статьи нового закона, кое-что было добавлено коллективным творчеством, что-то из доморощенной конституции вообще убрали. А сама "Правда" была принята всеобщим голосованием одновременно с выборами совета. По ней глава их анклава /это новое словечко прицепилось благодаря белорусским товарищам/, наказной атаман выбирался всем населением. Он же назначал всеобщие сходы, выдвигал людей в совет, руководил шерифом и командиром их постоянного войска - разведчиками. В случае чрезвычайных ситуаций атаман возглавлял вооруженное народное ополчение.