Ангел Экстерминатус

Схватив контейнер, Люций оторвал его от стены. Разорванные трубки обдали его горячей жидкостью, которая воняла чем-то органическим — аммиаком мочи и биологическими отходами. Стенки контейнера раскалились, и он закричал от боли, хотя мозг его чувствовал наслаждение.

— Уходи! — крикнул Фабий, пробираясь через лабораторию. Пламя уже подступало к бочкам со взрывчатыми веществами. Откуда-то из глубины апотекариона раздались глухие взрывы, и в зал вырвались потоки огня.

Развернувшись, Люций бросился к выходу и вслед за Фабием выскочил в коридор.

Апотекарий ударил по запирающему механизму двери, и бронированная перегородка резко опустилась. Люций чувствовал испепеляющий жар даже через взрывостойкую пласталь и слышал, как один за другим взрываются баки с химикатами.

— Быстрее! — рявкнул Фабий. — Отдай мне образцы геносемени. Если они разморозятся, то погибнут.

Люций поставил криоконтейнер на пол и вскрыл герметичный затвор. Верхняя половина контейнера открылась, выпуская клубы пара. Фабий в лихорадочной спешке активировал свой сильно модифицированный нартециум, из которого показался вакуумный цилиндр, способный вместить несколько колб с образцами.

Люций увидел двенадцать колб с зиготами; некоторые запотели от жара, другие треснули и теперь протекали. Вдоль контейнера горели датчики, по одному на каждую колбу. Все они горели недобрым, бесполезным красным светом — кроме одного.

— Дай ее мне! — закричал Фабий. — Сейчас же!

Люций вынул последнюю колбу. Металлическая поверхность, когда-то гладкая, теперь обгорела и искривилась, но генетический материал, содержавшийся внутри, каким-то чудом не пострадал. Фабий выхватил колбу у него из рук и ввернул герметизирующую крышку сосуда в приемный разъем нартециума. Механизм зашипел, выравнивая давление, и указатель наполненности начал понижаться, пока колба с зиготой не опустела.

— Только один, — с горечью сказал Фабий и в отчаянии отшвырнул колбу. — Столько усилий и столько времени потрачено, но выжил только один.

— Что там случилось? — спросил Люций.

Фабий отмахнулся:

— Не твоего ума дело, мечник. Кстати, тебе я могу задать тот же вопрос. Когда Фениксиец доставил тебя в мой апотекарион, ты бы совершенно мертв. Как вышло, что теперь ты жив?

Люций покачал головой.

— Я не знаю. Наверно, смерти я пока не нужен.

Фабий коротко хохотнул — мрачно, без всякого веселья.

— Тогда, возможно, мне стоит тебя изучить, — сказал он, рассматривая мечника с хищным интересом.

Чувствуя, что оставаться здесь опасно, Люций поднялся на ноги и пошел прочь от апотекариона, не оглядываясь. Добравшись до перекрестка в лабиринте коридоров, он уже ощущал себя сильнее, чем когда-либо прежде. Темный принц среди людей.

Под ботинком что-то хрустнуло, и он поднял пустую колбу, которую выбросил Фабий. От огня ее поверхность местами почернела, местами пожелтела, но одна строка текста, выгравированная в металле, еще сохранилась.

Люций поднял колбу повыше к люменам, но надпись все равно была практически неразборчивой. Похоже на имя, но он мог разобрать только отдельные слоги.

— хо… н… су, — прочитал он.

Послесловие

Когда я писал о примархах-предателях, что мне нравилось больше всего — это возможность углубиться в причины, заставившие их отвернуться от Императора и решиться на предательство. Огромным удовольствием для меня было следовать за Фулгримом на его пути к безумию или стоять рядом с Магнусом, когда его планета гибла в огне; но это были примархи, чье падение стало следствием благих намерений. Я очень старался сделать этих героев достойными сочувствия и показать их крах как трагедию, а не просто измену.

Но в «Ангеле Экстерминатус» у меня была возможность рассказать историю примарха, который присоединился к Хорусу не ради возвышенных представлений о совершенстве или желания поднять человечество на новый уровень псайкерского мастерства. Пертурабо выбрал измену добровольно, потому что не видел иного пути вырваться из замкнутого круга, в котором он оказался, не видел способа забыть геноцид, который он учинил. Чувство вины и стыда могут толкнуть человека на многое, и путь наименьшего сопротивления, когда их стараешься игнорировать, часто приводит к еще большим бедам.

Когда я планировал сюжет этой книги, я представлял ее как своего рода духовный пролог к «Фулгриму», как дальнейшее развитие истории Детей Императора; но чем больше я писал, чем дальше продвигалось действие, тем яснее я понимал, что эта история — вовсе не про них. Да, они играют важную роль, но эта книга — целиком о Пертурабо.

Он был примархом, который выбрал сторону Хоруса не из-за прямых соблазнов Хаоса и не ради посулов, перед которыми не устояли примархи вроде Ангрона или Мортариона. Почему благородный воин вроде Пертурабо меняется и решает уничтожить все то, что раньше помогал создавать? В этом смысл «Ангела Экстерминатус»: за время совместной миссии с Детьми Императора мы видим отрывки из предыстории Железных Воинов, которые постепенно обнажают глубокую рану в их душе.

Эта история напоминает нам, что среди союзников Магистра войны все так же живо былое соперничество и что со временем эти разногласия между легионами только возрастут. Готовность Фулгрима пожертвовать братом ради собственных эгоистичных желаний — вот мера того, насколько преданно он служит Губительным Силам.

Темный Принц — требовательный господин, но и Железный Владыка не просто так получил такое прозвище.

Грэм Макнилл

май 2012

Об авторе

Грэм Макнилл написал более двадцати романов для Black Library. Его роман «Тысяча Сынов» из цикла «Ересь Гора», вошел в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс», а роман «Империя» из цикла «Время легенд» выиграл в 2010 году премию «David Gemmell Legend Award». Выходец из Шотландии, Грэм живет и работает в Ноттингеме.