Порог резистентности (СИ)

Он дернул кофудный шланг, едва не вырвав его из стены, и сдавил так, что кофе выплеснулся из кружки.

– Дети… Уют… – между глотками выплевывал Эдик. – Хрена с два! Внешка – вот все, что ее интересовало! Нет, с сексом все было в порядке. Если считать порядком то, что она никогда не возражала. По-моему, она и во время секса торчала в сети, а что происходило в реальности с ее телом – какая разница! Лишь бы канал не отключали.

Тимур сочувственно хмыкнул. Чувствовал он себя крайне неловко – никогда они с Гердтом не были достаточно близки, чтобы обсуждать такие вещи. Но Эдика было уже не остановить. Слова выплескивались из него как кровь из вспоротой артерии – безудержными толчками.

– Два года. Я продержался два гребаных года! – Гердт покрутил головой, точно сам удивляясь своей глупости. – На очаг тоже забил, думал: ты мне только роди ребенка, стерва трансовая, а уж дальше я сам разберусь. Вышвырну тебя к чертям собачьим и разберусь. Денег хватит. А вот хрена с два! Так и не получилось. Я проверился – все в порядке. Ее притащил к врачам – руками разводят и говорят: "Бывает. Человеческий организм – сложная система. Где и когда произойдет сбой, предсказать невозможно. Ждите, пытайтесь, надейтесь на лучшее". Ну, я подождал-подождал, да и выпер ее. Стал искать суррогатную мать. И что ты думаешь, Ларин? Никого моложе тридцати пяти! Ладно, думаю, пусть хоть так. Выбрал одну, приятная такая баба, образованная, своих детей двое, правда, взрослые уже – тринадцать и шестнадцать лет. Тоже, конечно, трансуют по полной. Но не в этом суть, главное – нормальные пацаны, здоровые.

Гердт замолчал и не глядя зашарил рукой по столу. Риф быстро отодвинул шланг.

– И что? – спросил Тимур.

Эдик прекратил охоту за кофудой, печально заглянул в пустую кружку и ответил:

– Да ничего. Родила она. Аутер-кида. Я его сдал, естественно, сразу. Тогда как раз программа только открылась, ну, опека над такими детьми, спец-интернаты… И нечего на меня так смотреть! Ты бы видел, Ларин, этого… детеныша.

Гердт передернулся и все-таки дотянулся до шланга.

– Это не показатель, – упрямо сказал Тимур. – Я тебе сочувствую, Эдик. Но то, что у тебя не сложилось, еще ничего…

– Заткнись, Ларин, – устало сказал Гердт. – Я же тебе говорю: я провел расследование. Потом. Когда избавился от этого выродка и расплатился с его мамашей. Ни одного нормального ребенка не родилось за последние десять лет. Ни одного. Если не веришь мне на слово, могу скинуть все материалы. Хотя у тебя же нет напульсника. Ну, неважно. Короче, Ларин, человечество обречено в любом случае. Просто те, кто улетит, проживут чуть дольше. Так что абсолютно без разницы, кого мы возьмем на борт. Можно кинуть клич и пропустить через порталы первые шесть сотен. А что, тоже вариант: кто первый встал, того и тапки. Ничем не хуже любого другого критерия.

Гердт от души вмазал кулаком по столу, встал, уронив стул, и быстро пошел к порталу.

– Ты куда? – поинтересовался Тимур.

Гердт остановился, но поворачиваться не стал.

– Отправь меня домой. Устал я, – глухо ответил он. – Может быть, ты, Ларин, годишься на роль спасителя человечества, а я – нет. Я просто хочу прожить сколько получится. На все остальное мне плевать. Тем более что выхода все равно нет.

– Есть, – сказал Риф.

Тимур вытаращился на брата как тогда, когда впервые увидел в пещере нзунге:

– Какой?!

– Рада.

Сбрендил, подумал Тимур. Женщины на каторге стерильны, это знает каждый. И при чем тут Рада, сбежавшая к мотылькам?

Риф улыбнулся в ответ на его недоуменный взгляд и пояснил:

– Ну, не сама Рада, конечно, а прими.

– Снегожоркино дерьмо! – воскликнул Тимур, хлопнув себя по лбу. – Как же я сам не додумался?!

Передумавший уходить Гердт вернулся к столу и требовательно спросил:

– О чем это он?

– Анархо-примитивисты, колония, где выросла Рада Алинтас, – объяснил Тимур. – Они отказывались от всех достижений цивилизации. Натуральное хозяйство, естественный образ жизни… Никакой фуды. Я же говорил, она чуть не сдохла от голода на корабле.

– Никакой Внешки, – подхватил Риф. – Радушка мне рассказывала. Нормальные, человеческие люди!

Гердт нахмурился:

– Прими это, конечно, выход. Но на кораблях все равно придется жрать фуду. Значит, год-два и все… Когда они еще до ближайшей звезды долетят? Да и потом, насколько мне известно, они из принципа не используют ничего сложнее каменного топора. А вы их собираетесь в аутерский корабль запихнуть и заставить искать новые планеты. Как ты себе это представляешь?

– Им и не придется ничего искать, – сказал Риф. – Думаю, наши ребятишки управятся и проложат переход до ближайшей супер-Земли.

– Даже если… Нет, братцы, все это бесполезно, – махнул рукой Гердт. – Все равно что собаке хвост рубить по чуть-чуть, чтобы не так больно было. В общем, я отправляюсь на Землю и докладываю обо всем Совету. Будем готовить людей к срочной эвакуации на Марс. В первую очередь прими, а дальше как получится.

– А как же корабли? – тихо спросил Риф.

– Что корабли? Шесть аутерских пузырей не спасут человечество! Лучше мы эту установку в Антарктиде взорвем на хрен. Глядишь, выиграем пару месяцев.

– Мы не должны упустить такой шанс. Марсианской колонии осталось пару сотен лет, не больше. И что потом?

– Что ты предлагаешь?

– Отправиться к звездам.

Гердт смерил их с братом насмешливо-презрительным взглядом.

– Вдвоем полетите?

Тимур кивнул.

– С аутер-кидами. Все равно для такой швали, как мы, здесь места нет.

ПРИНЦИП 10

Метаюридические соглашения и договоры должны выполняться.

1

Совет Глобального Правительства дал добро на полет. А что им еще оставалось? Шансами на спасение не разбрасываются.

Тимур шагал по извилистым коридорам, направляясь к порталу на Землю. В сотый раз пытаясь подобрать слова, он прошел переход и вывалился из теплого освещенного коридора в стылые сумерки.

Ветер уныло гонял по тротуару сухие скрюченные листья. Тщетно пытались разогнать полумрак горящие в домах окна. Земля. Родина. Братская могила человечества.

Стоило подумать об этом, как пахнуло склизкой сыростью. В памяти всплыла раздутая фигура, насквозь пронизанная гифами, которую ему показал брат.

Тимур разглядывал существо, бывшее когда-то человеком, котрое зашипело и забулькало, отзываясь на их присутствие. После всего что он увидел, его не легко было напугать, но волосы его голове зашевелились, когда в полуразложившемся, но все еще живом трупе, он вдруг узнал старого знакомца. Терри Дальнего.

Он задохнулся от жалости к старику. Значит, Дальний был прав, за ним охотились. Его искали и нашли. Сегура выследил Дальнего и притащил сюда. Или не Сегура, а его соплеменники.

– Терри, это вы? Я Тимур Ларин, помните меня?

– Всхе помню, гхо-лу-ба, – прошипело существо, протягивая к нему то ли щупальца, то ли гифы.

Ошарашенный Риф стоял рядом.

– Не м-м-может быть. Что они с вами сделали?

– Тхерри… нет… Тхерри… сделал новых людей. Схамо-сохранение прехвыше всего.

Разобраться в бульканье и сипенье было сложно. Из того, что удалось понять, следовало, что аутеры прибыли на Землю в сложный для себя момент. Их разрывали противоречия. Часть из них считала, что нужно пополнить ресурсы и двигаться дальше, другие предлагали поближе познакомиться с людьми и рассмотреть возможность сотрудничества.

Потом Тимур отвлекся – слишком неразборчивой стала речь. Он слушал присвисты и хлюпанье, но думал о своем. Не все ли теперь равно, понимал ли старик, что делает, когда создавал фуду, или же аутеры втемную использовали его в своих экспериментах. Теперь это не имело ровно никакого значения.

Плохо человеку одному, сказано в древней книге. Невозможно. Человек существо социальное, он не создан для одиночества. А значит, ему приходится делить свою жизнь с другими. Можно ли впустить в дом чужака и надеяться, что ничего не изменится? Нет конечно. Тогда что же, не впускать? Рвать на части всех, кто посягает на твои границы? Или позволить войти и приготовиться к переменам? Перестать сопротивляться, принять их как благо?