Диагноз – бессмертие. Одержимые бессмертием

Непонятно. Но каша круто заваривается, только дай! Не пора ли активировать баг? Глаза бегают с монитора на монитор. Ученые, как стая кур, рассевались по лабораториям, и только один за одним загораются на пульте блокировки замков. Та–ак… Активировать баг? Но надо убрать Хорька, а то враз просечет, что я делаю.

«Отправить»? Рановато. Может, еще ничего и не будет.

Как не будет! Не будет — так устроим. Недаром псяра меня глазами уже пожирал. Знает, гад, что–то. И тут я увидел нашего хрыча яйцеголового. И телохранителя рядом. Торопятся, голубчики, в свой отсек, вон Шпак по сторонам зыркает и лучевик даже не прячет. Стоило Рунге юркнуть в свой отсек, как один из халдеев, что на входе, схватился за шею, завертелся волчком, упал. Другие повыхватывали лучевики. Э, да там никак нападение!

— Смотри, Кост! Смотри!!! — заорал в ухо Хорек.

— Вижу. — Я по–прежнему поигрывал карандашиком, а мозг работал быстрее коминса. Прикидывал варианты.

— Так, — решился я наконец. — Ты, Влад, давай–ка к запасному шлюзу. Проверь там все. Да респиратор прихвати, мало ли чего. И сразу назад. А я тут…

— Так ждать ведено!

— Ждать… Ты этого хочешь дождаться? — На третьем мониторе уже второй халдей рухнул на пол. Парализаторами работают. Кто же это такие? Внешники?

Похоже. Из бокового коридора высыпали еще трое охранников, на них золотились защитные костюмы. Этих парализатором уже не возьмешь. Один тащил трубу штурмового ружья. Крутая каша. Тот, что с трубой, припал на колено — пхшфф!!! Коридор заволокло дымом, секунду ничего было не разглядеть. Потом проступили суетящиеся охранники. Они вручную блокировали дверь. Снаружи явно навалились, используя манипулятор. Я видел, как один оглянулся в сторону «глазка». Махнул рукой — надо ребятам помочь. Со–ориентировался и включил силовые генераторы на полную мощь — радужный пузырь запульсировал во входном проеме, и дверь неожиданно легко закрылась. Захлопнулась. Охранник махнул в камеру рукой, поднял большой палец. Благодарит, значит.

— Но, Кост…

— Ты еще здесь?!! — рявкнул я, и Хорек послушно нырнул в шлюз.

Так. Теперь можно и баг активизировать. Пробежал пальцами по пульту — есть. Охранники на мониторе споро выстраивали баррикаду. Все заняты. Не пора ли нам подступиться к профессору?

Чтобы не попадаться никому на глаза, я выбрал путь через коммуникационные туннели. Не самый простой, но самый безопасный. К тому же успел изучить систему коммуникаций, пока вылизывал ее на пару с Алексом для обеспечения безопасности. Чертов наймит постарался, надо отдать ему должное, предусмотреть практически все возможные утечки. Вот только одну не предусмотрел — я–то собирал информацию для себя, а не для дяди снаружи. И компы знал неплохо. Вот и сейчас запущенный баг нейтрализует слежение за этим коллектором и должен уже заклинить камеры слежения так, чтобы угол обзора был минимален. А Хорек, когда это заметит, не меньше часа должен провозиться. Времени вагон.

В коммуникациях практически не было звукоизоляции, и, проползая на четвереньках над помещениями уровня, я даже мог уловить на коминс обрывки разговоров. И не только — где–то впереди явно чувствовалось содрогание несущих конструкций. Внешники, если они, конечно, внешники, пытаются прорваться в помещения лабораторий. Меня сейчас внешние раздражители практически не отвлекали — как всегда во время акции, я чувствовал, как зудят нервные окончания в пальцах рук и ног, как бродит в крови азарт: состояние под названием «пси–бросок», когда вся нервная деятельность сосредоточена на поставленной цели и подчиняется одному: «Акция прежде всего!»

Черт! Мне впервые приходилось действовать без качественного плана, импровизировать, и весь опыт прошлых акций восставал против такого непрофессионального подхода. Но раз за разом переставляя полусогнутые руки в низком туннеле, я возражал своим рефлексам, что никогда еще в жизни не выполнял свой собственный заказ. И инстинкты повиновались.

Ага, вот и нужный люк. Приложить коминс к крышке — вроде разговоров не слышно. Лишь в отдалении продолжает мерно бухать. Внешники еще не справились с дверью. Осторожно жму рычаг, поднял крышку сантиметров на десять. Заглянул. Подсобка. Пусто. Никого. Можно входить. Распахнул люк и спрыгнул вниз. Теперь дверь из отсека. Подключил коминс к замку в обход анализатора — не стоит оставлять следы — прибор погудел несколько секунд, и с легким щелчком дверь разблокировалась.

Я двинулся по коридору, стараясь попадать, по возможности, в мертвые зоны телеглазков. Угол, за ним слышно движение. Там люди. Охрана. А до яйцеголового, до его лаборатории еще добрых тридцать метров. На виду у всех. Без прикрытия…

* * *

Я набрал воздуха, как пловец перед погружением, достал верный карандаш и нагло направился прямым ходом к ближайшему «глазку», что контролирует скрещение двух коридоров. Расчет простой, и причина уважительна — система слежения частично вышла из строя.

Подошел, подключился через коминс. Запустил тест, баг свой подстегиваю. А сам стою с умным видом, незаметно фиксирую, что вокруг творится. А все в порядке — халдеи свою баррикаду строят, другие уже позиции позанимали. На меня ноль внимания. Это хорошо. Всего народу вокруг человек пятнадцать, и все при оружии. И взаправду с внешниками воевать собрались, что ли? Ну пусть. Это их дело. Мое же — до хрыча добраться.

Так, снял показания и пошел себе прочь до следующего «глазка», непринужденно постукивая карандашиком по ладони. Спокойно и непринужденно.

Уровень у нас достаточно запутанный, а мне это только на руку. И телепортер экстренный имеется, в кабинете Силаева. Жаль, не удалось мне к нему с багами в первые дни подступиться. Жаль.

Иду себе. А внутри так и звенит все, да еще дурацкие мысли в голову лезут насчет бессмертия, заплывают, словно караси в заводь. Вот одна, к примеру, такая:

бессмертие — оно как, полное или до разрушения тела на молекулы? Ну, скажем, плазмоганом если по тебе пройдутся? Или вот другая: а что будет, если тело целое осталось, а мозги нейродеструктором выжечь? Ну что останется? Зомби? Овощ? Дурацкие такие рыбки в мозгах плавают. А настроение само по себе такое бесшабашное, словно я это бессмертие уже обрел.

— Так–так–так!..

«На тебе, размечтался! Вот он, фарт. Весь перед тобой!»

Я так и замер, не забывая карандашом по ладони постукивать. Впереди, в нескольких шагах стоял Алекс собственной персоной и лыбился поперек себя, как дикий орантроп какой.

— Никак наш спец пожаловал. «Глазки», значит, проверить? Или того круче — родной центр от злодеев оборонять. От внешников своих, да? Только вот что–то оружия у тебя почему–то нет. Да и заблудился ты, спец, идешь не в ту сторону.

Сам Алекс оружием не обделен — лучевик в руке держит. Нехорошо так держит — дулом прямо мне в живот. А чуть сзади и Шпак маячит. А между ними мой хрыч яйцеголовый с титанитовым кейсом в руке. Увидел меня, обхватил его руками, к груди прижал. Только окулярами моргает.

Приплыли…

— А я ведь раскусил тебя, спец. Раскусил… — С чего это наш Алекс так разговорился? Адреналина избыток? — Спросишь как? Отвечу. Да по глазам твоим. У нас, наймитов, глаза совсем другие. Не то что у этих, «чистых». Не коровьи у нас глаза…

Это точно. Глаза у вас не коровьи. Мертвые они, как у змеи. Ну что, так и будем стоять? Ведь пройдет кто–нибудь, и все. Сразу расшифруют. И ведь прослушка все пишет, родимая, надо было и ее багом пригасить. Всего не предусмотришь.

А яйцеголовый, похоже, не догоняет, что тут сейчас будет — ишь, только башкой и вертит, лаборанточек небось высматривает. Не будет тебе лаборанточек, старый хрыч! Не будет. А будет тут сейчас смертоубийство.

И вдруг мне показалось, подумалось на миг, что не совсем дело чисто, а Алекс — как мысли читает — на Рунге кивает:

— Не гадай, спец, не гадай. Не к Силаеву мы его ведем. Нет уже Силаева, одни запчасти остались да голова. Внешникам на радость. Да только ничего они там не насканируют. Силаев — липа был, прикрытие. А мы вот скакнем сейчас с господином Гра…